***
Городские баррикады постепенно сменялись зелёными просторами. Всё дальше и дальше, будто уходя от своих прежних ролей, старых забот, к новой жизни, они ощущали этот глоток свежести каждый раз и будут до тех пор, пока не забудут о бурной и глупой юности. Юности, которую так сложно пронести внутри до самого конца. Я никогда не ощущала себя ребёнком. Быть может, сейчас это изменится? Ребята что-то весело обсуждали, толком не взирая на дорогу. А она плавно виляла в стороны, пропадая за очередной стеной из деревьев впереди. Солнце поднялось выше, поэтому становилось теплее, настолько, что даже дыхание затруднялось; пение птиц заглушало биение сердца. Чувство дереализации на мгновение даже захлестнуло Александру. – Устала? – спросил Ник, явно понимающий её в данной ситуации. – Спустимся за кордон, и совсем немного останется. Вскоре показался кооператив из нескольких десятков домов под открытым небом. Где-то за горизонтом, где лесополоса, ожидалось найти небольшое озеро для купания. Зимой они уже посещали это место, но без особого фанатизма: холод насквозь пробирал ноги, организм желал чая, а руки не спасала даже вселенских масштабов любовь. Подъезжая к домику, Александра окончательно смирилась с ощущением тоски. Зная, что своими же размышлениями испортила себе настроение, она не могла понять, почему не способна сделать всё наоборот. Между тем ребята бодро двинулись ко входу. Ник даже обогнал Костю и мигом пропал за дверью, чем немало позабавил своего друга: – Оке-ей, если ты хочешь спрятать пакеты от прошлого свидания, я лучше постою здесь и не стану смотреть на это дерьмо. – Так точно, бро, – раздалось приглушённое в ответ. – Это именно то, о чём ты подумал. Дом был не особо вычурным, даже заброшенным, но просторным и с крутой фишкой в виде камина из галечной кладки в гостиной. Он достался в наследство от бабушки, поэтому слегка отдавал стариной, но в то же время производил некоторый шарм, особенно на женский пол: устланный махровыми коврами бежевого, оранжевого и серого цветов, обставленный уже вянущими растениями в больших белых горшках, дом всё же вызывал чувство уюта. Из больших окон с деревянной рамой открывался вид на лес, и свет лился через них на листья филодендрона, будто густой липовый мёд. В дачном домике было целых три комнаты, поэтому Ник без труда устраивал здесь вечеринки и вечно оправдывался тем, что он выставлен на продажу, а его тело ещё не нагулялось. Александра медленно прошлась по коридору, представив себя в окружении пьяных подростков, и её захлестнула новая волна тоски. Освещение вокруг казалось ей обжигающим. Спустя час подготовки компания двинулась в путь к большому озеру. Тропинка пролегала через овраги среди гущи деревьев, к каменистой земле, переплетаясь мелкими змейками и растворяясь в тени уходящего солнца. Дорога из небольших валунов тянулась уже по водоёму, у земляной стены с торчащими корнями деревьев, за которые можно было держаться. Сохраняя равновесие, они добрались до уединенной с трёх сторон впадины. Можно было развести костёр, но кто-то настоял на выборе таинства лунного света, что не входило в планы Николая, судя по предательскому звону в его рюкзаке. – Это то, о чём я подумал? – Костя заговорщески потёр руки. – Дружище, я никогда не обману: это то самое. Саня, держи. В её руках оказался вишнёвый эль. Кажется, мне сейчас как раз нужно напиться – Мам-ма мия! Не знаю, какой сегодня праздник, но храни Господь этих космонавтов, или психотерапевтов, или программистов... – Пусть сегодня будет торжество гедонизма, – сказал на выдохе Ник. – в соприкосновении с высшим благом, заключённым в бутылку. Высшее благо – быть Человеком, а не свиньёй. Константин придвинулся к девушке ближе, обняв за талию: – А ты что думаешь? За что пьём? Она закусила губу, как бы желая что-то ответить, но задумчиво опустила глаза, чтобы не показаться занудой. К чёрту всё... И подняла свою бутылку выше, выкрикнув что-то непонятное. Остальные поддержали соответствующим жестом. Она лукаво разглядывала отблески луны на стекле, сквозь которое к ней тянулось «высшее благо».***
Один шаг за другим. Медленно, словно по прогнившей доске. Ещё немного, главное – не сжать руку. Предательский хруст разнесётся по всему дому, и ему несдобровать. Чёрт, что-то забыл. Он выругался, испуганно повернувшись к сопящему другу; немного остановился, чтобы разглядеть синие волосы, раскинутые на худых плечах. Сердце заколотилось так быстро, что было готово выпрыгнуть. Не заметив горшок, даже задел локтем листья, что побудило ускориться и в мгновение оказаться у выхода. Его фигура юркнула за дверь так же ловко, как если бы это была змея. Саша проснулась от звука мотора и тут же протянула руку в сторону, упёршись в сопящее тело. Константин вяло перевернулся к ней лицом и взял её руку в свою, почти трепетно, как тогда, осенью. Воспоминания о походе вызвали желание поцеловать умиротворённое лицо. Стоило ей потянуться ближе, как мужская рука уверенно скользнула по её талии, опустилась к бёдрам и потянула на себя. Раздался смешок. Девушка мгновенно оказалась сверху, ведомая соперником, – так они дразнили друг друга некоторое время, пока не раздался голос: – Коля! Это был чужой голос, заставивший пару вернуть на себя сброшенную одежду. Властный, громкий, как колокольный звон. Александра приостановила парня, полагаясь на то, что Ник сам откроет дверь, но никаких признаков его присутствия не заметила. Накинув на голый торс куртку, Константин направился к двери. На веранде стояли три человека – в ботинках, как с иголочки, с серьёзными лицами перед чужаком. Их образы сильно омрачал факт поздней ночи, но, судя по всему, эти парни тоже оказались обескураженными. – Дмитрий, – один из них, в синих джинсах, протянул руку. – Мы пришли навестить старого друга. Константин также представился, немного оторопев от взгляда бритоголового поодаль на свои рыжие волосы. – А Ника-то и нет... – Тут уже появилась Саша и тихо ойкнула, выпрямив спину. – Доброго... ночи. Бритоголовый, смеясь, окинул её заинтересованным взглядом. – Мы с ребятами заметили движение в окне и подумали, что это Коля, – Дмитрий сказал это дружелюбно, но в то же время серьёзно, настороженно. – Не слышал, чтобы его когда-то называли Ником. Забавно звучит. – Ну, к сожалению, в окне был я. – Улыбаясь, ответил Костя. – Это была девушка, по рубашке узнал. – Третий, в армейских брюках, повернулся к дальнему типу и прыснул. Лицо Димы на их фоне оставалось всё таким же невозмутимым, а вот Саша, забыв про осанку, юркнула в тёмный проход на кухню. – Вы классные ребята, но беспокоить вас больше не смею. Передайте... Нику, что мы приходили, окей? Спасибо, доброй ночи! Остальные тоже махнули рукой и тихо удалились с веранды. Рыжеволосый проводил их взглядом до момента, пока лунный свет не скрыл широкие плечи молодых парней за поворотом, затем зевнул и вернулся в домик. – И что им нужно было от этого засранца посреди ночи, как думаешь? Александра какое-то время молча заваривала чай. Тёмно-красная рубашка висела на гвозде и едва касалась спинки стула напротив. Шторы в комнате полностью закрывали все окна, а без уличного света пропало ощущение того, что компания выбралась на природу. – Это же натуральные скинхеды, Ко. Так она ласково называла любимого человека, когда испытывала тревогу, вкладывая в это глубокий смысл для того, чтобы отвлечься. Комнату медленно заполонил аромат трав. – Вот это ты завернула! По-моему, обычные рабочие... или военные... Ну какие скинхеды в деревне, это даже звучит смешно. Снова молчание, – только мотылёк безжалостно рвётся к одинокой лампе, как будто от этого зависит его жизнь. Парень приподнял Сашу за талию и нежно коснулся губ, ведя к кровати. Она послушно сняла с себя остаток вещей, толкнула его, обретая с каждым движением всё большую уверенность. Горячее дыхание на шее сводило с ума. Костя скинул её с себя и навис над ключицами, медленно провёл пальцами по ним, затем ниже и резко потянул к себе за бёдра. Девушка громко засмеялась, но этому смеху не было суждено растаять в поцелуе. – Мы забыли про Ника! Парень опустил голову и вздохнул. – Я его убью когда-нибудь. Сейчас позвоню, а ты пока сделай чай, пожалуйста.***
– Ты звонил ему? – Александра застала парня в кресле у камина. – Больше семи раз. Он не отвечает. Пропажа товарища явно не была случайной: его поведение, реакция на поездку, нежелание впускать нас в домик. Костя пытался составить в голове паззл, однако не хватало самого главного – предмета беспокойства. Как назло, как в тех глупых историях про убийства, он пропал за ночь до возвращения домой. Это настолько шаблонно, что даже напрашивается мысль о худшем исходе. Такой человек, как Коля, не может просто исчезнуть – он способен отбиться (вспомнить только потасовку с Годзиллой), удрать, на худой конец, скинуть гудок, но он этого не сделал, а значит, дело связано с его очередными секретами, подумал Константин. Этот засранец явно не ищет внимания, но тупость делает прямо наоборот. – Эти уёбки из полиции сказали, что он наверняка объявится в течение суток, – процедила девушка. – Его могут увезти куда угодно за это время! – Тих–тих, ругаться матом вовсе не обязательно, – парень явно оторопел после сказанного. Она бросила злой взгляд в его сторону и ещё пару внушительных ласковых. В гостиной повисла тишина, изредка прерываемая треском поленьев, и Саша бессильно упала в кресло рядом. Он поймал её ладонь, на всякий случай сжал покрепче. – Что делать будем? – Спать, милая. Поверь, он объявится завтра. Но даже на утро ничего не изменилось. Дом оставался нетронутым и будто даже пустым без светлой макушки на подлокотнике дивана и запаха носков повсюду. Было ощущение, словно Николая вовсе никогда не существовало. Константин был уверен в возвращении лучшего друга. Либо не хотел верить в его смерть. Это было уже не так важно, потому что, проезжая какой-то овраг посреди поля, он услышал вибрацию в кармане куртки – сообщение о том, что абонент появился в сети. Обеспокоенное лицо девушки тут же появилось рядом с экраном смартфона. – Звони, – она сказала это твёрдо, так, будто собиралась выхватить трубку и надавать словесных люлей. Косте и самому не терпелось узнать подробности происходящего. Он нажал на заветную кнопку; молча кивнул в обратную сторону, призывая ехать. Ответ не заставил долго ждать: – Домой, завтра увидимся. – и конец.