Миха вернулся домой мрачным и недовольным.
— Ну что за ублюдки, — тихо бубнил он, стаскивая с ног ботинки. — А этого мудака вообще в следующий раз убью нахер…
— На кого ворчишь? — поинтересовалась Акулина.
Голос у неё был высокий, звонкий и всегда весёлый. Миша слегка вздрогнул, так как ещё не успел привыкнуть, что в доме почти всё время находится миловидная блондинка.
— Да уроды одни кругом! Взбесили, — поделился артист.
Он присел за стол и рассказал девушке о своей неудачной прогулке.
После того, как дурачок-Ванька, продолжая улыбаться, отправился домой, Миха, не обращая внимания на косые взгляды соседей, двинулся к центру городка, желая прогуляться, пройтись по ещё неизведанным улочкам.
Настроение у него было замечательное: солнце не жарит, пение птиц не бесит, нежный свежий ветерок треплет волосы, даже большие лужи, постоянно попадающиеся на пути, не раздражают. К тому же наконец-то он может похвастать тем, что уже второй день подряд чувствует себя сытым, чистым и отдохнувшим.
Путь его лежал через улочку, тесно забитую частными домами, и вот, проходя мимо одного из этих домиков, Миха услышал возню и женские крики.
— Нет! Видеть тебя не могу!.. Не трогай меня! — кричала за забором женщина. — Да отпусти же!
— Врёшь, — ехидно ответил скрипучий голос, а затем послышался смех с прихрюкиванием: — У тебя несколько лет никого не было, ты и Ваньке-дураку готова дать, если хорошо попросит, так что… Ай! Ты что делаешь?!
Конечно, Миха не стоял у забора, слушая мерзкий скрипучий голос, а сразу, только заслышав женские крики, подбежал к двери и подёргал ручку. Заперто.
Тогда он просто перелез через забор, и, не раздумывая, подбежал к тому, кто из тех двоих, что оказались во дворе, не был похож на девушку; изо всей силы дал ему пинка под зад, от чего человек, пытавшийся хватать женщину за руки, подскочив вверх, вскрикнул и обернулся:
— …Ай! Ты что делаешь?!
Панка затрясло от злости и он со всей силы толкнул мужика в грудь:
— Да я тебе щас башку оторву и в жопу засуну, урод!
Мужик по инерции влетел в забор и свалился на землю:
— Да что я тебе сделал?! — закричал он. — Ты кто такой вообще?!
Но гнев застилал глаза Миши, он ничего не слышал и не видел, просто неотвратимо приближался к мужику, сидящему на земле.
— Я тебя щас порву, мудак! — прорычал он.
Мужик вскочил на ноги и быстро прошмыгнул в дыру в заборе, отодвинув одну из досок.
Не успел парень обернуться к женщине, как из-за забора послышалось:
— Всё с тобой понятно, Марго. Казимирова племяшá, значит, ночами обласкиваешь…
— А ну, труси горбом отсюда, скотина! — рявкнул Миха, подскочив к забору.
Он отодвинул доску и заглянул. В дыре открылся вид на соседний участок: одноэтажный маленький домишко с захламленным крыльцом стоял на небольшом дворике.
«Узко, не пролезу, — подумал артист, — а поверху — легко перемахну».
Только он собрался осуществить задуманное, как мужик быстро отошёл от забора и помчался в свой дом.
Михаил протяжно выдохнул и обернулся к женщине.
Она стояла у стены своего дома, приподняв плечи и скрестив руки на груди. Кудрявые рыжие прядки выбились из заколки, удерживающей волосы в высокой причёске, уставшие серо-голубые глаза, блестящие на осунувшемся, измождённом, но всё равно симпатичном лице, глядели на Миху удивлённо.
— О, а я тебя знаю, — проговорил он, — ты на рынке тухлое мясо продаёшь.
— Я вас, барин, тоже припоминаю, — ответила Марго, нахмурив тёмные брови с изломом, и оправила юбку своего длинного чёрного платья. — Стихами разговариваете и от моего товара нос воротите.
Михаил вспомнил, что действительно бормотал какие-то рифмованные строки, рассматривая мясо на прилавке, и улыбнулся:
— Это редко бывает.
— А товар мой, — продолжила женщина, постаравшись скрыть удивление от того, что во рту «барина» не хватает передних зубов, — для простого народа предназначен. Нет у меня возможности качественно мясо хранить. И таскать на рынок помногу его тяжело… В жару пропадает быстро…
Она присела на ступеньку крыльца и закрыла лицо руками. Миша неуверенно шагнул к ней и в замешательстве остановился.
«Плачет, что ли? — думал он, глядя на узкую спину хрупкой невысокой женщины. — И что делать? Нормально будет, если я её обниму? Или лучше подождать, пока сама успокоится?».
Сложно ему было решить, что делать в такой ситуации. Он знал, что делать, когда плачет
его женщина, помнил, как вел себя там, в том привычном и родном мире, когда плакали чьи-то чужие женщины, а что делать здесь, в этой Заколдованной Стране, в конкретно этом странном городке, где всем друг на друга ровным счётом наплевать, он понятия не имел. Как вести себя там, где несчастная женщина, которую терроризирует какой-то урод, смотрит на того, кто заступился за неё, как на умалишённого?
«А с каких пор меня вообще волнует, что обо мне думают другие?!» — пришёл в себя артист, и, опустившись на ступеньку рядом с Марго, приобнял её за плечи одной рукой.
Женщина вздрогнула и подняла голову. Глаза её были сухие, значит, не плакала, просто сидела, уткнувшись лицом в ладони.
Она слегка нахмурилась, с недоверием поглядев на парня, но всё же, тяжело вздохнув, приникла головой к сильному плечу и прикрыла глаза.
— Устала я, — еле слышно проговорила Марго. — Посижу немного и на рынок пойду.
— Я тебе помогу, — заявил Миша.
— Да кто же ты такой? — спросила женщина, бросив ошарашенный взгляд на парня.
— Михаил, — ответил он, понимая, что она имеет в виду не имя и даже не факт его «родства» с Казимиром, но решив, что имя — это всё, что ей надо знать о нём, и, не дав ей возможности задать очередной вопрос, спросил сам: — А что это за урод тут до тебя докопался?
— Сосед, — махнула рукой Марго и поднялась.
Видимо, тут не принято было рассказывать соседям о своих проблемах, и уж тем более просить о помощи. Одни только слухи и сплетни гуляют по деревне: все всё видят и знают, но только и делают, что обсуждают между собой, не вмешиваясь.
Михаил помог Марго сложить куски мяса на небольшую тачку и быстро покатил её в сторону рынка.
Женщина шла следом, постоянно хмурясь и оборачиваясь: сосед следовал за ними по пятам, осторожно приближаясь. Наконец, подойдя максимально близко, он шлёпнул Марго ниже спины и быстро побежал на другую сторону дороги.
Миха, шагая впереди, ничего этого не видел, и обернулся только когда соседка, видимо, осмелев от того, что рядом с ней есть мужчина, которому не наплевать на неё, прокричала:
— Проклятый горбун, чего тебе надо?
С тобой не хочу я стоять даже рядом!
Миша огляделся и метрах в десяти от себя на другой стороне дороги увидел того самого стрёмного соседа, которого полчаса назад вытурил со двора Марго. Надо сказать, что сосед этот действительно был неприятной наружности: лобастый, с жидкими, какими-то серыми волосами, большим мясистым носом, с тремя бородавками на кончике, да ещё и с огромным горбом на спине.
Теперь он спокойно шёл за ними, не прячась, но держась на небольшом расстоянии, видимо, опасаясь вновь получить тумаков от высокого крепкого соседского «племянника», который, вопреки здешним негласным правилам, почему-то вздумал совать свой нос в чужие дела.
— Слышь, ты! Пошёл нахер, Квазимодо! Ещё раз увижу — убью! — крикнул ему панк через всю улицу, и, не обращая внимания на прохожих, что уставились на него с любопытными лицами, запустил в горбуна большой костью, которой Марго собиралась угостить местных бездомных собак.
Кость угодила ему прямо в лоб, тот остановился и схватился за быстро набухающую красную шишку, а Миша покатил тачку дальше, хмуря брови и тихо ругаясь под нос.
— Его Иоганн зовут, — сквозь смех проговорила Марго. Она явно не читала о горбуне из Нотр-Дама, а Миха уже и сам пожалел, что сравнил этого, не столько физического, сколько морального урода, с добродушным Квазимодо.
— А фамилия у него не Бах случайно? — проворчал парень, заворачивая тачку в мясные рыночные ряды. — Мне похер, будь он хоть Вольфганг Амадей!
Марго рассмеялась ещё громче и принялась раскладывать товар на прилавке.
— Так много мяса я бы сама не дотащила, — сказала она, — спасибо тебе.
— Не за что, — прогундосил артист, морщась от жуткой вони, царящей в этом месте, и отправился домой.
Всю дорогу он оглядывался: не попадётся ли на глаза Иоганн? Нет, горбун не показывался.
На полпути ему повстречался Алексиан. Он прогулочным шагом направлялся на работу, и, увидев Михаила, заулыбался и крикнул:
— Доброе утро! Чего такой сердитый, сосед?
— Слушай, что за урюк рядом с Марго живёт? — сходу спросил Миха, забыв поздороваться. — Чего ему надо от неё?
— А-а, ты про Иоганна. Он давно к ней клинья подбивает, — ответил Алек. — Вот как муж её умер, так и началось. Уже год миновал, а он ей всё проходу не даёт: ходит за ней хвостом, хватает, щипает, всё ждёт, болван, когда она сдастся. Даже странно, почему он её до сих пор силой не взял? Но, думаю, скоро это случится, он всё злее и наглее с каждым днём становится.
— И с ним, значит… Тоже власти разберутся, да? — мрачно спросил артист, прервавшись, чтобы закурить.
— Ну, а кто же ещё? — продолжал сиять улыбкой Алексиан.
— То есть, пусть её какой-то горбатый мудак насильно оттрахает, да?! — возмутился Миша, брызжа слюной из-за проблем с зубами и яростно взмахивая руками. — А только потом пусть власти разберутся, да?! Когда девчонка вскроется после такой мерзости, да?!
— Чего ты кричишь? — удивился Алек. — Я-то тут причём?
— А я ещё анархию хотел! — продолжал парень. — Какая, к чёрту, анархия в мире, где каждый сам о своей только заднице печётся?!
— Михаил, да что с тобой? Ты чего такой злой?
Вопросы сыпались уже Михе вслед, так как он, отчасти вылив свой гнев на соседа, не прощаясь, двинулся вперёд.
— Потому что я окружён одними уродами! — крикнул он в ответ, на секунду обернувшись, и продолжил путь, тихо бормоча всяческие ругательства в адрес деревенских жителей.
Добравшись до дома, он заметил, что ярость в нём поутихла, клокочущий в груди гнев остыл; осталась только тихая, холодная злость.
***
— Может нужно обратиться к властям? — прокомментировала ситуацию Акулина.
Девушка стояла коленками на лавке, оперевшись локтями на стол, всё время, пока Миха рассказывал о том, что происходит в городке, и наблюдала за тем, как «брат» расхаживает по горнице, экспрессивно размахивая руками и порывисто разворачиваясь.
— И ты туда же! — воскликнул артист. — Какие, нахер, власти?! Горбатый урод уже год за ней таскается, а этим вонючим властям и дела нет!
— Надо заявить! — теперь Лина поднялась с лавки и стала ходить туда-сюда, а Миха, наоборот, присел, пытаясь унять злость. — Надо пойти и заявить! Нельзя же это так оставлять!
«Ну хоть один нормальный человек нашёлся!» — обрадовался парень, а вслух сказал:
— Не, к ментам я не пойду. Не люблю я их.
— К кому? — не поняла Акулина.
— Ну, к ментам, — повторил панк и махнул рукой, — к властям, короче.
Девушка продолжила ходить по горнице:
— Тогда нужно написать… Написать его величеству! Да! Точно! — она подпрыгнула, хлопнув в ладоши. — Его величество не оставит это просто так!
— Ты прикалываешься, что ли? — хрипло проговорил артист, и, откашлявшись, снова вскочил с лавки. — Я эту рожу коронованную на дух не переношу!
Девушка удивлённо взглянула на Миху: как так можно говорить о самом Короле?!
— Хер в мантии! — продолжал ругаться парень. — Давно он мне не попадался! И хорошо: а то изуродую, как бог черепаху! Даже не думай ему ничего писать!
— А что же тогда делать? — спросила Лина, растерянно глядя на Мишу.
— Я сам разберусь с этими урюками, — заявил он. — Я их научу, блин, родину любить!
— Слушай… — тихо начала девушка, — я одного понять не могу. Почему ты лезешь в чужие… — заметив, что «брат» снова нахмурился, она исправилась: — Пытаешься всем помогать?
— Потому что я панк и анархист, — коротко ответил Миха.
— И что?
— Быть панком — значит помогать тем, кто попал в беду, — отчеканил парень. — И я ненавижу несправедливость.
***
Весь день он сидел в своей комнате на кровати и играл на гитаре, погружённый в какое-то состояние прострации, полностью отдавшись размытой, ещё непонятной, сложной музыке.
Лина не заходила даже прибираться. Понимала, что сейчас парня надо оставить одного и постараться не попадаться ему на глаза.
Музыка, звучавшая из комнаты Михаила, постепенно приобретала более внятные оттенки, и ненавязчивый, лёгкий перебор струн становился всё чётче, тяжелее, злее. Парень явно поймал мелодию за хвост и повёл её по определённой им линии, выделяя мотив звучным низким мычанием.
Лина уже полчаса стояла у двери в его комнату и, прикрыв глаза, слушала музыку, которая вдруг резко оборвалась, пренеприятно коротко брякнув, и тем самым грубо, рывком вернула погружённую в совершенно иной, ещё более необычный мир, девушку в реальность.
— Ну как-то так… — тихо обозначил Миха, оставив гитару на кровати.
Он посмотрел в окно и резко вскочил на ноги.
— Блять! — дверь чуть не пришибла стоящую у входа в комнату Лину.
Михаил вихрем пронёсся мимо неё и, наскоро натянув ботинки, не завязывая шнурков, выбежал из дома.
***
«Твою мать, опоздал!» — подумал бегущий по булыжной мостовой парень, приметив вдали две человеческие фигуры: статную женскую и скрюченную мужскую.
— Оставь ты меня, горемыку, в покое! — просила Марго горбуна, —
и хватит следить отовсюду за мною!
Несчастная женщина шла по дороге, волоча за собой тачку, в то время как Иоганн, хохоча и кривляясь, семенил рядом, то и дело толкая вдову лбом в живот и хватая за бока.
«Кайфовые у этого ублюдка брачные игры!» — возмутился Миша и ускорил бег.
Завидев несущегося по дороге панка, да с таким перекошенным от злости лицом, горбун охнул и невольно попятился.
Даже не притормозив на бегу, Михаил ударил его кулаком в лицо, тем самым послав в нокаут, а затем, схватив за грудки, поднял на уровень своих глаз:
— Я тебя предупреждал? — тихо спросил он. И этот тихий, зловещий тон заставил горбуна содрогнуться. — Предупреждал. Молись теперь, если умеешь.
Конечно, убивать его Миша не стал, хоть ему и очень хотелось. Он хорошенько отлупил Иоганна и, бросив его на улице, пренебрежительно сплюнул в сторону, отобрал у Марго тачку и молча потащил её к дому вдовы.
***
— А это уже интересно, не находишь, мой друг? — проговорил Король, задумчиво потирая подбородок.
Шут с любопытством поглядел на правителя и выразительно кивнул.
— Только бы у панка из другого мира не сдали нервы раньше времени… — монарх улыбнулся и потёр ладони в предвкушении интересных зрелищ.
