Влюблённый призрак

      У Бато потрясающая коллекция дисков и старенький проигрыватель, который нужно долго упрашивать, прежде чем он наконец включится. Смешно! И это в эпоху высоких технологий, наноструктурных дисков и стеклянных носителей, которые заменяют и дискетки, и DVD диски, и флешкарты.       У Бато большая бумажная библиотека, и не имеет значения, что уже давным-давно существуют электронные книги. Иногда Бато думает, как глупо киборгу собирать подобный раритет, но не может отказаться от бумажных книг с пахучими выгоревшими страницами и старенького проигрывателя. Он не барахольщик. Просто наблюдая мир, разросшийся, как раковая опухоль, давящий своими массивами, ему хочется забыться хотя бы у себя дома в тех вещах, которые еще напоминают что-то исконно человеческое. Мотоко с нежностью смеётся над ним, однако иногда просит что-нибудь почитать или посмотреть. Бато терпеть не может фантастику, и не читает её. Представляете, киборг и не любит фантастику, хотя живет именно в таком мире, который описан в этих книжонках. В мире с техническим прогрессом, с роботами и безграничной всемирной сетью, в которой можно найти любого и каждого человека на планете.       А Мотоко не любит классику, но все равно читает. Упрямо и с приторно-мазохистским удовольствием она еще больше препарирует себе сознание и портит себе настроение. Она может много чего сказать про классическую литературу, в основном банальные избитые фразы из христоматийных учебников, вроде «Эти книги вечны» или «то, что в них написано не исчезнет никогда». Книги, взрезающие глаза. Книги, хватающие за волосы и бессердечно окунающие носом в самую грязь и мерзость. Тогда уж любой слепец сразу начнет видеть. Но Мотоко все-таки зрячая. Она работает в девятом отделе, знает всю систему изнутри. Знает, кого арестовывает каждый день; знает, кто там валяется в подворотне; знает о голоде и воровстве, об усталости и работе, о толстых карманах людей из кабинетов из кожи и об их испачканных в крови руках, хотя негодяев нигде нет.       И Мотоко упрямо читает и изводит себя. Это как капать на мозги. Каждый день, час, секунду, напоминая и напоминая, что вокруг нет прекрасной жизни, нет спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, нет справедливости и стабильности. Что если кому-то хорошо, значит в то же мгновение кому-то нестерпимо плохо.       Есть люди, которые бегут от этих знаний и пытаются построить свой идеальный мир. Есть люди, которых это знание ломает и вырывает хребет. А есть люди, которые все знают и видят, но, как и первые, пытаются сделать себе уголок счастья, хоть иногда и позволяют себе хандрить. Наверное Бато и Мотоко можно отнести к последним. Только если Бато расслабляется в своем уголке счастья, то Кусанаги иногда начинает следовать своей самой вредоносной и тяжелой привычке — размышлять. В такие дни она берет в руки классику, ложится на диван в квартире Бато и читает.       В такие моменты ей хочется закрыть глаза и не видеть ничего вокруг. И в такие моменты Майор мечтает ослепнуть, и её призраку становиться невыносимо и он кричит, раздирая горло. Это как только что ушедшее детство — недавно ты беззаботно играл, а сейчас мир требует от тебя самостоятельности; и сознание перекручивается, а детские очки трещат по швам. В мир, описанный в книгах, которые читает Майор, входить совсем не хочется. Книга неожиданно выползает из её рук и взлетает вверх. — Бато! — Мотоко возмущается, смаргивая с век туман, потому что зачиталась, и задирает голову, смотря верх ногами на могучего недовольного громилу, который помешал чтению. — Хватит перечитывать эту дрянь. Тебя уже трясет. — Все нормально, Бато. — До психушки хочешь себя довести, да? — Просто, — она отводит взгляд, садится и откидывается на спинку дивана, — Просто я…       Он непрерывно смотрит на неё, проводя ладонью по лбу и волосам, и прекрасно понимает что «просто». Он говорит тихо и устало: — Хватит уже напоминать себе, в каком дерьме мы живем. — Дерьме, Бато? — она поднимает на него насмешливые глаза, но больно сжимает челюсти, прикусывая щеку так, что между зубов начинает крошиться кожа, — Мы? — Мы и мир заодно.       Она усмехается, и мужчина узнает прежнюю Мотоко. Она копирует его жест и потирает ладонью лоб, говоря измученно и проникновенно: — А знаешь что? Знаешь, а ведь мы несемся на каменном шарике с бешеной скоростью где-то в пространстве между мирами, и большая часть людей живут и совсем не осознают этого. Мы воистину в дерьме.       Бато вздыхает медленно, кидая книгу на стол за диваном, и думает, что выбросит все классику на помойку в ближайшие сутки. А еще он протягивает женщине три коробочки с дисками и беззаботно спрашивает: — «Магазин Империя»? «Кудряшка Сью» или «Тутси»? — Любишь же ты старье всякое, — Мотоко смеется, сверкая глазами, и приглашая, хлопает ладонью по дивану рядом с собой, — А! Давай «Тутси». Включают фильм. Мотоко ласково ластится к плечу Бато, поджав под себя ноги. Мужчина закидывает руку ей за спину и прижимает еще ближе, пока наконец не кладет её голову на колени и не зарывается пальцами в мягкие волосы. Свет выключен. Блики от телевизора льются по их застывшим лицам, а глаза Мотоко сверкают еще ярче. Бато смотрит не на экран, а на неё, и в какой-то момент женщина переворачивается на спину и мягко улыбается ему. — Если не будешь смотреть кино, пропустишь самое интересное, — она хитрит, и это подтверждает бесноватый блеск в её глазах в этом таинственном полумраке, где единственным освещением является мелькающий телевизор. — Вот, прям, все пропущу? — он наклоняется медленно. — Конечно… Он находит её губы поцелуем, и она массирует тонкими пальчиками его затылок. И тут же оттаскивает его от своего лица за длинный хвост. — А теперь не мешай мне смотреть, — нагло и почти капризно, но так очаровательно, что у Бато дыхание сбивается где-то в горле. Мотоко отворачивается к экрану. Яркие блики освещают её щеки и чуть влажные призывные губы; глаза под опахалом густых черных ресниц блестят. Бато не выдерживает и поддается вниз снова, находя губами тонкий девичий нос, потом уголок губ, потом щеку, маленькое покрасневшее ушко, а потом её тонкую улыбку.       В их уголке счастья выброшены книги, занавешены окна плотными шторами, забыты проблемы, а где-то на середине «Тутси» Мотоко самозабвенно целует Бато и садится спиной к телевизору.