Глядя перед собой на запертую дверь квартиры Люси, Нацу тепло улыбнулся. Воспоминания - штука такая, что вызвав счастье на мгновенье, оставляет после себя послевкусие горечи. Перед глазами, точно в киноленте, промелькнут кадры из прошлого, такого запредельно далекого, вспыхнут ярко и затухнут, будто сорвавшиеся звезды. Те моменты кажутся теперь бесценным, пусть и в миг их проживания были просты и незначительны. Фрагменты былого лишь во времени приобретают значение, а немолодеющая память бережно хранит крупицы жизненного сокровища…
Тук-тук-тук, - звучит уверенно и бодро, точно дробь весеннего дождя, а теплая улыбка освещает серое лицо молодого мужчины…
— Вот она удивится, - хихикает Хэппи над ухом лучшего друга, так забавно и мило зажимая лапами рот. И в самом деле, происходящее похоже на очередную шалость друзей, которые никогда не повзрослеют, сколько бы ни прошло времени…
Дверной замок щелкнул, и на лестничную площадку пролился свет. Люси выглянула сквозь образовавшуюся щелку и, узнав друзей, смутилась. Она смутилась их внимания? Или того, что они пришли к ней
не через окно? Блондинка поймала себя на мысли, что такое когда-то было. Неужели судьба играет с ней злые шутки?
С присущей одному ему беспардонностью, Нацу распахнул дверь, вынудив Люси отпустить ее ручку, и шагнул через порог.
— Привет, Люси, Джой не спит? — Драгнил старательно вытер подошвы ботинок о коврик в прихожей и, не дождавшись ответа, направился вглубь квартиры.
— А? — Хартфилия растерялась. — Нет. Стой!
— Привет! — Хэппи махнул лапой девушке и, впорхнув в теплую прихожую, поплыл по воздуху вслед друга.
— Эй! — Она хотела пойти следом за гостями, но вспомнила о каше, которую готовила для сына. — Ой!..
«Чтоб их, этих балбесов: врываются, как к себе домой, топчут пол своими грязными ботинками! Неужели так сложно было разуться у входа?! Ооохъ.!»
Нацу нашел Джоя в спальне без особых усилий: мальчик лежал на спине, на кровати своей мамы, разодетый в синие одежки, и с интересом рассматривал свои ручки. Драгнил аккуратно подкрался к «неприступной стене» из подушек, за пределы которой ребенок, освоивший перевороты со спины на живот и наоборот, не смог бы выползти даже случайно, и оперся коленом на край постели. Саламандр расплылся счастливой улыбкой, когда Джой посмотрел на него с недоумением, мол, откуда-то появился кто-то, и если я его прежде видел, то, конечно, улыбнусь ему, ведь он не чужой.
Джой заметил крылатого Хэппи у плеча Нацу и, узнав и того, радостно запищал.
— Он меня помнит, — произнес иксид, вцепившись в плечо друга. Но Джой не мог запомнить Хэппи на уровне его поступков, слов, или собственных эмоций по отношению к нему. Однако ж он каким-то образом знал, что уже видел этого летающего кота, и он без сомнений — свой.
Джою нравился окружающий его мир. Иксиды драконоубийц: Лили, Чарли и Хэппи были пушистыми, ушастыми, и с хвостами, которые можно было подергать. Чудаковатые существа - мамины звездные духи, - в частности - Плю, за действиями которых было интересно наблюдать. Девушки — подруги мамы — сюсюкались с ним, брали на ручки, лепетали то, что по интонации их голосов было очень добрым. В их ушах блестели сережки, с шеи свисали золотые цепочки или кулоны на веревочках, и локонами на грудь спадали волосы. Джой с любопытством рассматривал красивые украшения волшебниц, и аккуратно, точно пружинки, растягивал завитые пряди девичьих волос. Мальчик помнил, что у мамы такие же мягкие и длинные волосы, но сильно дергать их нельзя, потому что это может быть больно, а причинять боль другим нехорошо. Но самое любимое, что доставляло ребенку наивысшее счастье — высота и ощущение полета. Подобное могли ему дать лишь высокие и сильные люди, зачастую парни, которые без особых усилий подбрасывали малыша и ловили, а потом кружили на руках, издавая звуки гудящего двигателя самолета. К таким маминым друзьям ребенок шел на ручки без раздумий.
— Пойдешь ко мне? — Нацу поманил Джоя пальцами обеих рук, при этом протягивая ему свои ладони; малыш тут же ухватился за большой палец мужской руки, так открыто улыбаясь во весь пока еще беззубый рот. Ему быстро надоедало лежать целыми днями, а на ручках у кого-то хорошо, можно рассмотреть все вокруг, и того, кто будет его носить из комнаты в комнату, — запомнить получше. Это здорово, и доставляет радость пятимесячному мальчишке.
— Нацу, у Джоя разноцветные глаза, — тихо произнес Хэппи с сожалением.
— Я заметил, — тихо ответил парень, покачивая ребенка на руках, а тот смотрел на него с интересом и трогал его подбородок, покрывшийся щетиной. — Только при Люси не шлепни, ОК?
— Угу. — Иксид погладил Джоя по плечу, тот обратил на него внимание, потянувшись ручонками к его усам. — Эх, доля моя, доля… Сильно не дергай, а то мне будет больно.
Драгнил улыбнулся, покосившись в сторону своего друга. Он помнил, что этот кошак прежде не позволял никому дергать себя за хвост, а теперь разрешает потаскать себя за усы, пусть и скрепя сердце.
— Почему так бывает? — Хэппи поморщился, когда его усы оказались в крохотном, но сильном кулаке, и Джой дернул их, вниманием переключившись на того, на чьих руках сидел.
— Что, Хэппи? — Нацу улыбнулся, потому что Джой слишком серьезно на него посмотрел, позабыв об усах в своем кулачке. — Что такое? Что ты увидел?..
Правый глаз ребенка, тот, где зрачок был непривычно маленького диаметра, словно точка, был серого цвета, и напомнил Нацу цвет глаз Грея, а левый — карий, как у Люси, оказался абсолютно нормальным, как у любого здорового человека. Нацу невольно вспомнил стычки с Греем, и задней мыслью предположил, что правый глаз Джоя, пораженный анизокорией, такой по врожденной дебильности его придурка-бати, и даже ухмыльнулся. Но лишь на мгновенье. И машинально. Когда он понял, что-то, о чем он подумал - непростительная грубость по отношению к Джою, он мысленно дал себе затрещину и принес извинения мальчику на своих руках. Такие шутки Джоя по факту касаться никак не должны, да и были бы уместны, если бы Грей стоял бы сейчас неподалеку и мог бы ответить на колкость…
— Я про разноглазие, — промямлил иксид, покосившись на мальчика. — Почему такое бывает?.. Нацу? Ты слышишь?
Нацу потряс головой, чтобы отогнать все мысли и скорее переключиться на Хэппи, и выдавил улыбку.
— Без понятия, — ответил он, отняв кулачок мальчика от усов кота, прижал ребенка к себе. — Он такой теплый…
***
Направляясь к дому Люси, Лион спешно пересекал главную улицу, наполненную людскими и транспортными потоками, поперек. Бастия ощущал на себе чей-то взгляд, но, убежденный в том, что у него разыгралась паранойя на почве последних тяжелых событий, не принимал меры по устранению возможной слежки. Да и кому есть необходимость исподтишка за ним наблюдать? Разве что кому-то из небезызвестной троицы? Но и эта мысль казалась сомнительной: Лион не был уверен, что он настолько вызывает недоверие, чтобы Оливер следил за ним, словно помешанный. Да и сомнений не было, что в свете последних событий, Стоэн поверил в его преданность…
Куро не могла последовать за Лионом, рискуя быть замеченной на открытой местности, но и возвращаться к Джувии без результатов - не хотела. Девочка ощутила страх, холодной волной окативший со спины, когда мужчина исчез из поля ее зрения в одном из домов, стоявших на главной улице. Неужели, он ее заметил и теперь отругает, но именно в этот момент Бастия вышел из подъезда. Куро видела, что Лион остановился на крыльце и придержал дверь для светловолосой женщины. Потом они вдвоем, о чем-то переговариваясь, направились в сторону продуктового магазинчика.
Куро растерялась увиденного — ее опасения оправдались, но, спохватившись, казалось бы, трезво рассудила, что эта девушка — возлюбленная Лиона.
— Он обманывает сестренку Джувию?
Куро надулась, сжав в ладони кольцо под толщей своей выцветшей куртки и поношенного кем-то до нее, вытянутого свитера, и проследила взглядом за Лионом и незнакомкой. Девочка не слышала их разговор, но, по ее мнению, они оба выглядели веселыми, а потом Лион даже помог девушке донести до дома сумку с продуктами, что вне сомнений, говорило об их симпатии друг к другу! Но глупому ребенку, мир которого сосредоточен на конкретных людях, посторонние совершенно не важны, не нужны и вызывают неприязнь. Особенно, если эти случайные прохожие способны испортить или разрушить отношения между дорогими этому ребенку людьми. Осознание несправедливости жизни приходит позже, и лишь при наличии человечности появляется сострадание одних людей к другим, но Куро это чуждо. Чуждо и теперь, и потом. Она затаит обиду на Лиона, злобу на незнакомую ей женщину, и даже любимую Джувию не пожалеет: приукрасит, но расскажет ей обо всем, что видела!
— Лион, ты не зайдешь к Джою? — Люси стояла на ступеньках, не дойдя один лестничный пролет до двери в свою квартиру. Она держала в руке сумку с продуктами и почтовый конверт с письмом в нем, вложенный минутами ранее Бастией, и с тревогой смотрела ему в спину. Будущий крестный ее сына торопливо спускался с порожков, словно его прогоняли. — Лион!
Девушка спустилась на несколько ступеней вниз и перегнулась через перила в надежде еще раз взглянуть на названного брата своего покойного возлюбленного.
— В другой раз, — бросил созидатель, подняв голову кверху. — Береги себя… Люси.
Бастия хотел сказать еще кое-что, например: чтобы мама лучше заботилась о своем сыне и была максимально осторожна; чтобы она не доверяла незнакомым и не подпускала их к своему дому даже на километр, но вовремя сообразил, что эти наставления встревожат Люси, да и сама она знает, как позаботиться о Джое, а посему порадовался, что не открыл в тот миг рта…
Во мраке подъезда, куда дневной свет проникал лишь через окна, расположенные на каждом этаже, Бастия вдруг испарился, точно и не было его вовсе, оставив Хартфилию с накаляющимися чувствами тревоги. Только громкий звук захлопнувшейся уличной двери развеял сомнения о недавнем присутствии созидателя.
— Что же все-таки происходит, - спросила сама себя блондинка, но ответа не было, и только холод и тишина заполняли пространство вокруг нее.
«Холод. Тишина… Все-таки, как же славно, что я назвала сына Джоем. Это имя осветит его путь, он вырастет большим и сильным, и однажды превзойдет Грея, а затем своего крестного — Лиона… Я верю. — Люси так задумалась, что не заметила, как оказалась перед собственной дверью, а замерзающие руки напомнили, что в них были сумка с продуктами и конверт. — Письмо?.. Что же происходит с Лионом, боже?»
Прости меня, Люси, что я не могу сказать лично то, о чем пишу, но я должен сдержать свое слово и, наконец, попытаться объяснить тебе все, что со мной происходит…
Первое, и самое главное: я очень люблю Джоя, и со всей ответственностью я принял возложенную на меня Греем обязанность стать ему крестным. Я знаю, что не могу полноценно заменить Джою Грея, и не посмею уничтожить память о нем, но свои обязанности в статусе крестного я выполню…
Прошу тебя, Люси, не ругай Вирго за то, что она рассказала мне о болезни Джоя, а меня — за то, что я продал серебряную цепь Грея, потому что знал, что ты не сможешь этого сделать. Но, Люси, чтобы память о человеке жила, его личные вещи в нужде должны приносить пользу, и теперь для Джоя есть в том польза. Я отдаю тебе вырученные средства, и прошу тебя не отказываться от всей суммы и найти ей должное применение.
Чтобы не случилось, прими деньги.
Второе: я не имею права доставлять вам неприятности, а с недавних пор я сам стал ходячей бедой. И беда — будет слабо сказано. Вот только не вздумай оправдывать меня, ведь ты совершенно не знаешь того, о чем я пишу!.. Однако я не могу рассказать тебе всей правды, потому что это причинит боль… Всем. И даже мне.
Третье, и последнее: я изменился, и не нуждаюсь в помощи и поддержке. Я не хочу, чтобы вы думали, что я попал в беду, и пытались меня отыскать. Тот путь, которым я пошел — мой осознанный выбор. Отныне дороги назад для меня не существует, я отказался от всего, что имел. Я вырвал из сердца всех, кто был мне дорог. И, да, если учесть все то, о чем я написал, и подвести итоги, то я отказываюсь от всех. Говорю прямо: я отказываюсь от вас, и прошу с этого дня считать меня пропавшим без вести…
PS: Мои эмоции к Джою искренни, и если ты, Люси, еще читаешь это письмо, то пойми, что я люблю его, и именно поэтому должен отказаться от него. С тобой я вынужден разорвать дружеские узы, но всегда и в любой ситуации, если окажусь неподалеку, я буду на твоей стороне. Я покончил со всеми отношениями. Это мой выбор, и я смогу простить себя за это… Я знаю, Люси, насколько ты ранимый человек, и именно поэтому забегу вперед и скажу: когда ты узнаешь обо мне правду, ты не станешь оплакивать свою потерю в моем лице.
Нацу насупился; лист бумаги измялся от силы сжатия его пальцами.
— Ш-что это?.. — Его сердце колотилось в груди, точно бешеное. — Взвалил все на себя, мудак!
Люси присела за кухонный стол и, опираясь на него локтями, обхватила свою голову ладонями. Письмо Лиона, написанное в противоречивом стиле, вызвало в девушке смесь гнева и боли; подступающие слезы душили, а желание отвесить пару смачных пощечин этому горе-куму разрывало на кусочки. Как так: Грей доверил ему свое продолжение в виде собственного несмышленого сына, а он, разбрасывая пафосные речи о долге крестного, просто отказался от него, сославшись на собственную перемену! Такого быть не может! Это непростительно — забрать назад данное слово, а неприятный душевный осадок после всего написанного застелить ковром из золотых монет? Но в то же время Хартфилия дрожала от страха, от тайн и загадок, которыми Бастия себя опутал. Теперь она уверена, что в его жизни что-то не так, и, без сомнений, он попал в неприятности. Все свидетельствовало об этом, а особенно потеря левой руки. При каких обстоятельствах он лишился руки? Разве существует на свете хоть одна ловушка для мага его уровня, в которой он теряет руку, черт возьми?!
Нацу всмотрелся в зачеркнутое предложение, стараясь разобрать иероглифы, но тщетно. Он положил письмо на стол и, поколебавшись немного, водрузил свою ладонь на плечо Люси. Он попытался подобрать слова, но ничего сказать не нашелся, к сожалению.
— Я не понимаю, Нацу, — сдавленно произнесла девушка. — Я, я чувствую боль в душе, которая разъедает меня. Мне а-обидно, что он отказался от моего сына, и в то же время мне тревожно, знай я причину, по которой он посчитал правильным бросить всех…
— Люси, Лион так поступил, чтобы уберечь малого от неприятностей. — Драгнил сложил свои руки на груди, задумался. — Видимо, он вляпался в какое-то дерьмо, которое хочет разгрести сам. Ты видишь же: он отсек всех. Этот таракан все продумал, и расставил приоритеты, чтобы не подставлять своих братьев, ну.
Хартфилия обратила на друга взгляд полный недоверия и вместе с тем, осуждения: Нацу не может знать наверняка мыслей и намерений Лиона, а говорит так, будто пытается его оправдать. Он делает то, чего Бастия просил не делать, потому что
они не знают всей правды. Но как докопаться до этой правды, если она
настолько неприятна, что принесет боль и разочарование всем…
— Какими бы проблемы не были, это не повод бросать всех! — Люси не плакала, и с трудом сдерживалась, чтобы не кричать.
У Нацу дрогнуло в груди; он зацепился за словосочетание «бросать всех», и на миг изменился в лице, будто отчитывали его, а не Лиона.
— Лю…
— Почему у мужчин есть идиотская привычка: все делать в одиночку?! — Она развела руками. — Конечно, это выше мужской гордости — просить помощи! Как же так, а что о нем скажут братаны?! Между прочим, Нацу, я уверена, что эти
братаны должны стоять первыми в ряду помощников, черт возьми!
Блондинка вскочила с места и, метнувшись к окну, вцепилась в подоконник, что позволило ей остыть ненадолго.
— Люси, ты не поймешь этого! У мужика, помимо его гордости, есть еще и чувство ответственности за тех, кто находится рядом с ним. — Драгнил буравил взглядом затылок Хартфилии. — Ему проще сдохнуть, чем жить с мыслью, что по его вине погиб друг!
(Люси напряглась, уставившись перед собой испуганным взглядом; она, конечно, представить не могла, что Нацу говорит о себе, но в целом понимала смысл его слов).
Драгнил стиснул зубы; он заметил, что буквально трясется от накала эмоций, но сказал:
— Ты прекрасно поняла, что Лион имел в виду, когда писал, что любит Джоя! Если ты не поняла этого, я тебе проясню:
(Девушка обернулась, на ее лице читалась растерянность)
— Лион реально любит твоего сына, и именно за него он чувствует ответственность. — Нацу был серьезен, и по-настоящему взбешен поведением Люси. — Он знает о тебе и Грее, и думает, что должен тебя поддерживать
ради Грея. Ты слышишь: ТЕБЯ! Тебя поддерживать! Ты и Джой те, за кого он чувствует ответственность, и если, мать твою, Люси, он понимает, что враг охерительно превосходит его, он отсекает тебя и Джоя!
— Нацу… — Люси сделала шаг навстречу.
Саламандр жестом потребовал тишины, продолжил:
— Он не сможет вас защитить, если продолжит привлекать внимание кого-то к вам!.. — Он выпустил пар, и, наконец, перевел дыханье. — Просто пойми Лиона, Люси. И не думай, что он просто выкинул Джоя из своей жизни.
— Ты не понял меня, Нацу, я знаю, что хотел своим письмом сказать Лион, но… — Она пожала плечами. — Меня уязвило, что он отказался от Джоя… Маме больно такое принять. Но я все понимаю! Как друг, как человек… Точнее, нет: я ничего не понимаю, и чувствую страх… Да. Я не могу помочь, и не хочу терять его, Нацу… Я потеряла больше, чем друга — Лион почти родственник мне, и тут такое…
— Просто прими его решение и смирись с ним… — Драгнил положил ладонь на плечо Люси. — Еще полгода назад я сказал бы иначе, но не теперь… Я, я достаточно косячил, и… Я не уверен, что могу осуждать кого-то за его выбор. Лиону видней та история, в которую он попал, и он знает, как поступить…
— А как поступить мне? — Люси смотрела с надеждой во взгляде. — Как бы поступил ты, окажись на моем месте?
— Никак, — отчеканил Саламандр, пошевелив пальцами на плече подруги. — Я занимался бы собственной жизнью, доверившись тому, кто взялся меня защищать.
— Правда? — Девушка не ожидала подобный ответ, а посему верила с трудом.
— Да, — скривив губы в улыбке, выдал парень. — Знаешь, почему? — Он положил вторую руку на плечо собеседницы и немного наклонился к ней. — Потому что я — Люси Хартфилия, и у меня на руках маленький, беззубый пацан, которого надо вырастить. Ясно?
Люси поджала губы, в ее глазах заблестели слезы, тут же хлынувшие по щекам. Она смутилась собственных чувств, а потому сконфузилась, спешно вытирая их с ресниц.
— Ревушка, — добродушно заметил Нацу, сморгнув собственные слезы.
— Мне так жаль… — Девушка обхватила локти друга обеими ладонями, понурив голову. — Я боюсь, Нацу, что Лион тоже… — Она захныкала, прижавшись лбом к груди друга. — Я не хочу, чтобы он умер. Я не хочу. Я ненавижу сме-ерть…
Драгнил крепче сжал плечи Хартфилии, точно останавливая порыв обнять ее.
— Не говори так, ну… — Он уткнулся подбородком в макушку Люси. — Лион справится, и вернется к Джою, подожди чуть-чуть…
***
Нацу и Хэппи направлялись домой в вечерних сумерках, неспешно пересекая городские улочки Магнолии. Мокрый асфальт блестел от мелкого дождя, иглами мелькавшего в свете фонарей, а желтые листья тихо шелестели в кронах высоких кленов.
Город сиял огнями, но дневной и сонный гул его понемногу смолкал.
Всю непогоду Хэппи просидел за пазухой у Нацу, и чуть было не провалился в сон, сморенный от тепла, которое исходило от тела парня. К счастью, противная морось закончилась, и иксид выбрался из-под рубашки друга, расправил крылья и полетел рядом с ним. Кот слышал разговор Нацу с Люси о Лионе, как раз в тот миг, когда собирался зайти в кухню, но не посмел помешать им, а теперь с нетерпением хотел узнать, насколько правдивы были слова его друга, когда он просил Люси бездействовать.
Драгнил какое-то время молчал, вынудив тем самым товарища понервничать, а потом сказал:
— Люси обязана сидеть на жопе ровно. — Он поднял глаза к небу, где в темной синеве скользили серые облака, а в их рваные бока вниз смотрели мигающие звезды. — Надеюсь, что у меня получилось убедить ее в этом.
Котейка тоже посмотрел над собой, выдохнув облачко пара в застывший воздух.
— Так значит, ты что-то задумал?
— Конечно, — отчеканил с расстановкой Нацу; обнажая зубы. — Ты думаешь, что я оставлю Лиона в жопе, и позволю Джою потерять еще и крестного? Нет.
Драгнил вскинул руку над головой и, растопырив пальцы, совершил попытку схватить в кулак звезду, а после задорно хохотнул. Хэппи с тревогой покосился на парня, напомнил ему, что он обещал Эрзе без ее ведома город не покидать. Кроме того, Нацу клялся, что не совершит глупостей, и пока их гильдия переживает не лучшее время, необходимо держаться как можно ближе друг к другу.
— Я помню, — признался парень, — и я не собирался нарушать своего слова… Хэппи, Люси рассказала, что Лион приходил к ней три раза за два месяца. И что он, скорее всего, живет где-то неподалеку. Мы попробуем отыскать его, пока он не покинул город, и прояснить ситуацию.
— Айя, Нацу!
Знакомый запах, коснулся носа Саламандра, и он застыл, точно вкопанный, озираясь кругом.
— Нацу? - Иксид вструхнул, поскольку в последний раз выражение настороженности на лице его друга навлекло на них массу неприятностей: встреча с врагами в лесу, и как следствие болезнь Венди и гибель Грея.
— Я, я знаю… — Драгнил помчался на запах, который принес ему внезапный поток ветра, как одержимый; Хэппи поспешил не отставать.
В переулочках между домами, ребята выбрались к вымощенной камнем городской дороге, на торговую улицу Магнолии, где теснились бок обок продуктовые лавки, пекарня и многие магазины с красивыми самодельными вывесками. Цветочные магазины, обувная мастерская, магазин тканей, в витрине которого стоял манекен в платье модного фасона…
— «Магазин женской одежды Люситы»? — Хэппи замер, уставившись на низенькое строение, на входной двери которого висела табличка «Закрыто», а Нацу подошел к дверям и, дернув ручку, шикнул. — Что такое, Нацу? Зачем мы тут?
— Запах, Хэппи, я почувствовал запах Лиона. — Саламандр приложил ладони к стеклу витрины, и заглянул внутрь. Однако в темноте запертого помещения парень ничего не смог рассмотреть, а посему, сбежал со ступеней и, огляделся вокруг. — Лион совсем недавно был тут, Хэппи…
— Зачем ему женская одежда? — недоумевал иксид.
— Это мы узнаем, если проследим путь, куда пошел этот урод…
Долго идти не пришлось: на следующем же повороте, ребята буквально уперлись носами в громадное здание отеля Магнолии и, хлопая глазами, переглянулись… В вестибюле на ресепшн, сидела миловидная девушка в форме работника отеля. Девушка, заприметив ребят, поднялась с места и, улыбаясь им, приветствовала. Однако посетители промчались мимо нее к широкой лестнице, сверкая безумными глазами.
Минуя ступень за ступенью, Нацу следовал за запахом, который направлял его, словно бумажный кораблик, плывущий по течению. Он топотал по коридорам, залитым золотым светом, дергал ручки во все комнаты, попадающиеся на пути, и принюхивался. Запах окутал его, казалось, что все было пропитано им, и вот именно за этой дверью он просачивался в коридор…
Рывок!..
— Заперто! — Парень нервно потрепал ручку, а после навалился на дверь плечом. Раз, еще раз. Замок слетел, звякнув от удара где-то на полу, а дверь, распахнувшись, впустила сумасбродного вторженца во тьму пустой комнаты…
Серое пятно, парящее над полом, вдруг возникло в дверном проеме, позади Нацу, и тот, кто его отбросил, предупредил парня, что он наделал много шума, и что вот-вот здесь будут охранники отеля.
— Хэппи! — Нацу жестом просил друга молчать. — Это… — Он принюхался, перебирая в голове все знакомые ему запахи друзей. — Мать твою, будь я!.. — Он вытаращился во мрак, точно громом пораженный. — Это Джувия… Я чувствую Джувию!
— Что?.. — Иксид огляделся. — Тут никого нет, Нацу, ты… Нацу?.. ДЖУВИЯ?!
— Лион был тут, и с ним Джувия, и…
В коридоре послышались торопливые шаги, и с ухающим сердцем, иксид подлетел к окну, которое, немного покопавшись, тут же распахнул:
— Скорей, Нацу, даем деру! Иначе мастер снова даст нам по шее!
