Мое сокровище

Три месяца назад. Сентябрь.

      Саафа Бройне много думала над словами Саеко Цукаты, проигрывая их в голове, и, вопреки раздражительной усталости, просто не могла спать. Она рисовала на бумаге излюбленные ею схемы с именами и прозвищами в прямоугольных фигурах, остроконечными стрелками пытаясь провести параллели во взаимоотношениях людей друг с другом; что-то зачеркивала, что-то подрисовывала. По брезентовому куполу ее палатки выбивал дробь дождь, не столь сильный, какой шел в городе Магнолия, но которого окажется достаточно, чтобы скрыть следы беглецов.       А впрочем — какие следы?! Саафа не сомневалась, что и в этот раз свою роль сыграли волшебные кольца (которых, блин, оказывается восемь!), и если и были какие-то зацепки — запахи, отпечатки обуви, личные вещи, то уже ничего не отыскать: дождь все подчистил в том числе…       — Наверное, Куросами следит с неба за всеми нами и вызывает ливень, когда ему кажется, что дни его любимчика сочтены, — подумала вслух Саафа, наполняя легкие тяжелым вдохом. Эта мысль не показалась ей нелепой, и легкий морозец проскользнул по ее спине. — Впрочем, этот психопат сделал все, чтобы никто не мешал этой подопытной крысе творить беспредел…       Керамическая чашка ничего кроме черного ободка чайного налета в себе не имела, и капитан просто поставила ее на место. Она опустила веки, позволив уставшим глазам на мгновенье отдохнуть, и в этот миг пришел Юичи.       Саафа медленно повернулась на стуле. Навалившись локтем на столик, освещенный искусственным светом магического куба, парившего в полуметре от потолка палатки, капитан оглядела своего зама усталым, но сосредоточенным взглядом:       — В «Священной нити» состояли подопытные и Совета, и Бюро, не так ли?..       Это ведь было так очевидно, а потому Юичи заторможенно кивнул, не отрывая взгляда от Саафы, та вдруг оживленно усмехнулась.       — То, о чем рассказала Цуката при аресте: эксперименты Куросами над собственными детьми… — Саафа поднялась с места, подхватывая с неразложенного спального места свой плащ. — Юичи. А что, если ребенок Куросами находился в числе членов «Священной Нити»? Это объясняет причину, по которой он впрягся за них перед председателями Совета Магов…       Юичи задумчиво насупился, что придало его лицу суровости, спросил:       — Не думаешь же ты, что Оливер — сын Куросами?       Саафа надела плащ, подойдя к Юичи, и, пристально вглядываясь в его лицо взглядом, полным задорных огоньков, осторожно положила на его плечи свои ладони. Она ухмыльнулась, прищурившись, опьяненная усталостью, но до невозможного решительная, и едва-едва отрицательно покачала головой.       — Пойдем, Юичи, поздороваемся с бабкой Хоуп… — Она игриво оттолкнулась от его груди и, скользнув плечом о плечо, обошла зама кругом. — Еще есть время до утра.       Юичи с легким недоумением обернулся Саафе вслед, а та, выйдя на улицу громко расхохоталась…       Хоуп сидела на стуле с высокой спинкой и, подперев припухшим запястьем подбородок, невидящим взором всматривалась вглубь самой себя, размышляя. Голова не покрыта, седеющие черные волосы собраны шпильками в пучок на затылке. Лицо изможденное, с тяжелым отпечатком тоски, задумчивость в черных глазах. Саафа располагалась напротив Хоуп, и желтый свет от лампадки, тлеющей на столе, едва ли выхватывал ее лицо в темноте комнаты. Однако два черно-белых розыскных постера лампадка освещала хорошо, но Хоуп не рассматривала их вовсе…       Саафа подалась вперед в круг теплого света, будто бы желая, чтобы Хоуп глянула на нее наконец, и вновь ткнула пальцем в фоторобот Оливера:       — Ты же видела его вживую, как меня теперь?       Хоуп подняла глаза на Саафу, но ничего ей не ответила. Конечно она видела Оливера перед собой, даже говорила с ним, но это было так давно, что она и сама не помнила когда именно…       За стеклами приютских окон, мутных из-за ветхости, блестела от влаги золотая листва. В свете фонаря еще мелькали тонкие нити дождя, сносимые внезапными и сильными потоками ветра, но ливень уже прошел…       — Открой же рот, бабуля, скажи хоть слово. — Саафа навалилась грудью на столешницу, заглядывая в глаза собеседницы.       — Ты и так все знаешь.       Саафа хмыкнула; в висках сдавило невыносимо, но она перетерпела, глубоко вздохнув и медленно моргая. Это от усталости.       — Ты так уверена, что мне известно что-то. Если это так, то кто сказал тебе? Кто мог сказать тебе об этом…       Хоуп молчала, отведя взгляд вниз и в сторону. Она могла ответить что-то в духе: «иначе бы ты не пришла», но не хотела…       — Офуса?       У Хоуп екнуло, и миг пробирающий дрожью ее тело, Саафа заметила — слишком давно она знала эту немолодую женщину.       — Офуса, — повторила капитан, ухмыляясь. — Он еще здесь?.. Любопытно услышать его голос… Он на самом деле рассуждает и анализирует, словно человек? Хоуп джи, не молчи. Расскажи мне по секрету, не как капитану карательного отряда, а как Саафе, которую ты нянчила…       — Пригласи его сюда, Хоуп джи, — продолжала Саафа после продолжительного молчания. — Он помнит Куросами? Он понимает, что тот мертв? Он чувствует боль так же, как и люди?..       Хоуп взглянула на бывшую воспитанницу с тоской в глазах, но вопреки этому, глухо рассмеялась.       — Что тебе еще известно, бабуля Хоуп? — Саафа выпрямилась на месте. — Поделись, мы сверим информацию.       — Уходи, Саафа, мне нечего тебе рассказывать. — Хоуп отмахнулась от нее, едва поколебав пламя фитилька в лампаде.       — Ты напрасно отказываешься сотрудничать, — с нотками угрозы ответила Саафа. — Ведь ты права — мне многое известно. Сейчас я одна, но однажды приведу свой отряд и мы по кирпичику разберем твой приют. Из принципа.       — Ты знаешь, что не разберешь, — парировала Хоуп. — Это место запретно для людей из Магического Совета самой королевой.       Саафа оскалилась, исподлобья буравя острым взглядом лицо женщины перед собой. Она ткнула пальцем в постер Лиона, что лежал на столе, уже без тени веселости процедила:       — Это он убил Кристиана, если ты не знала. — Она указала на Оливера. — А он приказал… Никакая королева не запретит мне расправиться с убийцами моего дорогого брата.       Саафа прищурилась, вглядываясь в реакцию Хоуп, но та никак не выдала своих эмоций, а просто смотрела на листовки перед собой. Она и без чьих-либо слов узнала в Лионе Орландо, и свыклась с этой мыслью ещё до прихода Саафы…       — Если они сейчас здесь, то ты — подлая тварь. А если ты не выдашь их карательному отряду, то станешь еще и гнусной предательницей… Они ведь здесь? Им некуда идти — дом Куросами в саду мы рассекретили.       — Кто они мне?! С чего им быть тут? — Хоуп была раздражена усталостью и слишком очевидным выходом из ситуации, в которой оказалась…       — Потому что ты знакома с Куросами! — Саафа едва ли не шипела, отчеканивая каждое слово вполголоса. Ее лицо исказилось от злости. — Вы были друзьями, и мне это известно наверняка! Не отпирайся! Ты разве не прикрыла бы его приемышам жопы, когда по их пятам идет карательный отряд!       — Я знаю, что такое карательный отряд, и мне незачем прикрывать!..       — Не льсти мне, бабуля, — перебила Саафа, выставив указательный палец перед лицом Хоуп. — Ты уверена, что это место карательный отряд не тронет, а потому спокойно прячешь преступников по ветхим комнатенкам этого барака. Я не стану поднимать все на уши сейчас… Мне нужны Оливер и Лион. Тебе сутки, чтобы выдать их. Иначе!.. Иначе — увидишь.       Саафа стиснула зубы и, вскочив с места, вихрем направилась к парадным дверям, на улицу. Ее плащ, точно парус реял в потоке, подхваченный воздухом, и шлепал по голеням владелицы, точно о мачты корабля.       Хоуп следила взглядом как сизый дымок затушенной ею лампадки вьется во мраке наступающего дня, и ей было не по себе. Саафа всё знает, разозленная, она способна на страшные вещи, но хуже всего — осознание, что Саеко Цуката, как тогда — снова — подставила Оливера перед карательным отрядом…       — А тебя нет, Акира джи, ты уже не защитишь их… Не защитишь. — Хоуп сокрушаясь, опустила голову, и слезы потекли из ее глаз. — Саеко, как много ты рассказала?..       Мираджейн проснулась в тот миг, когда постель промялась из-за того, что кто-то присел с краю, и открыла глаза. В серости утра, что просачивалось сквозь стекло вертикального окна под потолком, угадывались очертания комнаты, в которой она засыпала вчера. Однако Оливера таким, каким помнила его пару лет назад, она увидеть никак не ожидала. Он наконец избавился от колючей бороды, полной седеющих волосков, и густых усов над губами, и покороче подстриг волосы.       Мира видела нежность в зеленых глазах Оливера, а лицо его, схожий с сухой ветвью, пересекал красный рубец, едва ли различимый, точно его вовсе не было. Белая рубашка с коротким стоячим воротом, отчётливо выделялась в сумерках комнаты. Казалось, что этот Оливер пришел из прошлого, а все события последних лет Мира всего-то видела во сне, от которого пробудилась минутой ранее.       Мираджейн хотела задать банальный вопрос, что, мол, послужило причиной к переменам, но посчитала его ненужным теперь. Она просто рассматривала Оливера, ощущая тревогу в себе, точно предчувствуя дальнейшие события, и молчала.       Мира осторожно села в постели (вчера Хоуп растерла её мазью от волшебных увечий, и сегодня грудная клетка болела куда меньше, но все равно болела), и придерживая простыню на нагой груди, поддалась к Оливеру. Белые локоны соскользнули с острых плеч, спадая на грудь, длинная челка накрыла ей правый глаз. Мира не отводила взгляда от глаз Оливера, точно гипнотизируя, или сама будучи под гипнозом, и судорожно выдыхала.       Оливер ни отсел, ни отстранился. Он слегка наклонил голову набок и, чуть приблизившись к Мире, осторожно отодвинули челку от её глаза, робко отдернув руку…       Мираджейн внезапно обняла Оливера — уцепилась за него, словно он мог исчезнуть. Она почувствовала его липкие от пота ладони на обнаженных лопатках, едва ли прижимающие соскальзывающую простыню к телу, холодные кончики пальцев, и спешно отстранилась.       Взволнован или замерз…       Мира медленно опустилась на пятки, прикрывая тело простыней, прикоснулась к щеке Оливера ладонью. Он глядел на нее ясным взглядом, чуть-чуть хмуря брови, но Мира могла и ошибиться из-за плохого освещения, к которому привыкло ее зрение.       — Ты победил, — неуверенно произнесла она, вглядываясь в его лицо. — Я полюбила тебя…       — Хоуп джи?..       После визита Саафы, Хоуп совсем не ждала его. Усталая, расстроенная, она позабыла, что он вообще должен прийти сегодня. Однако это ничего уже не изменило бы — он стоял в двух шагах: высокий, мощный, точно каменная глыба, широкий в плечах. На нем распахнутое черное пальто, клетчатый шарф, небрежно примявший короткий воротник-стойку белой рубашки, а в ботинки типа берцев заправлены штанины черных брюк прямого кроя. Волосы вьются вдоль лица, колкая борода с усами и густые брови над зелеными, яркими глазами…       Хоуп, точно завороженная, поднялась со стула с высокой спинкой, ухватившись за эту спинку, чтобы не упасть (так тряслись у нее колени), и уставилась в лицо пришедшего мужчины. Сердце у неё томно сжалось, в морщинках у глаз едва ли блестели слезы, губы задрожали, но Хоуп сделала шаг, потянувшись пальцами к ветви зарубцевавшегося шрама:       — Что это, Оливер? — Она, не глядя, оттолкнулась от своей опоры, словно это могло ускорить ее ходьбу, и торопливо поправила спадающее с плеча сари. — Как ты, Оливер?       Он придержал Хоуп под локти, потому что не мог не видеть — она потрясена, и едва стоит на ногах. Неужели она так рада ему?       — Оливер, Саафа была здесь, — затараторила женщина, точно спохватившись важного. — Она может нагрянуть снова, но уже со своими людьми. Вам всем здесь небезопасно. Я не смогу заступиться перед карательным отрядом, Оливер. У меня нет таких полномочий, сам знаешь…        — Знаю, — ответил он без тени волнения.       Хоуп опешила, едва сдерживая слезы, но вопреки своей светлой тоске, она улыбнулась.       — Скажи еще что-нибудь… — Она неуверенно прижала ладони к груди Оливера, согреваясь жаром, исходившим от него. — Я хочу запомнить, как теперь звучит твой голос.       — Я не прошу заступаться за меня, но буду настаивать, чтобы вы защищали Маркуса и дочь Лиона.       — Он назвал её Сания. Я дала ей имя, и Лиону оно понравилось.       Оливер кивнул, добавил:       — Я слышал ваш с Саафой разговор. Вы должны знать, что я не приказывал Лиону убивать Кристиана. Да и сам Лион не собирался этого делать… В том мире, где все мы выживаем, далеком от обычного, существует правило: или ты, или тебя. Слабый будет съеден…       — Я знаю, Оливер… Я сразу узнала в Лионе Орландо, как только увидела. Знаю. Знаю, что месть порождает только месть, и это замкнутый круг.       — Я же понял это не сразу. — Он опустил взгляд, раздумывая над словами. — Я слишком часто ошибался. Куро, Хоуп джи, вы помните Куро?       — Причем тут Куро?       — А вы не чувствуете? Куро от Куросами. Ее назвали по его фамилии. Еще «куро» значит — «темный». Это никогда не было именем. Я хотел использовать силу Куро против Совета, но не смог… Я собирался мстить ей, но не стал. Куро убила названного брата Лиона — ледяного созидателя из «Хвоста феи», и Лион знает об этом…       Хоуп охнула с неподдельным ужасом во взгляде, невольно прижав ладонь ко рту.       — Но Лион и Джувия удочерили Куро, они дали ей имя Майя!       — Я знаю, Хоуп джи.       — Как же так?! Как же так, Оливер?       — Мы — я и Лион, и Куро. Мы все одинаковые. Мы выживаем, временами убивая… Мы сосуществуем друг с другом, потому что мы похожи. Каждый из нас сам пришел к осознанию бессмысленности мести. Каждый из нас в любой момент может быть предан и уничтожен. Саймон уже предал Лиона, сдав его карателям.       Хоуп в ужасе качала головой, будто не хотела, чтобы слова Оливера попадали в ее ум.       — Сара злилась на него. Сара злилась на меня, когда я пытался стравить Лиона и Саймона, когда я оставил ее одну. Теперь… Теперь мы все в одной лодке. Снова. Кто-то из нас потеряет свободу. Кто-то — жизнь. Кто-то все и сразу. Это вопрос времени, Хоуп джи.       — Я поняла. Я знаю, что ты хочешь сказать… Знаю. Я не собиралась мстить Лиону, нет. Нет. И не стану. Он приютил Куро не смотря на такой ее грех, бог мой…       — Хоуп джи, не думай, что Лион не наказан. Полгода он находился в заточении. Его били и пытали. Саафа оторвалась на нем по полной. — Его взгляд холодно блеснул. — Пару дней назад его должны были казнить под куполом «виселицы»…       Хоуп не верила своим ушам, и напрашивался очевидный вопрос:       — Как?.. Как он выбрался?       — Я подарил ему кольцо, что выковал Акира, и это кольцо спасло ему жизнь…       — Ох, эти кольца! Ты присвоил их, Оливер, — с сожалением оборвала его Хоуп. — Ты отнял кольца у того, кто так много сделал ради твоей мечты…       — Да. Я был уверен, что отбираю кольца, но Акира так спланировал заранее. Он ковал их для меня, ложно обещав их Цукате. Он обманул ее, выдав все так, словно я силой отобрал кольца. Цуката отомстила, полагая, что я буду уничтожен, и Акира вместе со мной, но в итоге «Священная Нить» стала частью Магического Совета. Акира сделал все, чтобы мы не подвергались опасности так явно.       — Акира сожалел о том, как поступил с вами… Он говорил мне, что никак не ожидал увидеть у своих ворот тех, с кем так подло обошелся… Он понял, кто ты, и кто Сара. И уже в тот момент решил, что положит остаток жизни, чтобы исправить свой грех…       Хоуп заплакала, прижав ладони к лицу, отступив от Оливера…       — Что вы имеете в виду, Хоуп джи?..       Она присела за стол, всхлипывая и утирая слезы.       — Хоуп джи?.. Вы знаете что-то?       — Я скажу, Оливер, скажу. Обязательно. Я скажу…       — Ты победил, — неуверенно произнесла Мираджейн, вглядываясь в лицо Оливера. — Я полюбила тебя…       Будто отталкивая ее руку, он качнул головой, но вопреки этому движению, Оливер обхватил запястье Миры, продлевая ее касание.       — Это много для меня значит, или ты сомневалась?       Она тут же отрицательно мотнула головой; глаза заблестели.       — Не сомневалась, — едва шевеля губами повторила Мира. — Я же пыталась убить тебя…       Мираджейн коснулась переносицы Оливера в надежде нащупать следы от своих когтей и вычертить пальцем контур самого глубокого, но не смогла — Оливер перехватил ее руку и прижал ее к своим губам.       — Всё, что было между нами, — я жила этим. — Голубые глаза Миры вдруг заволокло пеленой, и дыхание участилось. Она сдерживала рыдания, и смахивала набегающие слезы с ресниц. — Ты же отказался от меня и ушел. Я попыталась забрать твою жизнь, и это вместо того, чтобы смириться и забыть. Это и есть слабость! Таким бывает поражение… И теперь, глядя на тебя, и борясь со своей болью, я сожалею. Сожалею о слабости, что проявила. Сожалею, что пришла туда, отыскав в желании убить тебя, единственную причину.       — Я сожалею твоей боли…       — Мне жаль, что я оказалась слабой… — Она прижала руки к своей груди, опустив голову. — И мне больно…       Оливер положил ладонь на голову Миры и осторожно погладил ее по волосам.       — Ты не слабая… Ты — молодец.       «Я — молодец?.. Это не Оливер?!»       Прежде, чем она вскинула бы голову, устремив враждебный взгляд на ложного Оливера, Мира пробует трансформировать руку в когтистую лапу, но ничего не выходит. Тогда в глазах ее возникает изумление и страх, но она тут же его смаргивает.       Спокойно…       В одно мгновенье происходит следующее: она просто поднимает голову, собираясь и дальше импровизировать, пока не удастся найти наилучший выход из ситуации, но визитеру известно, что он раскрыт, и он не намерен терять возможность. Незнакомец хватает девичью шею цепкими, влажными и липкими от пота ладонями и сдавливает ее. Мира заваливается на спину, безуспешно цепляясь за чужие запястья в попытке разжать хватку, и ерзает по простыне босыми стопами. Она хрипит, слезы сами текут из глаз, взор заволакивает тьма, все сливается и тускнеет…       — Не говори вещей, о которых не знаешь, — севшим голосом заявил Лион, даже не глянув на Нацу и Хэппи. — Мы не союзники, Нацу, но если ты мне враг… Я без колебаний убью тебя…       — Твою мать, Лион! — Драгнил усилием сел на влажной земле, ссадив с себя перепуганного иксида. — Это ты так просишь о помощи? Блин!       — Нацу, — одернул его Хэппи. — Ты чего?!       Саламандр покачиваясь, поднялся на ноги и, выбросив в перед кулак, крикнул:       — Я — дурак! Я кто угодно, но не трус, и не враг тебе! Если тебе нужна помощь, скажи! Я надеру им жопы, кем бы они ни были! Пусть ты и мудак, но ты не чужой мне человек! Слышишь, урод?!       Хэппи поджал ушки в абсолютном недоумении и смущении выходкой Нацу, но, когда обернулся к Лиону, реакция того была еще более обескураживающей, а потому неповторимо бесценной.       Нацу обнажил зубы в улыбке, глядя на безмолвное возмущение на лице Лиона, и подбоченился:       — Я серьезно… Ладно, у тебя были свои причины. Хорошо: ты выживаешь, как можешь. Ты козел, но ты дорог Люси, а потому я готов впрячься за тебя…       Хэппи смущенно улыбался, пусть и сердце колотилось о ребра со страха, но Лион так долго молчах, сбитый с толка, что сомнений не оставалось — он не станет драться…       — Ты и правда дурак, Нацу… Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Магический Совет — мой враг…       — Отлично! Магический Совет унизил моих товарищей. Я заступлюсь за них и помогу тебе!       — Нацу, ты чего?! Эрза запретила тебе чудить, помнишь?! — Хэппи взмолился.       — Я заступлюсь за «Хвост феи», и помогу тебе, Лион, — сказал Нацу, протянув руку. — Вам, если твой союзник бородач. Но если он обидел Миру, я его отлуплю.       Лион хмыкнул, глядя на Нацу, тот тоже изменился за годы — возмужал, отрастил бороду, добавил к имеющимся на лице шрамам еще парочку на переносице и на подбородке слева. Однако оставался непроходимым идиотом, как впрочем и сам Лион в какой-то степени.       «Если я могу довериться Ворону, который упрятал меня в тюрьму, то почему не могу объединиться с Саламандром?» — подумал Лион, все еще раздумывая — пожать руку или нет.       — Оливер неравнодушен к Мире, тебе незачем о ней беспокоиться…       Хэппи спохватился, прошептал:       — Нацу, это ж он похаживал к ней в общагу пару лет назад, помнишь?       — Да?! Вот гад! Как воришка, блин! — Нацу отмахнулся от мыслей и снова выбросил вперед открытую ладонь: — Ради будущего «Хвоста феи» и спокойствия Люси, моего дорогого друга, скрепи договор рукопожатием и считай, что я дал клятву помочь тебе поставить карательный отряд на место!       Лион с хлопком впечатал свою ладонь в ладонь Нацу, обменявшись с ним решительными взглядами.                     Саафа зашла к себе в палатку в одиннадцатом часу утра и рухнула на расстеленную раскладушку, забывшись крепким сном. Она понимала, что упускает драгоценное время, что одалживала у Фортуны на собственный отдых, но усталость буквально свалила ее с ног…       Юичи подошел к столу начальницы и, подняв к глазам исписанный листок, прочитал: Хоуп Ратхи — няня в приюте для нуждающихся. Слово няня выделялось под черной стрелочкой, идущей от имени, еще и потому, что его подчеркивала красная линия фломастера…       Все было верно, Хоуп была нянечкой в приюте для нуждающихся, и ее обязанностью являлись именно дети. Точно. Юичи знал это еще и потому, что предыдущий капитан карательного отряда Кристиан был воспитанником Хоуп, ровно как и Саафа — младшая сестра Кристиана.       Да, тогда Хоуп занималась детьми, и это было основополагающим фактором.       Это было давно.       Но сколько лет она является нянечкой?..       Она была нянькой двадцать лет назад?       Юичи посмотрел на прямоугольник с именем Акира Куросами, с припиской блестящий капитан научного отдела (его душила совесть!), и от него шли две стрелки к прямоугольникам: 2957 (Оливер Стоэн) и Водяная (Сара ?) с подписью — «формально брат и сестра, подопытные Бюро и Совета». Саафа мелко написала в сноске под цифрой один: Акира покрывал Оливера из чувства вины за бесчеловечный эксперимент над собственным ребенком! Мог бы Оливер быть им?..       Юичи поднял взгляд на линию — именно линию, не стрелку, — что соединяла имя Куросами и Ратхи, и вопросительный знак под этой линией, яркий, обведенный в овал, а внизу сноска под цифрой два: какая связь между ними? Он — отставной капитан с виной и она — какая-то нянька в приюте? Если только ребенок…       «А была ли Хоуп Ратхи нянькой лет двадцать назад? — подумал Юичи, сосредоточившись на этих четырех именах. — Условно двадцать лет назад Сара была ребенком. Возможно, Акира хотел определить ее в приют к Хоуп. Но зачем? Из чувства вины?..»       Юичи перевернул листочек рассуждений и прочитал то, о чем подумал секундой назад: «Полагаю, что Сара стала причиной знакомства Акиры и Хоуп… В приют Сара не попала, но оказалась членом «Священной нити», которая с легкой руки Акиры стала сотрудничать с Советом…»       Юичи удивленно замер, вслух зачитав:       — Возможно ли, что Куросами защищал именно Сару? Из чувства вины, он заботился о ней и передал свои знания, образовав узы как с Офусой? — Юичи медленно присел на стул, опустив взгляд в рассуждения капитана. -Может ли оказаться, что Сара — его дочь?