***
Утреннее солнышко медленно поднималось над горизонтом, но в дремучем лесу всё ещё было сумрачно. По тропинке пробежал ёжик, заквакали лягушки в камышах возле небольшого пруда. — Сынок, хватит ломать комедию. Ты всё равно не сможешь там сидеть вечно, — прокричали в тишине. — Слезай! Сначала ответом послужил длинный «фак», но так как его загородили ветви высокого дуба, по лесу пронеслось громоподобное: — Пошёл на хер. Не слезу. Где-то отозвалась кукушка. — Кукушка, кукушка… Сколько мне жить осталось? — устало спросил парень птицу. Кукушка сразу замолчала. «А, ну да. Я ведь уже того… Типа помер, — подумал Миша с ироничным смешком, — всё время забываю…». Он уже несколько часов сидел на ветке и ждал, когда голодным волкам надоест торчать под деревом, ожидая, когда ужин, перешедший в завтрак, свалится к ним в лапы. Рядом на толстой ветке сохли его сигареты и всё, что нужно для розжига огня. Лесник сидел у окна и злился. Этот прыткий мальчишка смог справиться с ним! Выбил ружьё из рук и повалил на землю. В драке, пытаясь отобрать друг у друга упавшее оружие, они скатились к пруду. Случайно утопив в нём ружьё, парень вслед за ним чуть не утопил и старика, но тот смог его сбросить с себя и убежать в дом. А всё это время волки дежурили на берегу. Им было, в общем-то, всё равно, кого есть: старика, который им частенько приводил еду, или, собственно, еду, которую на этот раз лесник привести не смог: «еда» его чуть не убила, а потом ловко забралась на дерево. Несколько волков было побежали за «другом», но перед их мордами захлопнулась дверь. Остальные помчались за Мишей, но он оказался быстрее и с перепугу фактически не влез, а взлетел на одно из деревьев, что росли у пруда, и поудобнее устроился на ветке. Будь оружие не утоплено, лесник пристрелил бы его из окна. Конечно, если бы дуб был в его поле зрения, и волки не ждали у крыльца — открыл дверь и пальнул бы по неподвижной мишени. Об этом старик посчитал нужным сообщить Михе, на что получил в ответ короткое: — Если бы у бабушки был хуй, она была бы дедушкой. Лесник ошарашенно замолчал. Миша чудовищно хотел курить. Он ещё пару часов подождал. Волки не ушли, а старик периодически выглядывал в окно и взывал к разуму парня: — Глупый ты щенок, когда-нибудь ты захочешь пить, есть или по нужде! Тебе придётся спуститься! — Есть я нескоро захочу, сам меня накормил, — парировал со своей ветки Миха. — А по нужде… Ну обоссу волков прямо с ветки! Так им и надо будет: им унижение, мне развлечение! И потом, они тут не станут вечно сидеть. Сами жрать захотят и найдут жертву посговорчивее. — Упрямый мальчишка! Волки не уйдут. Они знают, что ты рано или поздно устанешь и упадёшь с ветки. — Ну вот и поглядим, кто из нас более упрямый: голодные волки или я — панк, который не хочет умирать второй раз! — выпалил Михаил. — Второй? — опешил лесник, — что значит «второй»? — То и значит. Считай меня призраком, — расплылся в улыбке парень и добавил: — Бу! «Умер так умер, — обозначил для себя он, нахмурившись и поджав губы. — Теперь я, значит, привидение». Михаил до сих пор не верил в свою смерть и не собирался себя убеждать в этой ужасной правде: может это осознанное сновидение, а может, он просто сошёл с ума, всё, что угодно, но только не продолжение жизни после смерти. Однако он решил принять правила игры и посмотреть, что из этого получится: «Смерть, новая жизнь… ладно, придурки, значит, поиграем в призраков». Пока лесник переваривал услышанное, Миша потрогал сигареты — просохли. «Как бы мне прикурить? — задумался он, и вдруг его осенила мысль о возможном способе спасения, — а что, если…». Он отсёк ножом толстую мёртвую ветку, ту, что была выше, высек кремушками искру и поджёг её. Как ни странно, пламя охватило сухую ветвь очень быстро, Михаил прикурил от этого самодельного факела свою сигарету, остальные убрал в сумку и крикнул: — Слышь, дядя! Ты этот лес очень любишь? Старик выглянул в окно. — Это мой дом! — гордо ответил он. — Тогда попрощайся с ним, — насмешливо посоветовали с дерева, — скоро ты превратишься в бомжа. Миша любил и природу, и животных, он не был из тех, кто по глупости или ради идиотской забавы станет поджигать лес, но ещё сильнее он любил жизнь, а эту, новую, которая началась после смерти, сам того ещё не понимая — так даже ещё сильнее прежней. Он-то думал, что исчезнет, растворится, развеется по ветру, как прах, с которым он завещал именно так и поступить; останется размытым образом в памяти близких людей и поклонников творчества его группы, а тут такой приятный сюрприз! Продолжение жизни — если это оно и есть — да ещё и полное приключений в Заколдованной Стране с молодильными яблоками, тенями сказочных животных, гоблинами, страстными девушками… Нет, он не может так легко расстаться со всем этим. Другого способа спастись он не придумал, так что спустился пониже, шибанул ближайшего волка охваченной огнём веткой по морде и поджёг дерево. Волки немного отступили, а Миша перебежал к другому дереву и забрался на него. Пламя быстро поедало деревья, оно перекинулось и на избушку лесника. Волки убежали, старик бегал вокруг своего домика, плакал и кричал, набирал воду в пруду, тщетно пытаясь затушить огонь, а Миша сидел на дереве и боролся с собой. «Он маньяк, урод и сволочь, — наставлял он себя, — мне не должно быть его жалко! Я не должен ему помогать!». Всё же безумного старика ему было невыносимо жаль, и он начал спускаться с дерева. Но вдруг небо резко потемнело, укрывшись плотными тучами, грянул гром и на землю стеной обрушился ливень. Михаил передумал слезать и забрался повыше, пытаясь спрятаться от дождя под толстыми ветками дуба. Дождь потушил огонь и кончился так же резко, как и начался. Несколько деревьев сгорели дотла, а домик лесника ещё можно было починить, но Миха решил, что в этом деле он ему не помощник — будет знать, как кормить волков панками!***
Спать хотелось невыносимо. «Надо слезать и валить отсюда, — подумал Михаил, когда дождь кончился и лесник скрылся в обгорелом доме. — Куда же идти? К таверне? Там, вроде, клубок прокатился… Может, хозяин таверны свалил и меня блондиночка пригреет, пока он не вернётся…». Парень блаженно улыбнулся, вспомнив светловолосую красавицу: она была так хороша, что пройти мимо он себе позволить не мог. Миша повис на ветке, собираясь спрыгнуть на землю, но так и не спрыгнул. Он висел и удивлённо смотрел вниз: «А лучше остаться здесь и поглазеть на эту брюнеточку. С ней вряд ли получится согреться, но поглазеть-то никто не запретит». К пруду приближалась хорошенькая девушка с длинными густыми распущенными волосами, держа в руках букет луговых цветов. Миша подтянулся и забрался повыше, сел на сук и уставился на девушку: «Какая симпатичная! Тут что, все тёлки такие офигенные?». Она присела на берегу и застыла, залюбовавшись красотой окружающей природы. Из избушки вышел лесник и, не обращая внимания ни на Миху, ни на красавицу у пруда, поспешно скрылся за деревьями. «Наверное, пошёл к людям — в деревню или что там у них за мостом — за материалами для ремонта своей халупы, — подумал парень и улыбнулся, — тем лучше для меня, хе-хе…». Он уселся поудобнее, повесил свою сумку на ветку и снова стал смотреть на девушку. Та проводила долгим взглядом старика, быстро огляделась и… Сбросила с себя одежду. Миша так обалдел, что чуть с дерева не свалился. Девушка вошла в воду и проплыла немного, так, чтобы ноги касались дна, а Михаил вцепился в ветки дуба и неотрывно наблюдал за ней. — …И ничего на свете не было чудесней, Как радоваться ей, любить и тосковать, И, прячась за листвой, тихо слушать её песни, И иногда чуть-чуть, осторожно подпевать… — тихо, себе под нос, бархатистым баритоном пропел парень, слегка шепелявя на букве «с», почему-то знакомую песню, и сам себе удивился: — Чё за розовые сопли? Откуда это в моей башке?! Девушка вышла на берег и молодой человек резко замолчал, рассматривая обнажённую красавицу. Но недолго она радовала его усталые глаза: оделась, подошла поближе к дереву, опустилась на траву и принялась плести венок из цветов, что принесла с собой. — Ах, какой смешной и наивный парень,— тихо пропела девушка высоким чистым голосом, — думает, что не замечаю я его… — Как она мила-а… — непроизвольно подхватил Миша. —Ведь любит — точно знаю… — продолжала брюнетка. — С ума меня свела-а… — напевал Михаил знакомую песенку, сам не замечая, как наклоняется к красавице пониже. — Зачем он прячется? Для чего? Вдруг раздался хруст — это надломился многострадальный сук, на котором целый час ёрзал Миша. Он вместе с суком свалился в пруд, приложился головой об один из камней, лежащих на дне, и непроизвольно перевернулся в воде. В глазах потемнело, и парень потерял ориентир: перепутал верх и низ. Он поплыл, как думал, на поверхность, но нащупал руками илистое дно. Мысленно витиевато матерясь, он снова перевернулся и поплыл наверх. «Вот так всегда! Стоит мне увидеть симпатичную девочку, как обязательно происходит какая-то херня! — подумалось ему, — то разбойники полезут, то чёртов сук поломается!». Измотанное бессонной нервной ночью тело отказывалось повиноваться своему хозяину: руки и ноги стремительно теряли силу, остатки энергии покидали его, в лёгких не хватало воздуха. Девушка заволновалась и привстала, в её глазах промелькнул страх, губы что-то зашептали, но Михаил этого не видел, он изо всех оставшихся сил работал руками и ногами, пытаясь выбраться на поверхность. Кое-как он выплыл и забрался на большой камень, лежащий на берегу. Откашлялся, снял ботинки и вылил из них воду, а затем сел, подтянув колени к подбородку. В горле саднило, в лëгких пеклó. Миша уже и думать забыл о красивой брюнетке: чуть не захлебнулся, устал, воды наглотался, а теперь вдобавок мёрз в прилипшей к телу мокрой рубашке, к тому же он ещё в пруду подумал, что скорее всего, девушка ушла. Вдруг он почувствовал прикосновение к себе и обернулся: красавица сняла с его спины кувшинку, вдела её оборванный стебель в свои блестящие густые волосы и премило улыбнулась. Михаил, как заворожëнный, глядел на неё, тонул в её больших серых глазах, и его рот сам собой медленно растягивался в ответной улыбке. — Я плавать почти не умею и не могла тебе помочь, — проговорила она. — Я боялась, что ты утонешь. — А я боялся, что ты не боишься, — тихо ответил молодой человек и улыбнулся ещё шире.