***
На столике в углу мигает огоньками низенькая новогодняя елка, обвешанная мишурой, ватой, стеклянными шарами, пустыми пулеметными лентами и муляжами лимонок* — в качестве своеобразной семейной шутки. Если бы у Девятого отдела был символ, то он наверняка бы заменил традиционную звезду на верхушке елки, к счастью Рен такого не было. «Пошли, Дед Мороз, трудягам из Девятого отдела хотя бы спокойную новогоднюю ночь, не говоря уже про весь год!» — был один из регулярных тостов за столом. В общем, Новый Год — веселый праздник. Особенно когда Мотоко наряжается в свой комбинезон, сверху накидывает тонкий халатик, а на идеально уложенную прическу водружает красный колпак с белым помпончиком. Легкий праздничный сумасшедший дом. Рен точно не понимает, нравится ей этот факт или нет. Нравится ли то, что в их квартире оружия больше, чем в оружейке девятого отдела; или то, что Бато и Мотоко, еще в её шестом классе, вызывали к директору по поводу того, что их дочь побила десятиклассников. Они были придурками, Рен помнит, но все-таки. Все-таки вместо взбучки и капанья на мозгов, что, дескать, хорошие девочки не дерутся, Бато и Мотоко не сговариваясь показали большие пальцы. Молодец, Рен! Страна гордится тобой! Или то, что Рен знает как управлять татикомой, но понятие не имеет как совладать с тостером, который она торжественно сожгла и задымила всю квартиру. Или то, что её родителям уже пора записываться в старперы, выходить на пенсию и смотреть целыми днями телевизор со скуки, ругая правительство, нынешнее поколение и вдохновенно улыбаться, вспоминая молодость, но Мотоко и Бато будто не чувствуют подобную потребность, оставаясь все такими же активными, бойкими, страстно-влюбленными друг в друга. Рен не знает, нравится ей это или нет. Она еще не определилась. — Нашла салфетки? Лицо у Мотоки как обычно спокойное, но в глазах пританцовывают под рождественский хорал напившиеся чертята, поэтому вопрос она задает насмешливо и с нескрываемой издевкой. Рен, укорительно рассматривая мать из-под лобья, думает, что во всем этом дурдоме она единственный нормальный, серьезный взрослый человек. — Где нашла, хотя бы? — Между гранатометом и папиными носками, — без энтузиазма говорит девочка, — Тебе для большего счастья не хватает пробирки с сибирской язвой в ворохе лифчиков. — Я подумаю. А ты не занудствуй. В свои неполные восемнадцать лет Рен начинает казаться, что она никогда и ни в чем не сможет обскакать мать. Обычно дети переплевывают предыдущие поколения в шалостях, играх, любви и отношении к жизни, но Рен точно знает, что её мама всегда будет самой крутой, и достигнуть такого же уровня она сможет только через годы многочисленных тренингов над собой, если вообще сможет. С Мотоко даже простой поход в торговый центр превращается в балаган или слишком серьезную передрягу. Например недавно какой-то бедолага схватил у старушки сумочку и дал деру, а Мотоко, бросив Рен, бросив пакеты с покупками помчалась за ним. Она спрыгнула (спрыгнула!) с третьего этажа торгового центра и вырубила воришку с ноги как бездарного террориста, захватившего сеть. Мать года, просто! Да она муху двумя пальцами ловит не глядя! И сидя за праздничным столом, подперев рукой голову, слушая смешные шутки Бато и смотря на мягкую улыбку Мотоко, Рен думает, что безумно восхищается мамой, потому что она у неё самая лучшая и классная, легонько завидует ей, потому что не может быть как она, и чуть-чуть злиться на неё, потому что она всегда уходит. Например как сейчас, звонит телефон, папа хмурится, но отвечает. А потом они с Мотоко поднимаются из-за стола и идут одеваться в прихожую. Извини, дочуль, служба. Майор, стянув с головы дурацкий колпак, неловко оборачивается к дочери. — Я тебя люблю, Рен. И Рен искренне улыбается. — Я тоже тебя люблю. Очень, очень люблю. Давайте скорее, ладно. Бато бурчит, что у террористов Новый Год сродни календарной отметки, когда лучше всего и болезненней можно испоганить людям праздник и настроение. Они уходят и оставляют Рен одну в квартире с собакой, недоеденными салатами, и одним большим разочарованием в себе. Когда она была маленькая, то считала, что мама с папой уходят спасать мир, подрастая, поняла, насколько была права. Как великие супергерои из дурацких комиксов, Мотоко и Бато спасали и делали мир лучше, оставаясь в тени. Знали бы они, какой бесполезной слабачкой чувствует себя Рен рядом с ними. Она уходит из квартиры почти через десять минут после них, предусмотрительно поставив салаты в холодильник и накормив собаку. Рен одиноко и тошно, она бродит по городу, смотрит фейерверки с чужими семьями и кричит «Ура!» срывая горло. А где-то ее родители спасают мир. Рен поворачивает голову и видит в одном из тупиков, как уличная шайка окружает женщину. Люди кричат «Ура», смотрят вверх на расплывающиеся в небе медузы салюта, а ноги сами несут Рен на помощь женщине. В этот момент она думает, что похожа на героя и почему-то злится. Она властно окликает шпану и нарывается на оскорбление и агрессию, и напрягается всем телом, слегка складывается, привычно пружинит, готовясь к атаке. Перед тем как уложить самого ближайшего парня, она невпопад бормочет: — Вам лишь бы праздник испоганить, придурки, — и бьет. Спокойно, расчетливо, сохраняя дыхание, укладывая одного за другим, как учили мама, папа, дядя Тогуса, тот вечно сонный одноглазый тип, дядя Бома-подрывник, Макака-сан и Падзу, странный загадочный мужчина с колючими глазами, от которого у Рен мурашки по коже и дыхание перехватывает. Удар в челюсть снизу — точно его прием. Когда Рен останавливается, в тупике кроме неё никого в сознании нет. Женщина сбежала почти сразу же, и Рен была этому рада. Пряча разбитые и привычно ноющие костяшки в больших карманах толстовки и не спеша шагая домой, Рен думает, что она крутой супергерой из дурацких комиксов, совсем как мама. Рен шагает домой и улыбается падающему снегу, цветастым искрам, плывущим в небе, и чужим людям, которые даже не знают, что в Новогоднюю ночь или на пасху, в среду или во вторник, в любой день, в любое время, в каждый миг каждого мгновения неизвестные супергерои спасают этот мир.Посвящается моей маме. Она, конечно, не прячет гранаты в комоде и не ловит муху на лету, но все равно шикарна, роскошна и сногсшибательна.
Конец