Тот, кто приходит с темнотой

Кругом грязь, лишь кое-где уже начала пробиваться первая зеленая трава. Солнце еще не греет толком, а только ярко светит. Я вхожу в давно заброшенный постоялый двор. Ирои выбрал себе самую маленькую комнату, и я перемешаюсь туда тенями. В комнате нет стульев, и я сажусь на край не заправленной кровати. Хозяин комнаты появляется только поздним вечером, и не сразу замечает меня в полутемном помещении. — Что ты тут делаешь? — Ирои хмурится. — Пришел за супружеским долгом… Мой насмешливый голос заставляет его испуганно вздрогнуть, но он тут же берет себя в руки: — Засунь себе этот долг сам знаешь куда. Воспитание не позволяет ему выругаться, мне хочется подразнить его еще немного, и я тут же оказываюсь за его спиной: — Я бы с удовольствием засунул свой «супружеский долг» в твой упругий зад… — я провожу ладонью по его ягодицам, и тут же получаю локтем в солнечное сплетение. Сгибаюсь пополам, изображая боль, и он бьет меня кулаком в лицо. Еще несколько ударов, сопровождаемые его рассерженным шипением и моими притворными стонами, и я падаю на пол. Бить лежачего Ирои не может. Я закрываю глаза, симулируя обморок. Слышу, как он ворчит себе под нос, и несколько сильных пощечин вынуждают меня открыть глаза. Проворно встав, я смотрю на Ирои сверху вниз и улыбаюсь: — Ну что? Квиты? Или ты хочешь продолжить меня избивать? Он смотрит на меня широко распахнутыми глазами, не понимая, что происходит. — Ты … Ты притворялся? — Всегда знал, что ты умный мальчик. Ирои встает, и я невольно любуюсь его идеальным лицом, даже обиженно-обманутое выражение ничуть его не портит. Он коротко обрезал свои великолепные, цвета стали, волосы. Но открытый, даже с вызовом, взгляд компенсирует эту потерю сполна. — Что надо? — Вот в гости зашел. Заодно решил пригласить тебя прогуляться со мной завтра. — Иди-ка ты на… Он опять не договаривает ругательство, и, увидев улыбку на моем лице, добавляет: — Только не на мой! И свой «супружеский долг» тоже держи подальше от меня! — Так пойдешь? Чуть нахмурившись, он говорит: — Да. Но при двух условиях. Первое — ты на прогулке говоришь без умолку, и, второе, держишь свои руки и прочие части тела подальше от меня. — Хорошо. Янг, — я вижу удивление на его лице и поясняю. — Мое имя — Янг. Он идет рядом со мной. За те два месяца, которые прошли с того момента, как он сбежал из моего дома, с его лица исчезло затравленное выражение. Изменилась даже манера смотреть. Ирои больше не прячет и не отводит глаз. Он уже не сутулился, не пытался казаться меньше, чем есть. Мне становится любопытно, и я пытаюсь незаметно прощупать его сознание, и тут же сгибаюсь от жгучей боли. — Что-то не так? — в его взгляде пляшут озорные огоньки. — Не получается вновь копаться в моих мыслях? Так попробуй еще раз. Вдруг — получится. С трудом выравнивая дыхание, я с удивлением понимаю, что Ирои поставил очень умелый блок: — Я, пожалуй, воздержусь. — Я не понимаю тебя. По идее, раз ты остался тут в гордом одиночестве, ты должен был носиться со мной как с хрустальной вазой. Хотя, вполне возможно, ты давно уже спятил от одиночества. Ирои нервно поежился, и с опаской покосился на меня, словно ожидая, что я выкину нечто уж совсем странное. — А кто сказал, что мы тут только вдвоем? Ирои с сомнением обвел взглядом пустые улицы. — А ты еще кого-то тут видишь? — Нет, именно тут кроме нас никого нет. А вообще в стране живут сто семь представителей ночного народа, два истинных дракона и человек. А еще ты. — Познакомишь? — С кем? — Не с истинными же! А ночных я и так на одного больше, чем нужно, знаю. С человеком. Летая над вашей страной, я насчитал с два десятка городов и сел. Значит, вас было гораздо больше. Что произошло? А у вас и сейчас хватит сил поставить истинных на место? — Если человек будет не против, то познакомлю. Наша раса вымирает. Уже почти две тысячи лет прошло с того момента, как был рожден последний ребенок. Посмотри кругом, видишь, дома в основном не имеют дверей? Нам они не нужны, мы можем перемещаться из одной тени в другую, как бы далеко друг от друга они не находились. Но во многих домах бывали гости из других рас, и специально для них создавались двери. Уже много тысяч лет назад наша раса начала вымирать, и тогда наш правитель решил поставить границу. Тогда, когда её возводили, наша раса была самой сильной, но теперь наших усилий едва хватает на то, чтобы не дать границе исчезнуть. Если мы ввяжемся в открытый конфликт с истинными драконами, то погибнем все. Не сразу, но все же проиграем. Только граница и страх прочих рас позволяют нам пока еще жить относительно спокойно, — я открываю двери давно заброшенного дворца. — Нам сюда. Он входит следом за мной и ошарашено осматривается внутри. Всюду на белоснежных стенах серебром переплетаются причудливые ветки, они сделаны настолько искусно, что сразу и не поймешь, что это дело чьих-то рук, а не природы. Я улыбаюсь, и продолжаю свою импровизированную лекцию: — У нас всегда рождалось очень мало девочек. И в отличие от мальчиков, они не обладали магическими способностями с рождения. Банальная человеческая Чума унесла слишком много детей женского пола. — Почему тебе разрешили навязать истинным перемирие на год в обмен на меня? Это же слишком опасно для вас. — Решение об ультиматуме было принято еще до того, как я решил забрать тебя из семьи. Просто мы подумали, что любая сильная раса вмешалась бы в эту войну, и слишком подозрительно будет и дальше держаться в стороне. — То есть ты забрал меня по своему капризу? Для чего? Я оказываюсь возле него, и чуть наклонившись, целую в плотно сжатые губы. Ирои спустя мгновение начинает отчаянно вырываться, и я отступаю. — Вот для этого. — Янг, ты точно с головой не дружишь. Зачем тогда прогонял меня? И когда я в отчаянье пришел к тебе, зачем ты продолжил меня унижать? Ты что думаешь, я теперь к тебе на шею брошусь? — Было бы проще, конечно, взять тебя силой, и ты бы со временем смирился, был бы крайне послушным и несчастным. Или можно было бы долго приручать тебя лаской. И сейчас ты бы уже привязался ко мне. Только тогда, Ирои, ты бы по-прежнему зависел, только уже от меня. Все так же боялся выражать свое мнение, просто плыл бы по течению. Возможно, ты никогда не простишь меня. Но теперь ты хоть сможешь противостоять даже своему отцу, сможешь настоять на своем. — Какая разница? Я заперт тут! Мы незаметно вышли во внутренний сад. Залитый магическим светом цветущий сад ошеломлял яркой зеленью. — Предлагаю сделку. Мы встречаемся ровно сорок дней, а потом, если захочешь, я проведу тебя сквозь границу. Только ты потом не будешь помнить ничего из произошедшего здесь. Мы идем по мягкой траве, и Ирои задумчиво смотрит себе под ноги, и не сразу замечает брошенную на землю огромную шкуру. Рядом с ней на невысоком столике стоит бутылка вина, и накрытый на двоих обед. — Ладно, — и подойдя к корзине с фруктами, он берет её за ручку, и сев на шкуру, ставит её за свою спину, как самое ценное. — Ты хоть представляешь себе, как мне надоело мясо? Я был уверен, что он уйдет, и просил эти дни только как отсрочку приговора. Но еще придя в гости, в дом его отца, я видел Ирои именно таким. Он должен был стать уверенным в себе, сильным, упрямым. Но смерть его матери перечеркнула все, и, видя внутренним зрением несгибаемого юношу, я видел перед собой сломленного ребенка. Я пытался понять, как такое возможно, изучал его. Следом меня затопила жалость, и я забрал его себе. Но словно в насмешку, мне отдали его в супруги, он так испугался, оказавшись в своей спальне. Я хотел было утешить и объяснить ему все, но почувствовал, как вместе со страхом и унижением, в Ирои просыпается что-то еще… Казалось, что надавив на него еще чуть больше, можно будет сломать барьер внутри, и вытащить наружу того юношу, которого я видел в нем. Вот только причинить физическую боль я не мог, как и не мог переступить через себя, и начать измываться морально… Когда Ирои, не выдержав одиночества, вернулся, я видел сотни трещинок в его барьере, но он все также покорно и безропотно проглатывал оскорбления. Я понимал, что проиграл, когда сидел на кровати, утешая. Я злился на себя за то, что отступил, и этим только еще больше сломал Ирои. Но он ушел, впервые решившись посмотреть своему страху в глаза. Я наблюдал за ним, все два месяца, хотя уже спустя пару недель, он изменился. И я должен был отпустить его, но не мог. — Ты что, заснул? — Ирои внимательно смотрел на мое лицо. Я насмешливо фыркнул, и ответил: — Даже во сне я смогу тебя победить. Очередной медленный и неумелый выпад драконца, и я легко выбиваю меч из его руки. Ругаясь сквозь зубы, Ирои идет за ним. Подняв клинок, он тут же пытается напасть, и я поддаюсь, желая сделать ему приятно, острие меча царапает кожу. — О боги, ты сильно ранен? — он оказывается рядом, чуть приобнимая меня за плечи. И я наклоняюсь, прикасаясь губами к его плотно сжатым губам, но вместо того, чтобы оттолкнуть меня, Ирои замирает. Громко выдохнув, он словно решается, и чуть приоткрывает рот, чем я спешу воспользоваться. Ирои тут же перехватывает инициативу, и запускает руки мне под рубашку, я сам не замечаю, как переношу нас в свою спальню. Вместо того чтобы испугаться, он принимается стягивать с меня рубашку, одновременно толкая в сторону кровати. Пятиться спиной, одновременно выпутываясь из рукавов жутко неудобно, единственное радует, что драконец не начал раздевать меня со штанов. Будто читая мысли, Ирои оставляет рубашку в покое, и принимается стаскивать с меня штаны, продолжая при этом пихать меня в сторону постели. Зря я выбрал для себя настолько большую комнату. Моими усилиями рубашка падает на пол, и я пытаюсь помочь ему расстегнуть штаны. Раздается предупреждающее хищное шипение, и отдергиваю руки. Наконец, кровать оказывается прямо за моей спиной, и меня тут же на нее толкают. Это малолетнее недоразумение справляется со штанами, и, выпрямившись, замирает, размышляя, куда их повесить. Мне с трудом, но удается подавить смех, и я развратно развожу ноги, предоставляя Ирои полную свободу действий. Он позволяет моим штанам упасть на пол, и почти падает на меня сверху, его руки бесцельно и быстро исследуют мое тело. Я пытаюсь снять с него хотя бы рубашку, но над самым ухом вновь шипят. Он ловит мои руки, и какое-то время пытается раздеваться одной рукой, другой удерживая оба моих запястья у меня же над головой. Вскоре Ирои понимает, что я не делаю никаких попыток освободиться, перехватить инициативу, а просто расслабленно лежу под ним. Двумя руками он быстро справляется с рубашкой, но вот со штанами у него проблема: сложно их стянуть, и при этом все еще остаться сидящим на мне. Он извивается, стараясь одновременно стянуть их с себя и не пропустить момент, когда я решу перейти в наступление. Наивный. Сжалившись, я говорю: — Встань и сними их по нормальному, я тебя тут подожду. Только быстрее, а то я и заснуть могу. Ирои густо покраснев, встает и спустя мгновение вновь ложится на меня всем телом. Его руки уже спокойнее гладят меня по бокам, но все, что я могу, это сильнее вжиматься в пальцы кожей. Мне этого мало, но малейшая попытка пустить в ход руки обрывается шипением. Я наслаждаюсь прикосновениями, тянусь за поцелуем, и тут же сдаюсь в плен нежным губам. Он просовывает руку мне под спину, и нежно прикусывая мои губы, скользит рукой ниже, и когда его пальцы несильно сжимаются на моей ягодице, Ирои замирает, ожидая протеста. Но я только выгибаюсь, сильнее прижимаясь к его телу. Прервав поцелуй, Ирои начинает растерянно оглядываться по сторонам. — Не это ищешь? — в моих пальцах материализуется флакончик с маслом. Он тут же его забирает. Усевшись между моих широко разведенных ног, он с сосредоточенным видом начинает смазывать свой член, и это зрелище безумно меня возбуждает. — Ну, давай уже… — я почти умоляю. Он нежно целует мое бедро, и немыслимо медленно начинает водить скользкими от смазки пальцами у самого колечка мышц, не проникая внутрь. — Мне не будет больно, ночные вообще боли не чувствуют. Ну, пожалуйста. Я сам удивляюсь хныкающим ноткам в своем голосе. Ирои входит в меня одним толчком, и я выгибаюсь, а он принимается целовать мне шею, и не двигается. Почему же он не двигается? Я обнимаю его ногами, и только после этого он начинает. Медленно и осторожно, но постепенно, видя, как я извиваюсь под ним, он отпускает контроль. Резкие сильные толчки внутри моего тела сводят с ума, и я, забывшись, обнимаю его за плечи, но шипения уже не следует. Он что-то прерывисто шепчет мне в ухо. Но все, что сейчас имеет для меня значение, это его неровное дыхание, и то, как двигается его член внутри меня. Он кончает неожиданно, и падает на меня. Я тянусь к своему члену рукой, но он перехватывает мою руку, и его ладонь ложится на мою плоть, всего пару движений, и я кончаю. Нужно бы сходить в ванну, но я слишком устал, и только лениво перебираю влажные волосы лежащего на мне Ирои. И отчего-то мне кажется, что он уже не захочет возвращаться к своему народу. Ирои лениво подтягивается, и говорит: — Знал бы, что ты и в постели острить будешь, прихватил бы с собой кляп… конец