Постулат Фемиды

Находясь в кабинете Казанцева, Екатерина гадала, что же её ждёт. Навязчивый звонок Вадима Юрьевича от расследовании вчерашнего дела о «крысиной леди» (как назвал её Воробьев). Она бы продолжила заниматься этим вопросом, если бы не срочность спортивного директора "Медведей". Он обещал, что не задержит её надолго, но это дело не требует отлагательств. Эх, нельзя же отказать Казанцеву Вадиму Юрьевичу в такой деликатной просьбе. Спустя несколько минут в кабинет ворвался Вадим Юрьевич. Он явно сильно занервничал, когда вновь увидел в своём кабинете следователя. — Простите, Екатерина Алексеевна. Ничего без меня сделать не могут, — Вадим Юрьевич развёл руками. Девушка одобрительно кивнула, сжав скулы и немного прищурив глаза. — Я слушаю Вас. Надеюсь, это того стоит, что вы меня оторвали от дела, — Катерина включила свой горделивый тон голоса. — Да-да, конечно, — Казанцев бросил быстрый взгляд на дверь, — Екатерина, мне нужна ваша юридическая помощь. — И в чем она заключается? — Я в курсе, что вас пытался купить небезызвестный Красницкий Семён Валерьевич... От имени давнего врага Катя поёжилась. Одно упоминание о нем возбуждало в ней желание посадить этого буржуя за решётку. — Так вот... Ни одни вы хотите ему свинью подложить. — Простите, Вадим Юрьевич, я не совсем понимаю ваши речи. Казанцев привстал. Он стал мерить шагами свой кабинет и ходить вокруг стола. Спортивный директор раздумывал, как подойти к кульминации его просьбы, ведь и он сам может оказаться за решёткой. — А я думаю, вы прекрасно понимаете. Поклонская барабанила пальцами по столу. Длинные ногти оттачивали скрежетание. — Ну ладно, что вам от меня требуется? — Вы знаете, Красницкий много чего сделал плохого... — Например, скинул вас с кресла работника Федерации, — Екатерина улыбнулась уголками губ, и её ухмылка была похожа на оскал. — Хм, а вы хороший следователь. — Продолжайте свою пламенную речь, Вадим Юрьевич. — Я очень хочу вернуть должок Семёну Валерьевичу, но без вашего участия моя задумка не будет реализована. Вам дал взятку. Это же карается законом. — Карается... Ещё как карается. Вы предлагаете мне его посадить? Казанцев не менялся в лице. Он намекал твёрдым взглядом. — Катерина, за ним ещё много грехов. Девушка отвела глаза. Посадить без следствия? Даже когда Красницкий давал ей взятку, свидетелей не было. Самое главное, что её отпечатков не было на конверте. Месть вскружила голову Кате. Преступник обязан сидеть. — По рукам, Вадим Юрьевич. ****** Очередная ночь изумительна. Вечерние огни, тёмная комната. Красивая девушка. Круг замкнут, из него вырваться. Никольская выскользнула из объятий Смирнова, натягивая на себя рубашку, чтобы прикрыться после бурной ночи. Она овладела им полностью, она захватила его в свой плен. Одурманила и привязала к себе. Алексей Смирнов – богатый мажор, который клюнул на её уловку – внешнюю красоту и бестолковый внутренний мир. Чувство любви к положению Смирнова росло с каждым часом, когда она находилась с ним наедине. Они одинаковы, в этом и нашли консенсус. Им ничего не нужно, кроме физической близости и статуса. Анна рядом с ним – девушка, которую хотят все, но не могут достигнуть, а Смирнов – парень, который добивается всего, что и разрешено, и запрещено. Сладкая парочка. Ни слов любви, ни взаимных обязательств – все, что нужно. — Ты уходишь? — Алексей сладко потянулся. — Да, но я приду через пару часов, — Аня прикусила губу, давая понять, что их вечер будет продолжен. — Доберёшься сама. Никольская фыркнула. Бесит, когда не могут о её величестве позаботится. — Не волнуйся, можешь мне не звонить, иначе та меня сожрет. — Кто "та"? Начальница что ль? — Ха, — Анна со злостью швырнула на кресло сумку, — так она себя считает. — Блин, — Лёша усмехнулся, — да ты можешь нормально сказать? — Ты её видел в кабинете, когда пришёл за мной позавчера. Поклонская... Та ещё сука. Смирнов нахмурился. Холодная и непринуждённая Поклонская, по его мнению, вряд ли могла кому-то навредить. Может, характер у неё как у капризной девчонки, но её равнодушие мало кого волновало. По крайней мере, так думал Смирнов. — Корчит из себя крутую. Да кто она такая? Представляешь, ещё угрожала мне. Мне! Она даже не догадывается, с кем имеет дело. — Ха, у вас ней что ли терки? — Давние. Учимся с ней в одном институте: столько раз меня подставляла, угрожала, издевалась надо мной. Знаешь, сколько я пережила? Анна Никольская умела давить на жалость парням. Они ей сочувствовали, разделяли её прошлые обиды, а та играла на эмоциях молодых людей. — Серьёзно? С первого взгляда так и не скажешь. — Я правду говорю. Ты мне не веришь? — Верю, верю. Никольская на прощание поцеловала своего возлюбленного и упорхнула. Алексей подошёл к окну. Небо застилала чёрная туча, грозящая раскатами грома. Скоро тренировка, а на улице польётся дождь. Где солнце, которое будет освещать дорогу? ****** Крысиная леди. К какому страшному финалу может вывести жизненный путь, думала Катерина, глядя на труп, который лежал на секционном столе под простыней, скрывающей все ужасы. Без имени, без лица, твое земное существование подытожено всего парой слов, которые лишь подчеркивают убожество кончины. Ты превратилась в корм для грызунов. Прозвище еще вчера придумал Антон Воробьев, когда они ждали бригаду из морга, отгоняя паразитов фонариками. Он небрежно обронил его в присутствии санитаров, и уже к утру, когда Катя пришла в офис, ее сотрудники называли жертву Крысиной леди. Она понимала, что это не более чем удобная кличка для женщины, но все равно морщилась, даже когда слышала это из уст детектива. Вот как мы пытаемся бороться со страхом, думала она. Держим жертву на расстоянии. Распознаем ее по прозвищам или по диагнозу, а то и просто по номеру дела. Они уже не люди для нас, их судьбы не могут ранить наши сердца. Катя обернулась, когда в лабораторию вошли Воробьев и новый сотрудник Зимин. Последний выглядел измученным после ночного напряжения, и резкий свет ламп безжалостно подчеркивал его набрякшие веки и впавшие щеки. Рядом с ним Антон выглядел как молодой лев — загорелый, спортивный, уверенный в себе. Он был не из тех, кого легко оскорбить: под личиной самодовольства часто кроется жестокость. Он смотрел на труп, брезгливо поджав губы. Вскрытие обещало быть процедурой не для слабонервных, и даже Воробьев, казалось, испытывал некоторое волнение. — Рентгеновские снимки уже готовы, — сказала Майя, эксперт. — Давайте посмотрим их, прежде чем начнем вскрытие. Она подошла к дальней стене и щелкнула выключателем. Замерцал экран, высвечивая зловещие очертания ребер, позвоночника и таза. По всей грудной клетке, словно звезды по галактике, были разбросаны яркие металлические крапинки. — Похоже на дробь, — заметил Зимин. — Поначалу и я так думала, — кивнула Майя. — Но посмотрите сюда, на это ребро. Видите тень? Она почти не заметна. — Металлическая оболочка? — предположил Антон. — Похоже на то. Майя и без вскрытия могла судить об ужасающем характере повреждений. Она убрала рентгеновские снимки грудной клетки и поместила на экран другие. Эти казались еще более жуткими из-за отсутствующих частей тела. Детективы уставились на правую и левую руки жертвы. Но на этих снимках кости были обрублены. Екатерина хладнокровно рассматривала снимок издалека. Рентген выглядел ещё ужаснее, чем то, что она видела вчера. — Выходит, кисти не были просто отрублены, скажем, топором, — заметил Зимин. — Нет. Все это делалось ножом. Он сделал это так, словно разделывал курицу. Сначала выгнул руку в поисках сустава, а потом перерезал ее. Чтобы не пришлось пилить кость. Зимин поморщился. — Не думаю, что сегодня на ужин я смогу есть курицу. — А какой нож он использовал? — спросил Антон. — Может, разделочный, а может, и скальпель. Обрубки сильно изглоданы крысами, так что по краям ран нельзя определить тип ножа. Нам придется взять образцы мягких тканей, выпарить их и исследовать под микроскопом. Катерина выгнула бровь. "Резня в Подольске" – отличный заголовок для местных статей. Пресса пока не знает о произошедшем, и хорошо. Вводить панику в общество не вариант: люди запрутся в домах, улицы опустеют. Город вымрет как после Апокалипсиса. — Думаю, что и супа мне сегодня не захочется, — заявил Зимин. Антон метнул взгляд на пухлый живот коллеги. — Может, тебе стоит почаще наведываться в морг? Сбросил бы немного жирку. — Вместо того чтобы, как ты, париться в спортзале? — выпалил в ответ Зимин. — В точку, — Поклонская сдержанно улыбнулась, осознано выпалив подтверждение. Катя ощутила недовольный взгляд на себе. Боковым зрением она видела, как Антон Воробьев пилит её глазами. Майя посмотрела на него, удивившись внезапному выпаду. Оказывается, даже обычно невозмутимый Зимин не всегда выдерживал нападки своего напарника. Антон весело расхохотался, не замечая раздражения, которое он вызывал в окружающих. — Послушай, когда будешь готов подкачаться — я имею в виду, выше талии, — можешь присоединиться ко мне. — Ну, и сколько ей лет, по-вашему? — Екатерина перебила перепалку коллег. — Я бы сказала, что ей не больше сорока. — Майя еще раз посмотрела на пленки. — Но эти снимки больше соответствуют женщине пожилого возраста. — Отпечатков пальцев нет. Лица нет. Снимков зубов нет. Мы никогда не опознаем ее. А может, все дело именно в этом. Как просто было забрать у нее жизнь! Тонкие ручонки не могли долго сопротивляться мертвой хватке убийцы; короткие ножки не могли далеко убежать. «Тебя и так уже порядком изуродовали, — подумала Катя. — А теперь и скальпель оставит отметины на твоем теле». Майя работала спокойно и профессионально; нож плавно скользил по коже и мышцам. Причина смерти была очевидна, достаточно было взглянуть на дробинки, хорошо различимые на рентгеновских снимках. Смерть была относительно быстрой. ***** Было уже начало восьмого вечера, когда Екатерира наконец добралась до дома. Свернув на подъездную аллею, она увидела свет в окнах. Не жалкий дежурный отсвет нескольких лампочек, включенных таймерами, а радостное сияние, сотворенное руками человека, который ее ждал. Сквозь шторы гостиной она различила целую пирамиду из разноцветных огоньков. Гирлянда? Осенний Новый год? Катя прошла из холодного гаража в дом, где ее приветствовали ароматы жареного цыпленка, чеснока и розмарина. Как здорово, когда тебя встречают запахи домашнего ужина и кто-то тебя ждет. Она услышала, что в гостиной работает телевизор, и пошла на звук, снимая на ходу пальто. Павел сидел по-турецки на полу возле тумбочки, пытаясь разобраться в выключателе. Увидев ее, он смущенно улыбнулся. — Я так и не научился это делать. — Я не ожидала всего этого, — сказала она, оглядывая гирлянду, — зачем ты повесил гирлянду? Сейчас только осень. — Она мне всегда нравилась, поэтому я решил повесить её, только я никак не могу понять, как её выключить. Екатерина протянула руку, и Паша виновато отдал ей выключатель. Похимичив с кнопками, гирлянда в миг угасла, а затем «воскресла», озаряя квартиру разноцветным светом. Телевизор по-прежнему работал, и хотя звук был приглушен, на экране вспыхивали отвлекающие кадры. Павел потянулся к пульту и выключил телевизор. Потом сел на диван, расположившись на удобном расстоянии — вроде бы и не касаясь ее и все-таки достаточно близко, чтобы не исключать никаких возможностей. Они сидели молча, потягивая коктейли и глядя на мерцающие огоньки. Идиллия домашнего уюта. Но Катя ни на мгновение не расслаблялась. Она не знала, чего ожидать от этого вечера, не знала, чего ждет Павел. Все в нем было знакомым, и это сбивало с толку. Его запах, отблеск света в его волосах. И такие малозначительные штрихи, которые ее всегда подкупали, поскольку говорили в пользу его непритязательности: поношенная рубашка, линялые джинсы. И часы все те же, которые он носит со дня их знакомства. Катерина допила коктейль и поставила стакан на столик. Зря она выпила до ужина. Алкоголь в сочетании с недосыпом затуманивал мозги. Она потерла виски, пытаясь заставить себя соображать. — Мне следовало бы покормить тебя, Катя. Судя по твоему виду, день был тяжелый. — Сегодня труп вскрывали на моих глазах, — ненароком ляпнула Катерина. Павел исподлобья взглянул на девушку. Тема трупов заставила поморщиться его и встряхнуть головой, чтобы прогнать мрачные картинки. — Это надо бы обязательно говорить при мне? — Ой, извини, я и забыла, что ты боишься упоминаний о покойниках. Павел вздохнул. Все та же Катерина, только жёстче. Время берет своё. Три года. — Я никогда не слышал, чтобы ты так говорила о своей работе. — Я никогда не уставала от нее. — Совсем не похоже на непоколебимого следователя Поклонскую. — Ты же знаешь, что я изменилась. Милой Кати, которая выпускалась из школы с белыми бантиками и весёлой улыбкой, больше нет. Я похоронила ту наивную девочку в прошлом. — Но во всяком случае свою роль играешь отменно. Умна и отважна. Ты хоть понимаешь, как тебя боялись студенты в университете? Все без исключения. Она покачала головой и рассмеялась. — Сталин в юбке. — Что? — Так меня зовут здешние копы. За глаза, конечно. Но я краем уха слышала. — Боже, да ты «отец ментов». Она не слышала, как Паша встал с дивана и подошел к ней сзади. Почувствовав его руки на своих плечах, Екатерина с удивлением открыла глаза. Она замерла, но каждое нервное окончание трепетало от этого прикосновения. — Расслабься, — пробормотал он, и его пальцы начали массировать ее мышцы. — Это единственное, чего ты никогда не умела делать. — Не надо, Паш. — Ты всегда начеку. Всегда безупречна и иной уже не можешь предстать ни перед кем. Его пальцы все глубже погружались в ее плечи и шею. Исследуя, ощупывая. Она еще больше напряглась, мышцы словно сопротивлялись. — Неудивительно, что ты устала, — сказал он. — Ты всегда держишь оборону. И не можешь расслабиться, даже когда до тебя дотрагиваются. — Не надо. — Екатерина отстранилась от него и встала. Когда она обернулась к нему, кожу все еще покалывало от его прикосновений. Павел подошёл вплотную к ней. Она ощущала горячее дыхание на своей шее. Поддаться позабывшим чувствам или выстоять напряжение? Выбор приходилось делать долю секунды. — Иди ко мне... — Деменев потянулся к ней, вытягивая руки, чтобы обхватить её бёдра. Екатерина внезапно прокрутила все моменты, случившиеся в её жизни во время брака с Павлом. Знакомство в 17 с кафе, встречи, свадьба, брак и вечные ссоры. Сколько он причинил ей боли? Она сбилась со счёту. Ох, эти моменты, когда они наслаждалась друг другом за закрытыми дверями. А потом развод, который она выиграла благодаря своим усилиям и юридической помощи. А как же работа? Карьера? Беспощадная, на взгляд окружающих, и достойная, по мнению Поклонской, работа отвергала любовь и семью. Она не пропускала влюблённость в сердце Кати, поэтому отводила подальше кавалеров от девушки. Нет, она не предаст работу ради ошибки. Павел – вот её ошибка молодости, и от неё поскорее надо избавиться. Как можно быстрее. — Паша, нет. Не подходи, — Екатерина выскользнула из его клетки, которую он построил своими руками, когда зажал её между собой и кухонным столом. — Разве ты не этого хотела? — Нет. Я впустила тебя только потому, что я вновь поддалась своим бывшим чувствам. — Значит, ты вновь бросаешь меня ради своей работы... Я хотел тебе дать шанс. Думал, одумаешься и придёшь. Но ты так страдала любовью к работа и учебе, что позабыла обо мне. — И это повторяется вновь. — Неужели любовь для тебя ничего не значит? Екатерина опустила голову. Сказать свою мысль было труднее, чем закрыть дверь за Павлом. — Ничего. Паша облизнул губы. Он кивнул головой, получая тот же ответ что и три года назад. — Я даю тебе последний шанс: либо мы вновь вместе, либо ты и твоя работа. Я люблю тебя. — А я тебя – нет, так что живо убирайся и не появляйся на моих глазах. Павел не пререкался. Он покорно взял свою сумку и направился к двери. — Когда ты через несколько лет разочаруешься в своей работе, будет поздно. Ты останешься в одиночестве, и никто не сможет тебе помочь. Помни это.