***
— Что прости? — господин Арамаки еще раз пробежался глазами по тексту заявления и нервно растер виски. У него с отчетами черти что творится, сводка из бухгалтерии задерживается, а тут Мотоко со своим заявлением. И Бато еще за ней завалился в кабинет и встал огромной тенью за спиной. — Давай еще раз, — вздохнул Арамаки, — Что произошло? И как так вышло? — Вы, босс, так говорите, будто случилась катастрофа, — недовольно оскалился Бато, и Арамаки кисло скривился и заворчал. — А как это еще назвать, когда ведущий группы вдруг без предупреждения уходит в декрет? Развели тут неуставные отношения, и теперь приносят мне макулатуру всякую. Мотоко мягко улыбнулась уголками губ и лукаво взглянула на начальника, прекрасно зная, что если бы Арамаки злился, он бы это показал более импульсивно. А то, что он демонстрировал сейчас, можно было назвать «пожурить для галочки». — Ладно уж. В поле я тебя, Майор, не выпущу… — Я продолжу заниматься планированием, и возьму на себя часть документации, — сказала Мотоко и начальник удовлетворенно кивнул. — Ну виновник, — усмехаясь, Арамаки обратился к Бато, — будешь в поле пахать за троих. За себя и за Майора. Намек понят? — Так точно, — вытянулся в струнку Бато. — Всё! Брысь с глаз моих. Развели тут… брачное бюро. Когда они оказались в коридоре, Бато не удержавшись спросил: — Что значит займешься планированием? Я считал, ты… — Что я уйду на совсем? — выгнула тонкую бровь Мотоко, а потом возвела глаза к потолку, — Без меня вы как младенцы — без присмотра быстро натворите дел. Бато, так же скорбно посмотрев в потолок, согласился. Собственно, когда еще Девятый отдел справлялся без Майора. Зато, когда они зашли в общую комнату отдыха, Мотоко с порога заявила: — Господа, я официально ухожу в декрет! — чем основательно ошарашила отдыхающее общество. По её чрезмерно сияющему лицу, можно было подумать, что она всю жизнь мечтала это сказать. После секундной тишины, за время которой группа Девятого отдела сопоставила довольную скалящуюся рожу Бато и всё вышесказанное, комната отдыха взорвалась ликованием и поздравлениями. Они не знали, что через месяц будут всем Девятым отделом прямо с планерки бегать за селедкой и мороженым в ближайший круглосуточный ларек. Они пока не знали, что беременная Майор — та еще раздражительная требовательная зверюга; что она будет таскать у татиком машинную смазку и упоенно нюхать её, как наркоманка; что Майор будет идти спокойно по коридору и вдруг не с того ни с сего, подорвется к стене и лизнет побелку, потом посмотрит на вытаращенную на неё публику и заявит, что дома стены вкуснее. Короче, весело будет.Ухожу в...!
29 декабря 2018 г. в 20:51
Бато с привычным усталым осуждением проследил за тем, как Мотоко отрывается от группы огневой поддержки и привычно ныряет под пули. Опять. Как будто напрочь забыла, в каком она положении и на каком месяце. Поэтому Бато привычно помчался на перехват и поймал неугомонного Майора за шкирку, затаскивая её за какие-то склады за секунду до того, как стену этого склада исписали пули.
— Бессмертная, что ли, на рожон лезть, — рявкнул Бато, перезаряжая автомат и прикидывая путь отступления. У него челюсти были напряженно стиснуты, и магазин он в автомат вставлял агрессивно и рваными движениями. Он был в ярости и только то, что они на важной миссии, не давало ему схватить Кусанаги хоть за волосы и уволочь в безопасное место.
— Я командир группы, если ты не забыл, — раздраженно ответила Мотоко, отстреливаясь из-за угла.
— Не повод затыкать своей задницей все дыры.
Мотоко удивленно повернулась к нему, распахивая свои большие синие-синие глаза. Бато никогда не позволял себе грубость. Не в адрес своей любимой женщины, которую на руках носил и пылинки с неё сдувал. Поэтому Мотоко почувствовала, что подобное обращение ей не нравится. Остро так почувствовала, до ярости, обиды и желания размазать наглеца по стенке. То, что в двухстах метрах идет бой и их группа (которой командует Майор, между прочим) берет здание штурмом, уже перестало быть в приоритете.
Приоритетом стало показать Бато, кто тут главный. И Мотоко приперла его к стенке, вмастив тонкое колено между его мощных ног и прижав его за плечи прикладом.
— Что ты себе позволяешь, — зашипела женщина, — Отставить личное во время боевой операции.
Бато оскалился, перехватывая за дуло автомат, больно упирающийся ему в плечи, вырвал его из рук Майора и склонился к ней, чтобы услышала только она, и вкрадчиво разъяснил.
— Отставить? — не когда мое «личное» беременна моим ребенком.
Он вернул автомат. Поправил на замершей как соляной столб женщине перекрутившийся ремешок перевязи, стряхнул пыль битвы с плеч и сказал:
— Это будет последняя операция, поняла? Сейчас быстро все доделываем и домой, а завтра заявление об уходе должно лежать у Арамаки. Поняла?
Мотоко осоловело моргнула и уточнила:
— Об уходе куда?
— В декрет, девочка, в декрет.
Они выскочили из-за складов почти одновременно, тут же принимаясь отстреливаться. Мотоко теперь береглась лишний раз, видимо что-то в её бедовой голове встало на место, а Бато её прикрывал — их слаженная группа быстро справилась со всем этим безобразием и уже минут через тридцать они всем скопом грузились в вертушку.
— Ладно, — тихо сказала она так, чтобы услышал только Бато, — Будет тебе заявление на столе у Арамаки.