Одно на двоих сердце

Болезнь подкралась незаметно. Какое-то время она тихо стояла за спиной, незримая и пока неопасная, словно приглядываясь и ожидая чьего-то безжалостного приказа: «Можно. Действуй». Казалось, еще вчера весь мир лежал у ее ног, сбывался волшебным сном, и будущее виделось светлым и беззаботным, полным надежд и любви. Они с Харукой возвращались домой с концерта, и тогда Мичиру впервые ощутила странную усталость. Словно неясный холодок пробежал по плечам, укутанным в теплое ярко-голубое пальто, и глаза на мгновение заволокло туманом. Мичиру остановилась на миг, перехватив сумочку, и провела рукой по вспотевшему лбу. Идущая рядом Харука замедлила шаг, крепче перехватила ее под руку. Пристально заглянула в глаза. - Мичиру? Все в порядке? «Это все моя ангина, - подумала Мичиру, стараясь улыбаться Харуке ласково и безмятежно. Зачем ее расстраивать такими пустяками? – Я просто еще до конца не выздоровела, вот и все. Харука ведь… она была против, просила отменить концерт, но когда идет речь о благотворительности… О деньгах, что пойдут на лечение больных детей… я не могу отказать». - Все хорошо, Хару. Пойдем скорее домой. Я просто… замерзла. «Я приму горячий душ, потом лягу, прижмусь покрепче к моей Харуке и все это обязательно пройдет»… Еще через неделю, когда исчезли последние симптомы, и Мичиру казалось, что она уже совсем-совсем здорова, недомогание повторилось. Может, девушка и не обратила бы на нее внимание, будь то снова усталость после тяжелого двухчасового концерта, суетливой пресс-конференции или долгой прогулки по магазинам. Та усталость была бы в порядке вещей, и порою Мичиру любила ее – она напоминала о переделанных за день делах и что потом будет так хорошо лежать у Харуки на коленях, чувствовать в своих волосах ее руки и ничего, абсолютно ничего не делать… Но в этот раз все казалось иначе. Тяжело дыша, Мичиру проснулась посреди ночи. Глухая щемящая боль в груди разбудила ее. В ней ощущалась какая-то неясная тревога, лоб снова был влажным, и тонкая сорочка прилипла к телу. «Что это?» - с тоской подумала Мичиру и повернулась на другой бок. Ее Харука безмятежно спала рядом, подогнув под себя ногу и зарывшись в подушку, так что только несколько светлых прядок торчали наружу. Мичиру лежала, не в силах пошевелиться от боли, и глядела на спящую Харуку бесконечно любящими глазами. У Харуки скоро гонки. Это опасный вид спорта. И она у нее такая милая… Нельзя, нельзя ее расстраивать… Мичиру старалась дышать глубоко и медленно, и скоро боль отступила. Нащупав под одеялом руку Харуки, Мичиру погладила ее сонные пальцы, переплела со своей рукой и снова уснула, а утром, проснувшись, помнила об этой боли не больше, чем о странном, тревожном сне. Она снова не насторожилась, ну, мало ли, такое со всеми бывает. И снова какое-то время все было хорошо, и она чувствовала себя как обычно. А через пару дней, прямо на концерте во время выступления усталость пришла опять. Зрительный зал был полон, и Мичиру только усилием воли заставила удержать у плеча мигом ставшую неподъемной скрипку. Пальцы задрожали, и Вивальди сбился с пары нот, зафальшивил. По спине прошел озноб. Ей вдруг захотелось лечь, прямо здесь и сейчас, свернуться калачиком, но от этой мысли Мичиру испуганно встрепенулась. Она глянула в зал потускневшими от боли глазами – не заметили ли? И тут же приказала себе собраться, и музыка снова потекла прежним то горным ручейком, то переходила в неясный рокот морского прибоя. Нет, никто ничего не заметил. Только Харука, как обычно не пропускающая ни одного концерта и привычно сжимающая в руках букет белых роз, моментально встревожилась. Неясное, но какое-то тяжкое предчувствие охватило ее, но напрасно Тено всматривалась в побелевшее лицо своей любимой – Мичиру прикрыла глаза, мелодия плавно лилась из-под ее смычка, и казалось, что ничего страшного не произошло. - Мичиру?.. - Напугала я тебя, да? Вот глупая,- Мичиру нарочно старалась говорить веселым голосом. Сейчас у нее ничего не болело, не было ни озноба, ни температуры, ни жара, и она, стоя на кухне, деловито и быстро готовила любимое блюдо Харуки. – Не переживай, лучше ешь быстрей, пока не остыло. - Ты уверена? - наморщила лоб Харука, неуверенно принимаясь за еду. Сегодня был очень ответственный и важный для нее день. Первенство на кубок Raceway. - Конечно… - Может, мне остаться? Ты вчера неважно выглядела… - Вот еще! Все хорошо, Харука. Не волнуйся за меня. Наверно, ты права слишком много концертов для меня за последнее время. Я отдохну, и все будет в порядке. У тебя же сегодня гонка, сосредоточься, не думай обо мне… А я буду изо всех сил за тебя болеть. - Не хочешь поехать со мной? - Харука подошла к ней, легко обняла за плечи, привлекла к себе. Ей показалось, что Мичиру похудела за последние дни. Но, конечно, только показалось. То давящее чувство, что впервые она испытала, глядя на Мичиру, на этом концерте, постепенно растаяло и почти исчезло. Харука облегченно вздохнула, когда Мичиру тихонько засмеялась и обвила ее шею своими нежными ручками. Самые любимые в мире губы дотронулись до ее губ. И все снова было как прежде. - Я бы с радостью, Хару, - улыбнулась она, поправляя сбившуюся пшеничную челку. – Но ты знаешь, Икихара-сан просил закончить его картину как можно скорее. Я постараюсь закончить ее за вечер. Ты выиграешь эту гонку, я не сомневаюсь в этом, и отвезешь меня на побережье, правда? И мы, наконец, будем только вдвоем… Харука склонилась и очень нежно поцеловала ее. - Я вернусь как можно скорее, Мичиру. - Береги себя, Хару. Ради меня. Ради нас… Вечером к ним пришли девочки. Они хотели поздравить Харуку и отметить ее победу. Они давно привыкли собираться все вместе, словно одна большая семья. Хотару и Чибиуса затеяли игру в прятки, Мако и Рей что-то готовили на кухне, и было шумно и радостно. Все ждали Харуку – на спортивном канале в прямом эфире шли соревнования – гонщики вот-вот должны были пойти на финальный круг. Мичиру, как хозяйка дома, старалась казаться веселой, непринужденно болтала то с одной, то с другой девочкой. В этом году они все заканчивали старшую школу, и Усаги только и говорила о том, как ей, наконец, не терпится выйти замуж за своего Мамору. Мисс Кайо улыбнулась, заслышав, как Усаги рассказывает, что уже ходила мерить подвенечное платье. И если бы не легкая слабость, Мичиру чувствовала себя совсем бы здоровой. «Как бы мне хотелось тоже однажды примерить подвенечное платье… Мы живем с Харукой уже почти три года, но никогда не говорили об этом. Ну и ладно. В нашей стране это вряд ли будет когда-то возможно, а я и без этого счастлива. Главное, чтобы Хару была рядом, чтобы я могла заботиться, любить ее…» Мако внесла в гостиную на большом круглом блюде дымящуюся индейку. Девочки, смеясь, захлопали в ладоши. Был еще горячий пирог с яблоками и много салатов. Они с Харукой очень любили салаты, но сейчас их запах показался Мичиру неприятным, а индейка – какой-то слишком жирной. Какая-то неясная, очень далекая и глухая боль снова заворочалась в левом боку и пока дремала, словно выжидая подходящего момента. «Опять… - тоскливо подумала Мичиру, и какое-то предчувствие беды вдруг овладело ей. – Харука… Господи, пусть только с Харукой все будет хорошо. А больше мне ничего и не надо». - Харука! Ура-ура! Харука выиграла! – завопила Чибиуса, и все столпились перед экраном. Крупный план выхватил, как Харука отстегивала шлем. Она казалась усталой, но довольной. Микрофоны потянулись к ней со всех сторон. «Спасибо», - мысленно поблагодарила Мичиру, и, стараясь, казаться радостной, позвала: - За стол, девочки! Харука, скорее всего, будет еще не скоро. Так что давайте отметим победу. С шумной возней они принялись рассаживаться за столом, а Мичиру, чтобы никого не тревожить, выскользнула в спальню и притворила за собой дверь. Ей хотелось побыть одной. Перед глазами все плыло и кружилось. Нельзя, чтобы они догадались – заволнуются, загалдят и тогда испортят Харуке весь праздник… Она дошла до небольшого диванчика, что стоял в углу комнаты, и присела на него. И сама не заметила, как провалилась в сон, будто смертельно устала.