Одно на двоих сердце

«Разве это жизнь? – с грустью и бесконечной тоской думала Мичиру, когда от лекарств и капельниц ей становилось лучше, и сердце в груди успокаивалось, не частило с сумасшедшей скоростью, чтобы вдруг взять, вздрогнуть, остановиться и пропустить удар. – Зачем мне такая жизнь? Стоит ли за нее держаться? Даже если я доживу до этой операции, про которую они все говорят, даже если я перенесу ее и поправлюсь, я больше никогда не смогу жить как прежде. Мне ничего нельзя. Нельзя волноваться, нельзя нервничать, куча лекарств, остерегаться всего, самой мельчайшей простуды. Воды нельзя, солнца нельзя, ветер опасен. Больше не будет никаких концертов и поездок. И самое главное, Харука. Я так люблю ее. За что ей все это? Зачем ей такая я? Никчемная и беспомощная. Она так переживает, так возится со мной. Ухаживает, как за маленькой. А я? Только мучаю ее… Лучше бы она бросила меня и жила своей жизнью. Была бы счастлива…». Старушка медсестра возилась возле ее постели, примеряя новую капельницу. Исколотые вены были давно покрыты желтыми синяками, и Мичиру, лежа под очередной капельницей, напоминала себе бабочку, распятую и приколотую иглами к белому листу бумаги. Дверь чуть приоткрылась, и светловолосая голова просунулась в палату. Принесенные белые розы пахли нежным и сладковато-прохладным ароматом. Почти как когда-то дома. - Привет. Ты не спишь, Мичиру? - Ну вот, - улыбнулась медсестра, приветливо глядя на Харуку, сжимающую в руке букет, - теперь не так скучно тебе будет, голубка. Дождалась. Сестричка к тебе пришла. Ведь сестра она? Я не путаю? - она пытливо заглянула в глаза сначала лежащей Мичиру, а потом и Харуки, что пряталась за пышным букетом. - Сестра… - тихо кивнула Мичиру. - Сестра, - повторила еще тише Харука. - Хорошая девушка, - одобрительно, правда, непонятно про кого, сказала старушка, поправляя толстые очки. – Как иду к тебе, а она уже тут. Сестра… то-то вижу, похожи вы… Девушки переглянулись. Медсестра поняла их по-своему. - Ладно, не буду мешать. Болтайте, болтайте. Через час ужин, я тогда загляну, - и скрылась за дверью. - Хару… - Мичиру очень медленно приподнялась на постели. Она старалась улыбаться, но голос выдавал ее волнение. Мысли снова кружились по кругу. Сколько еще Харука будет с нею рядом? Сколько выдержит? Может, наконец, первой найти в себе силы и отпустить ее? Харука… ее Харука не заслуживает такой жизни. Харука поставила цветы в воду, опустилась на край постели, и, быстро поцеловав Мичиру в самый краешек губ, привлекла ее к своей груди. Пригладила ее волосы. Шепнула едва слышно: - Я тебя так люблю, маленькая моя… так соскучилась… - и у Мичиру, неожиданно для нее самой, вдруг искривились губы. Она тихо всхлипнула и поспешно спрятала лицо в вороте белого халата напротив. – Ну что ты, Мичи… не плачь. Не надо плакать, милая, - Харука успокаивала ее как ребенка, гладила ее по волосам, по тонким ключицам под больничной пижамой. И поспешно добавила бодрым голосом: - Знаешь, я сегодня говорила с твоим врачом. Он уверен, что динамка положительная. Что ты обязательно справишься. И еще видела девочек, они готовятся к экзаменам. Спрашивали, как ты, просили передать привет. - Спасибо… тебе и им тоже. - Перестань. Мне-то за что? - Ты так добра ко мне… - свободной рукой, в которой не было проводка от капельницы, Мичиру обхватила Харуку за шею, и глаза ее сами наполнились слезами. Она глубоко вздохнула и зажмурилась. – Хару… нам нужно поговорить… так нельзя дальше… - Что? О чем ты, Мич? - Ты так похудела за последнее время. Синяки под глазами. И лицо – совсем бледное. Из-за меня… это все из-за меня… - Ну что за глупости пришли тебе в голову? Что ты такое говоришь? - Это правда. Сколько уже соревнований ты пропустила за последний месяц? Сколько ты возишься со мной, кормишь, моешь, рассказываешь истории, чтобы отвлечь от тяжких мыслей? Ты думаешь, что я не знаю, что ты даже не спишь нормально? Что ты ночуешь в больнице на холодном полу, вместо того, чтобы поехать домой и нормально выспаться? Когда ты была там последний раз? - Мичиру… - Не перебивай. Пожалуйста… Я не смогу говорить долго, снова устану, поэтому выслушай. Я больше ничего не могу - только остается, что думать. Я много думала – это неправильно. Так не должно быть, понимаешь? Это не стоит того… Начиная с той лжи, что мы сестры и заканчивая, что ты приносишь мне в жертву свою жизнь, когда могла бы столько всего сделать. Ты же знаешь, о чем я мечтала, к чему стремилась, ты понимаешь, каково мне теперь… Что ждет меня впереди? Мне ничто не помогает. Я живу только благодаря лекарствам, потому что мое сердце устало, оно не справляется само, оно меня убивает… Зачем мне тогда все это? Зачем такая я тебе, Харука?.. Все будут говорить, что ты со мной просто из жалости. Даже если я выкарабкаюсь, по-прежнему уже не будет. Никогда. А ты… Я мучаюсь сама и мучаю тебя. Уходи, Харука, не надо так! Оно того не стоит. Ведь тебе уготована другая, совершенно другая жизнь… Победы. Соревнования. Слава. Ты должна жить по-другому. У тебя просто не может быть другой жизни. Я не протяну слишком долго. Я просто не хочу так жить, остерегаясь всего. И… и прости. За все прости меня, Хару… - последние слова тонули в слезах, и Харука разобрала их с трудом. Словно окаменев, она с ужасом глядела на Мичиру. Потом осторожно дотронулась до лба – может, снова жар, температура? Заглянула в глаза, словно надеясь найти там подтверждение того, что Мичиру просто шутит. Господи, неужели она это серьезно? Предлагает бросить ее? Глупая… Харука опустилась на колени. Прижала к губам ее руки, целуя истончившуюся кожу нежных запястий. - Глупая… - хрипло сказала Харука, очень стараясь тоже не заплакать. – Какая же ты у меня глупая. Неужели ты не веришь в то, что без тебя мне ничего этого не нужно? Если не будет тебя, зачем мне все эти победы? Зачем мне слава? Я люблю тебя, Мичиру. Я умру, если рядом не будет тебя. Я люблю тебя больше всего в этом мире. Я никому никогда не отдам тебя, ни за что на свете. И если бы где-то в мире делали такие операции, я бы, не задумываясь, отдала тебе половину, нет, все свое сердце целиком. Я отдам тебе последнюю каплю моей крови, последний лоскут плоти, только бы тебе стало легче… - Хару… - Иди ко мне, малышка. Дай, я обниму тебя, тихонько-тихонько… - Ты… ты не бросишь меня? – Мичиру с какой-то затаенной надеждой заглянула ей в лицо. – Правда? - Смешная ты… Разве сказки про принцесс так быстро заканчиваются? Ты будешь жить долго-долго… Мы с тобою будем жить – долго и счастливо. Мы это заслужили. И где-нибудь лет через пятьдесят я еще успею тебе надоесть… *** Дни бежали за днями. Порою Мичиру казалось, что вся ее жизнь до больницы была каким-то далеким сном – их маленькая квартирка, поездки, желтая «Феррари», многочисленные концерты. Девочки почти каждую неделю слали письма и передавали приветы и питали надежды на ее скорее возвращение. Лето сменилось осенью, а осень плавно перетекла в дождливую зиму. Вода шумела по крышам домов, собиралась в лужи на асфальте, и темные тучи носились по небу. Но Харука почти все время была рядом – радовалась хорошим анализам, ругала плохие, огорчалась, когда Мичиру отказывалась от еды и у нее снова частило сердце, и старалась улыбаться почти как раньше, загадочно и лукаво, чтобы Мичиру было гораздо спокойнее. Она думала о том, как странно они жили когда-то: любили друг друга, но порою ссорились, упрямились, обижались и настаивали на своем. - Смотрю я на тебя, наблюдаю, - сказал Мичиру как-то на обходе кардиохирург, когда осмотр был закончен, - какая-то ты грустная все время, бледная, худая, словно и правда умирать собралась. А девушке твоей ведь еще хуже. - Моей девушке? – ошарашенно переспросила Мичиру. - Ну, той, высокой, светленькой, целыми днями сидит, тебя караулит. - Харука? Это… это моя… - Сестра? Не похожи вы совсем, ну да ладно. Сами решите, - скупо улыбнулся врач. – Только она больше тебя переживает, потерять тебя боится, себя винит, что не уберегла. - Что? – удивилась Мичиру. – Откуда вы это знаете? - А глаза мне на что? – добродушно усмехнулся врач. – Даже если ты и взаправду умирать надумала, ты ей всего не говори. Твое сердце шалит, а она это чувствует, как свое собственное. От тебя многое зависит. Жизнь – чудесная штука! Плохо станет – перетерпи. Сопротивляйся, борись. А девушку свою береги. Сама жить не хочешь, так ты ради нее живи. Любит она тебя, это и слепому понятно. «Любит… Бедная Харука! Сколько же ей пришлось вынести… Но ведь он прав… Я буду… я буду бороться. Если не ради себя, то ради нее. Ради нее». Операцию назначили под самое Рождество. Мичиру перевезли в другую клинику, которая считалась самой лучшей, выполняющей подобные операции. Хирург оказался немногословным суровым мужчиной, от которого хотелось немедленно либо сбежать, либо полностью довериться. Они почти не говорили друг с другом об этом, но Мичиру чувствовала, как волнуется Харука и как в самой глубине неровно бьющегося сердца все-таки затеплилась робкая надежда. Она и верила, и боялась поверить. *** Море казалось живым. Оно дышало в темноте, вздымая свою могучую грудь, и одну за другой поднимало вверх пенистые темные волны, они обессиленно расстилались по песку, и им на смену тут же приходили другие. Терраса маленького домика выходила прямо на море. Двери были раскрыты, и лунный свет лился в комнату. Мохнатые кедры казались на его фоне совсем черными. Высокая девушка подошла к двери и задернула занавеску, чтобы заслонить лунный свет. Потом она вернулась в комнату, и было слышно, как скрипнула кровать. - Мы победили, - прошептала она, ощущая, как теплые руки обвивают ее шею и мягкие, чуть влажные после душа завитки щекочут лицо. – Мы все-таки победили. -Хару… - Мичиру хотелось плакать от нежности. - Я люблю тебя. - И я люблю тебя, Харука… Впереди было еще несколько месяцев реабилитации, но теперь ей как никогда хотелось жить дальше. Ради Харуки. Ради их будущего. - И теперь я хочу, чтобы ты, наконец, стала моей женой, - сказала Харука, увидев, как изумилось лицо ее девушки. – Ты... не откажешь мне, правда? Ну… если сомневаешься, можешь сразу не отвечать. Я понимаю, это очень важное решение, от которого зависит вся оставшаяся жизнь. И я не хочу тебя торопить. В общем, ты взвесь все за и против. Подумай там… дня два-три. Но не больше. - Я… я… - задохнулась Мичиру, и ее щеки стали подозрительно горячими, - я просто не знаю, что сказать. Харука, милая! Это так неожиданно… - Мне достаточно всего одного слова, - сказала Харука и поцеловала ее. – Просто скажи «да».