Семейный альбом

На этот раз Меттатон сам звонит Альфис. Она слышит в трубке его нарочито ласковый голос: — Альфис, дорогуша, наше шоу и так далеко от идеала, хотя оно должно быть безупречным, а ты ещё и слова забываешь. Тебе не кажется, что это подозрительно, когда я тебе подсказываю твои же реплики? — Ох, я… Я переволновалась! Я б-больше не буду! — Постарайся, красотуля. Нам повезло, что мы имеем дело с ребёнком. — Д-да, я понимаю… Ты уже готовишься к следующему шоу? — Разумеется. Я уже в своём великолепном платье. — Т-тебе это не кажется немного странным? Т-ты в девчачьем платье будешь петь о любви к маленькой девочке, называя её своим возлюбленным… — Она очень похожа на мальчика, так что сойдёт. Я очень давно мечтал выступить в этом платье! Оно чудесное! Помню, как-то раз в детстве мы с Блуки смотрели один человеческий фильм… Там была прекрасная принцесса… И на ней было похожее. Я влюбился в то платье ещё тогда. Впрочем, не будем долго рассуждать. Веди человека ко мне! Об очередной встрече с Меттатоном Фриск догадывается ещё тогда, когда видит на стене постер с пометкой «Выступление вот-вот начнётся». Она делает несколько шагов и оказывается на сцене. Её окружают декорации, изображающие башню с лестницей, стоящую посреди ночного города. На «небе» луна и звёзды. Всё выглядит даже как-то… романтично? Только зрителей в зале почему-то не видно. Сиденья пустуют. Девочка проходит дальше и вдруг слышит сверху знакомый голос: — Неужели это… Моя истинная любовь? По лестнице спускается Меттатон в голубовато-белом платье, грациозно придерживая подол. Фриск смотрит на него с открытым ртом. Её голову посещает мысль, что к причудам робота просто невозможно привыкнуть. Она не ожидала увидеть его в таком наряде. Меттатон же под лиричную музыку начинает медленно танцевать вокруг неё, плавно перемещаясь по сцене и делая разнообразные жесты руками. Ещё мгновение — и он начинает петь, причём довольно приятным голосом. Сверху летят лепестки роз… Фриск понимает, что стоять столбом и хлопать глазами будет, наверное, глупо, поэтому тоже пробует немного танцевать — плавно и медленно кружиться. Сама песня… Звучание её таково, что могло бы растрогать любое сердце, более-менее склонное к романтике, а вот содержание… Мягко говоря, противоречит всякой романтичности. Убегай, моя любовь, Королю не прекословь. Вместе быть не суждено, Мне так больно и смешно… Упекут в тюрьму тотчас… Что за хрень? Там сдохнешь двадцать раз! Грусть-тоска, но будет так — Плак-плак-плак, Так грустно, не могу… Вряд ли кто-то кроме Меттатона мог бы додуматься нежным, проникнутым «любовью» голосом петь слово «хрень» и обещать «сдохнуть двадцать раз». Фриск кружится по сцене, ловит розовые лепестки, вслушивается в музыку и гадает, что будет дальше. Ей даже нравится это шоу. Но ведь музыкальным номером всё не ограничится? Так и есть. Меттатон останавливается рядом с ней и опускает руку на её голову. Музыка затихает. Сверху больше ничто не падает. — Так грустно. Так грустно, что ты попадёшь в темницу, — печально выговаривает Меттатон и тут же меняет тон на обычный бодро-коварный. — Что ж, покеда! Он нажимает кнопку на каком-то пульте, и Фриск проваливается под пол, из-за чего сразу же зарабатывает парочку новых синяков. Что ни говори, а рухнуть с такой высоты — дело болезненное. Но сейчас не время для того, чтобы сидеть на полу и потирать ушибленные места. Девочка соображает, что её всё ещё снимают, и не хочет, чтобы кто-то видел, что она не очень удачно упала. Фриск собирает силы и встаёт. Меттатон теперь нависает над ней, удерживаясь в воздухе с помощью реактивного двигателя. Подол платья развевается в воздухе. Как он сам попал под пол — не очень понятно, но строить догадки некогда. Выступление продолжается. — О нет! Что же мне делать? Моя любовь брошена в темницу. В темнице с подлыми головоломками мой возлюбленный точно погибнет! О небеса, пощадите меня! Кажется, Фриск слышала, что на Поверхности подобные сцены любят ставить в театре в трагедиях о любви. «Тебе бы на Поверхность, Меттатон… Там бы ты точно блестяще сыграл в какой-нибудь пьесе…» Робот тем временем комментирует предстоящее испытание. — Ужасная головоломка с цветными плитками! Каждая цветная плитка имеет свою беспощадную функцию. Например, зелёная плитка издаёт звук, и затем ты должна сражаться с монстром. Красные плитки же… На самом деле подождите-ка секунду. Не видели ли мы эту головоломку несколько сотен комнат тому назад? Так и есть. Ты помнишь все эти правила, не так ли? Великолепно… Так что я не буду тратить твоё время, повторяя их! «Минутку!» Фриск вспоминает похожую головоломку в Снежнеграде и обмирает. Машина для запуска головоломки! Вот почему она не сработала! Это был Меттатон! «Я была в двух шагах от него, и он ничего мне не сделал… Он просто запустил головоломку один раз и больше не стал этого делать… Почему? Побоялся Санса и Папируса? Интересно, они знали, что это Меттатон? Но как же тогда…» — Ах да, тебе лучше поторопиться, — прерывает её мысли Меттатон. — Потому что если ты не пройдёшь это за 30 секунд, то… Ты будешь испепелена этой стеной огня! — робот заливается смехом. — Моя бедная любовь! Я наполнен горем, я не могу прекратить смеяться! Удачи, дорогуша! «Это уже не театральная трагедия, это трагикомедия с насилием… Откуда я знаю слово трагикомедия?» — думает Фриск, пытаясь пройти головоломку. В этот раз ей приходится делать это без поблажек. «Почему он тогда в прошлый раз запустил такую лёгкую головоломку? Почему?» Если бы у Фриск было хоть немного больше времени, она бы прошла. Но продумать за 30 секунд, куда поставить ногу, чтобы быстро пройти и не быть ударенной током или укушенной пираньями, практически невозможно. Она едва успевает добежать до середины. Плитки погасают. Меттатон приближается к ней. — Ох, мне очень жаль! Кажется, у тебя кончилось время! Вот и пламя, дорогуша! Оно приближается! Приближается! Ближе! Ох мой! В любую минуту! Фриск с двух сторон окружена стенами огня. Становится всё жарче. Языки пламени подходят вплотную. Девочка непроизвольно сжимается, боясь, что свитер вот-вот вспыхнет. Но наступает пауза. Ничего не происходит. Меттатон очень выразительно кашляет. «Альфис! Не тормози!» — думает робот. Покашливание предназначается для ящерки. Похоже, она так засмотрелась, что забыла, что она тоже действующее лицо, а не только зритель. Раздаётся звонок. — Берегись! Я спасу тебя! Я хакнула огненную стену, всё в порядке! — О нет! Как это могло произойти??? Снова гениальная доктор Альфис меня провела! — восклицает Меттатон. Опять пауза. «Альфис, я тебя убью, ты обещала не забывать слова!» — Так и… — начинает подсказывать робот. — Так и есть! Давай же, Меттатон, сдайся наконец! Тебе никогда не одолеть нас, пока мы работаем в команде! Конец твоим головоломкам… Теперь оставь нас и уходи! — ничуть не смутившись, выкрикивает учёная. — Конец? Головоломкам? Альфис, дорогая, о чём ты говоришь? Ты что, забыла, что делают зелёные плитки? Они издают звук, после которого ты сражаешься с монстром. Так вот, дорогуша… Этот монстр… я! Меттатон преграждает девочке дорогу. Та, понимая, что выбор действий у неё невелик, готовится щадить его до последнего. «Альфис, если ты ещё и здесь умудришься вовремя не позвонить, это будет полный провал», — еле заметно вздыхает Меттатон. Но ящерка звонит и советует нажать светящуюся жёлтую кнопку. Душа Фриск приобретает способность стрелять. Девочка выстреливает один раз и останавливается. Она беспокоится, не навредила ли роботу. Выстрел не оставил на корпусе Меттатона даже слабенькой царапинки, но он картинно заламывает руки. — Ах! Аааах! Ты одолела меня! Как такое могло произойти, ты сильнее, чем я думал, и т.д. Неважно. Меттатон уезжает, подобрав подол платья. Произносить очередной драматический монолог ему уже неинтересно. Он уже порядком раздражён косяками Альфис. Он терпеть не может, когда шоу проходят настолько неидеально. Робот удаляется в свой офисный кабинет в отеле и оттуда сразу же перезванивает ящерке. — Альфис, я же просил, не забывай слова! Ты несколько раз была на волоске от того, чтобы человек разгадал наш с тобой план! Я всё понимаю, она маленький ребёнок, но не настолько же глупый! Ну где это видано, чтобы злодей подсказывал герою-освободителю забытые слова, ну где-е-е-е? Учёная терпеливо выслушивает гневную тираду и жмётся, краснея. — П-прости, я нечаянно… Я п-правда не хотела всё испортить! Честное слово! Я п-просто так волновалась… Это очень трудно — завоевать доверие человека настолько, чтобы он не захотел идти к Асгору и покидать Подземелье, поверь… —Что?.. — голос Меттатона как-то странно обрывается. — Т-то есть, я… Я… Я… Я х-хотела с-сказ-зать… Я х-хотела сказать, что д-дружба с человеком — это очень сложное и ответственное дело, и… Б-было бы неплохо, если б-бы она продлилась капельку п-подольше… Т-то есть… Давай просто дождёмся последнего шоу, мы тебя п-победим, а потом вы с человеком б-будете дружить! — Хорошо, Альфис. До последнего шоу, дорогуша, — каким-то неестественно тихим голосом произносит Меттатон и очень медленным движением убирает телефон. «Чтобы человек не захотел идти к Асгору и покидать Подземелье… То есть чтобы барьер не был разрушен… И монстры не вышли наружу… То есть чтобы я не попал на Поверхность и не смог стать идолом для людей… Альфис, Альфис, Альфис… Неужели ты настолько держишь меня за дурака? Что ж, дорогуша. Видно, ты не понимаешь: если я хочу исполнить свою мечту, я обязательно исполню её. И неважно, что мне придётся сделать. Я вырвусь к людям. Я не дам тебе разрушить мою мечту. Если монстры не выйдут в полном составе… Или выйдут, чтобы объявить человечеству войну… О нет. Планы изменились. Я выйду на Поверхность один. Никто не вправе удерживать меня здесь. Прости, красотуля. Я правда не хотел этого. Но, видимо, мне придётся забрать твою душу, чтобы выбраться отсюда. Я предотвращу войну и стану звездой. Другого выхода мне не остаётся. Прости, дитя. Благодари за всё Альфис». Меттатон снимает платье и выезжает из отеля. Фриск в это время только приближается к зданию. «Мне показалось, или он подсказывал Альфис, что говорить? Зачем? И почему он сразу сбежал, как только я ударила его? Ведь я его даже не ранила! Эти шоу с каждым разом всё страннее и страннее…» Но дальше она не размышляет. Она очень устала и надеется, что сможет отдохнуть. Поговорив с Сансом в ресторане, она снимает номер — благо денег у неё хватает — и сразу ложится спать. Кровать в номере просто огромна, на ней может свободно поместиться ещё несколько таких девочек, но для Фриск это не имеет значения: она засыпает, едва её голова касается подушки. Пока Фриск находится в ресторане с Сансом и спит, Меттатон ищет монстров, которые смогли бы забрать у неё душу. Делать это самостоятельно робот по-прежнему не хочет. Судя по часам, на дворе поздний вечер. Почти все работники, исключая тех, у кого ночная смена, разошлись по домам, на улицах тоже никого нет. Меттатон уже решает дождаться утра, как вдруг замечает на улице странного монстра, похожего на волшебника. Рук у него нет, а на глаза сдвинута чёрная остроконечная шляпа. Робот смутно припоминает его: кажется, это местный уличный маг. Чем не кандидат для охоты на Фриск? Мэджик — а именно так зовут монстра — не обращает на телезвезду ни малейшего внимания. Он крутит перед собой какие-то сферы и что-то неразборчиво бормочет. — Привет, дорогуша, — Меттатону приходится несколько раз повторить приветствие, прежде чем Мэджик поднимает на него взгляд. — Полагаю, ты знаешь, кто я. У меня есть к тебе просьба. Завтра или послезавтра через Ядро пойдёт человек. Маленькая девочка в полосатом свитере. Её душа нужна королю, чтобы разрушить барьер. Можешь ли ты справиться с этой задачей и… — Убить, что ли? — скрипучим голосом отзывается уличный маг. — А мне какая с этого польза? — Разрушение барьера, — повторяет робот. Приходится лгать в глаза. Но Мэджик то ли не осознаёт всей значимости такого события, то ли ему сознательно наплевать. Он «весь в себе». Тогда Меттатон решает зайти с другого бока. — Не бесплатно, разумеется. Триста монет возьмёшь? Такие хорошие магические способности должны иметь вознаграждение. — Пойдёт. Триста монет на дороге не валяются. Где караулить? — В Ядре, дорогуша. Оно немного перестроено в связи с приходом человека, но я тебе всё объясню про его нынешнее устройство. Кстати говоря… Ты случайно не знаешь кого-нибудь, кто может помочь тебе с этим? Для подстраховки. Конечно же, дорогуша, я не сомневаюсь в твоих силах, но мало ли, какой дорогой человек пойдёт через Ядро… Мэджик молча отправляется куда-то прочь по улице, мотнув головой. Вторым наёмником оказывается огромный монстр в сверкающих рыцарских доспехах, дремлющий, опершись на оружие. — Рыцарь Сныцарь, — поясняет Мэджик, доставая откуда-то волшебную палочку. — И, как следует из прозвища… Спит, — волшебная палочка ударяется о доспехи с громким лязгом. Монстр просыпается. — Может уснуть в неподходящий момент, но вот вам, пожалуйста. Сила большая, будет стоять стеной. Солнечная магия, лунная магия… — вслед за этим следует ряд странных колдовских слов. Меттатону даже неловко выставлять против маленького ребёнка такого вояку, но он вспоминает, что Фриск успешно пробралась даже через Андайн, и соглашается. Плату за услуги пришлось посулить и Рыцарю Сныцарю. Гораздо более прозаичным образом, уже утром, он нанимает ещё трёх монстров, уже менее колоритных — Астигматизма, Финального Фроггита и Плакселота. Эта компания далеко не так своеобразна, как первые двое, но Меттатон рассчитывает, что они доставят человеку проблемы. С этими троими ему даже доводилось раньше более-менее хорошо общаться при съёмках различных шоу, так что долго разыскивать их не приходится. Всем наёмникам Меттатон объясняет, как теперь устроено Ядро, показывает обходные пути и удобные места для засады. Мэджик по поводу обходных путей фыркает, что в случае чего сможет телепортнуть куда надо кого следует. Меттатону самому не особо верится, что он пошёл на всё это — не на фальшивую, а на самую что ни на есть подлинную охоту за человеком. Но чего не сделаешь ради того, чтобы осуществить такую манящую мечту…