***
После выступления «Маски» Король долго не мог прийти в себя. Всю ночь он метался по замку и материл «панка из другого мира» на чём свет стоит. — Выступать! В моей стране! Этот негодник чуть конец света не учинил! Петь песню в песне! — в ярости правитель занёс руку над головой, собираясь расколотить взятую со стола с игрой фигурку Михаила об пол. Именно в этот момент в королевские покои вбежал Шут и удивлённо развёл руками: — Что же это за картина? Ведь нельзя так с господином! Королевская рука, Коль погубит чудака, Вмиг разрушит всю страну… — В глаз тебя я рубану, Если вмиг ты не заткнёшься!.. Слышу, снова ты смеёшься?! Шут и правда последнюю неделю частенько хохотал над Королём, разгуливавшим по своим владениям с непроходящим фингалом под левым глазом. — Он меня с ума сведёт… — проговорил начавший успокаиваться правитель, и смущённо добавил: — Я знаю, что фигурку панка ломать нельзя. Это был просто порыв… Хотя, может, ничего плохого не случилось бы? — задумался он. — Он ведь не просто в своих песнях… Он в игре, где может произойти всё, что угодно… Король сел на трон. Он полдня вертел в руках фигурку Михаила и размышлял. «Что бы такого с тобой сделать?.. — думал он, рассматривая маленькую копию Миши. — Крикнул же «вот тебе», значит что-то должно произойти… Может, на эшафот тебя отправить? Как из этого ты выкрутишься?» — только хотел он поставить фигурку поближе к площади с помостом для казни, как вокруг стола снова запрыгал плут, появившийся из ниоткуда. — А нельзя ли снисхождения В Михаила День Рождения? Сорок лет ему теперь! У Мишани юбилей! Король сначала убрал руку за спину, вздохнул, не глядя положил фигурку на крыльцо миниатюры какого-то дома и иронично проговорил: — «День Рождения»… Праздник этому неуправляемому панку ещё устрой. И вышел из зала. Шут просиял и потёр ручки в предвкушении праздника.***
Вот уже третий час друзья активно отмечали юбилей Михаила: пили, ели, веселились, пели песни и кричали тосты. Князь показывал Ренегату свои селфи со спящим на крыльце Горшком, Поручик и Яков спорили о возрасте именинника, а Миша вёл пьяную беседу с Александром Балуновым, по прозвищу Балу, о том, можно ли представить непредставляемое. А началась она с простого: «А помнишь, в юности мы как-то спорили…», и теперь снова Миха доказывал, что нельзя, а Балу убеждал, что можно. Устав спорить с Балу, Миша прислушался к разговору друзей. — Я тебе говорю, он такой был в двадцать семь! — гнул свою линию Яков. — Да ты достал! Вот в 1999-м сколько нам было? — не уступал Саша. — Вам? По двадцать шесть. — Ну! Я и говорю, что ему именно столько! — А при чём тут 1999-й, если у него такие волосы в 2000-м были? Двадцать семь ему! — Мужики, да угомонитесь! —вмешался в дискуссию Саши и Якова Миша, решив, что в своём разговоре с Шуриком по итогу они ни к чему не придут и каждый снова останется при своём мнении. — Хватит спорить, давайте лучше выпьем, — он поднял кружку с вином и добавил: — Хотя, я, на самом деле, был уверен, что после ночи с той ведьмочкой мне стало двадцать пять… — Да двадцать семь тебе! — уже хором гаркнула вся компания, согласившись наконец с Яковом. — Да сорок мне! — не выдержал Михаил. — Что здесь происходит?! — вдруг раздался голос со стороны входа. Миха повернулся на звук. Король! Злость и ненависть к правителю «Заколдованной Страны» обнялись и отправились спать на дно третьей бутылки вина, зато на смену им явилось желание пьяно шутить в компании с актёрским мастерством. Миша вскочил с лавки, выхватил из стоящей на столе глиняной вазы букет полевых цветов и, то и дело кланяясь, подбежал к правителю. — Не велите казнить, ваше вашество! Нет в этом забытом богом кабаке лепестков самых прекрасных роз этого мира! Не предусмотрели! Нет нам прощения! — он принялся обрывать лепестки с полевых цветов и бросать под ноги Короля. — Чем богаты, тем и… Эй! — обернулся он на притихших друзей. — Чего сидим?! Его егочество явился к нам! А ну на колени все! И сам тут же бухнулся на колени, подполз к ногам Короля и принялся отбивать поклоны в пол. — Прекрати этот цирк, — процедил правитель. — Какой цирк? — удивлённо захлопал ресницами Миха, подняв голову. — Я осознал, что вёл себя по отношению к августейшей особе, как… — Наказать бы тебя за твои выходки… — вздохнул Король. — Не вели казнить! — снова гаркнул Миха и вновь бухнулся лбом об пол. — Угомонись! — не выдержал Король. — Кто вообще тебе позволил праздники устраивать без моего ведома?! — А у вас тут чё, надо письменное разрешение на пьянки получать? — хмыкнул Миха, поднявшись на ноги, и отряхнул одежду. — Тебе — да! — рявкнул правитель. — Дай ручку, я прямо на твоей монаршей морде себе это разрешение выпишу, — осклабился Миша и повернулся к друзьям: — Пацаны, есть у кого ручка? Король на всякий случай сделал пару шагов назад и с опасением покосился на парней, но после того, как те дружно помотали головами, облегчённо выдохнул и вновь бросил на «панка из другого мира» сердитый взгляд. — Ты, мой друг, уже давно нарываешься на… — Не ругайся, мой Король, Объясниться мне позволь! — закружился юлой Шут вокруг правителя, — Михаил не виноват, Хотя празднику он рад. Память твоя девичья! Сам сказал ведь давеча: «Закати застолье!» Шут я подневольный. Я созвал сюда гостей, Михаиловых друзей. — Это был сарказм! — взревел правитель. — Не признал я шутки, И устроил праздник, — понуро опустил голову плут, но тут же поднял на улыбающегося Михаила довольный взгляд, — Рад ему Мишута! Веселись, проказник! — Садись с нами, — пригласил Шута Миша, налил вина и поднёс ему кружку, — выпей за моё здоро… За упокой моей души! — Шуточки у тебя, Миха, — покачал головой Андрей. — А шо поделать? Помер, так помер, — пожал плечами Михаил и вновь повернулся к Шуту, который так и стоял, сжимая в руках большую кружку, наполненную вином, и изумлённо на неё таращился. — Ты пить будешь или нет? — Он не пьёт, — отчеканил правитель. — Ему не хочется или ты за него решил?! Ну погоди, устрою я во всем этом мире анархо-коммунистическое общество… — проговорил Михаил, — и скорее всего революции не избежать! — Ах ты так! — рассердился правитель. — Ну ладно… веселитесь! Он топнул ногой, раздался гром, небеса пронзили молнии и на землю обрушился ливень. Король вышел из трактира и исчез под струями дождя. Шут помчался за ним. Темнело за окном, Наступала ночь, За кухонным столом Сидели мужики. Весь вечер беспрерывно Бил по крыше дождь, И гром гремел ужасно Где-то у реки… — Не обращайте внимания, ряженый всегда такой борзый, — сказал Миха друзьям, вновь вернувшись к столу, и добавил: — Кстати, давно хочу спросить… Вы меня хоть кремировали? — Как ты и просил… — опустили глаза друзья. — А прах куда дели? — допытывался парень. Его мучил этот вопрос ещё с той ночи в подвале «верной жены» в компании духа её мужа. — Развеяли? — Ну знаешь ли, — разом поднялись из-за стола все ребята и наперебой принялись возмущаться. — Ты, эгоист хренов! — Ты вообще хоть о ком-нибудь думал, когда завещал свой прах развеять? — Знаешь, что там сейчас творится?! Не знаешь! — Знаешь, сколько людей тебя любят, скольким ты нужен?! Нет! — Имеют они право над тобой поплакать, а не страдать у пустого памятника?! — Я уже о твоей семье молчу! — Только о себе думал! Михаил попятился от такого напора, но нашёл в себе смелость повторить: — Так куда дели-то? — Захоронили! — хором рявкнули все. — Молодцы, — облегчённо выдохнул Миша. — А то я переживал, что меня послушались… Ладно, хватит об этом. Король приказал веселиться! И в этот раз я готов пойти у него на поводу!