будни

      Слава выносит дверь, но на этот раз с ноги, и Гену чуть с порога не сносит потоками концентрированной ненависти ко всему живому.       Сам Слава, к слову, выглядит как главный герой какого-нибудь фильма с драками, причём, несмотря на донельзя грозный и свирепый вид, скорее побитый, и от этого взбешенный.       Гена не успевает сказать даже слова, даже привстать, потому что Слава сносит тяжёлым ботинком, к армии готовится, видать, ножку стола со всяким хламом, и эта, не выдержав пафоса и угрозы, льющихся из всех щелей Славы, переламывается, моментально создавая хаос в комнате.       Гене стоит больших усилий хотя бы остановить эту машину для разрушения предметов интерьера, когда тот направляется к кровати. Он хватает его за запястья, чувствуя на них дорожки подсохшей крови: — Карелин, ебаный в рот! — Гене приходится повышать голос, потому что Слава, кажется, вообще не в себе, он оглядывает Гену мутным взглядом, наверняка решая, вломить ему, или нет. Гена с сожалением качает головой, дергая Славу за руки с ощутимой силой, практически роняя на пол, и уходя за водой. Слава порывается встать обратно, так же молча, но Гена, увидев это краем глаза рявкает, кажется, на всю общагу: — Сидеть!       Слава, скорее от неожиданности, чем от самого приказа, садится обратно, сжимая кулаки: сбитые костяшки ноют, но Слава думает, что ему, вообще-то, похуй.       Гена подходит с двумя кружками воды: одну отдаёт в руки, а вторую выливает на голову. Вода затекает за шиворот, и Слава выгибается, как будто его хлестанули чем-то по спине; Гена присаживается рядом, по-турецки скрещивая ноги; складывает руки на груди и чуть вздергивает подбородок; готовится слушать.       Слава залпом осушает кружку, чудом не подавившись, постепенно с его лица сходит краска и он становится все больше похож на человека, а не на кота Леопольда под озверином. — Я подрался, — начинает Слава, а Гена склоняет голову набок и тихо отвечает: — Я вижу. Слав, давай в трёх словах: что это такое было? — Какой-то мудила начал гнать на девушку, я влез, он мне въебал, я, конечно, — Гена закатывает глаза, — ответил ему, ну мы подрались, пришла Маринка и сказала, что за драку даст пинка под зад: а эта шлюха сказала, что я напал на её парня и теперь выгоняют только меня.       Слава глубоко вдыхает, и, прокрутив в голове события снова, снова злится: вспухает венка на лбу, и он вскакивает, чтобы разбить что-нибудь ещё; Гена, конечно его останавливает, буквально вешаясь на шею, ему приходится чуть-чуть привстать на носочки; руки Славы болтаются где-то на уровне его бедер, и Слава закрывает глаза, наконец, окончательно успокоившись (ему так кажется). — Все будет хорошо, — обещает Гена, и Слава даже на секунду ему верит, но потом раздаётся стук в дверь. — Пришла, старая шалава, — мрачно констатирует Слава, а Гена идёт открывать: на пороге действительно Марина Константиновна, Гена видит, как Слава безумно сильно сжимает зубы, чтобы не ляпнуть лишнего, и так уже натворил. Женщина протирает очки, и говорит, кажется, с сожалением: — Вячеслав, скоро будет обсуждаться вопрос о твоём выселении. Будь готов, — женщина уходит, просто так, ни здрасьте, ни до свидания, ни что теперь с этим делать, не обратив внимания даже не выбитую дверь. Гена стоит, глупо хлопая глазами ещё с минуту, пока она окончательно не пропадает, потом приходит в себя: — Марина Константиновна! — Гена выбегает в пустой коридор, ну да, все на парах же, но Слава его останавливает: разворачивает за плечо, прибив к стене коридора, пытается отдышаться, хрен пойми почему, и говорит сдавленно, почти хрипя: — Не надо, — Гена уже открывает рот, чтобы возразить, но Слава его затыкает — целует, прекрасно начался второй год обучения, вот прям ебнул так хорошенечко по мозгам, и Гена стоит, нихрена, собственно, не осознавая. Слава отрывается, уже собираясь уходить в комнату, нихера ты не понял, Генка, а Гена только тихо спрашивает: — Что это было?       Слава смеётся, почти что истерически, а потом с какой-то горечью: Гена же точно аутист, или прикидывается, последнее злит, и Слава почти орет: — Влюбился я в тебя, еблан!       Гена открывает и закрывает рот, пытаясь хоть что-то понять, выходит с трудом, выходит, откровенно, херово, Слава что, не шутил все это время?       Гена делает вид, что ничего не происходит, Слава молчит.       Слава молчит, когда Гена берет его ладони в свои, аккуратно обрабатывая зеленкой, Слава только кусает губы и шипит от боли.       Слава молчит, приложив лёд к ссаженной скуле, и молчит, когда Гена буквально по миллиметру обрабатывает его разбитую губу смоченным в перекиси ватным диском.       Слава молчит, когда Гена собирается с силами, чувствами, и, наконец, целует его, но Слава отвечает, потому что он, в отличии от некоторых, не гребанный овощ. Приказ о выселении приходит через неделю.