Полицейский медиум

- Константин Алексеевич, а с Садовой есть какой-нибудь другой выезд или выход, - поинтересовался на следующий день Штольман у Свиридова. - Выезда нет, а вот тропинки есть. Дом, в котором найден труп Грачевского, находится почти в самом тупике, и там метрах в десяти есть тропинка, которая уходит в лес. - Обширный массив? - Довольно большой, но узкий. Он как полоса метров триста, отделяющая эту часть города от шоссе. - Интересно. - Яков Платонович, вы полагаете, что тело не привезли на Садовую, а принесли? - Да. Хотя улица очень тихая, шум машины мог привлечь внимание кого-нибудь из жителей. А вот если тело принесли, тем более с шоссе, тогда шансы на свидетелей резко падают. - А зачем такие сложности? – спросил Ульяшин. - Полагаю, что преступникам просто не повезло, - пояснил свою мысль Штольман. – Перед ними, похоже, стояла задача, чтобы тело Грачевского не нашли как можно дольше. Но избавиться от трупа не такая-то простая задача. Большинство способов либо крайне трудоемки, либо ненадежны. Даже прикопать в лесу не так-то просто. Потому что вырыть достаточно глубокую яму, времени требует, а у них его, видимо, не было. В результате был придуман довольно остроумный выход – бросить тело в давно заброшенном доме, где никого не бывает. Детский мяч, залетевший в дом спустя какой-то час, стал невероятным и крайне неудачным для преступников стечением обстоятельств. - Но тогда получается, что кто-то из преступников хорошо знает этот район города и конкретно Садовую улицу, - заговорил Коробейников. – Он знал про заброшенный дом. Он знал кратчайшую дорогу от шоссе до Садовой через лес. - Совершенно верно, Антон Андреевич, - подтвердил Штольман. – Так что сегодня надо провести подробный опрос жителей Садовой и окрестных улиц, чтобы очертить круг возможных подозреваемых. Кроме того, проверить шоссе на предмет автомобилей, которые останавливались в этом районе. - Да уж, фронт работ – начать и кончить, - вздохнул Евграшин. - Яков Платонович, я сделаю еще попытку разговорить Грачевского, - произнесла Анна. - Да, Анна Викторовна, именно об этом я вас и хотел попросить, - ответил ей Штольман явственно холодноватым тоном. Следующие полчаса команда посвятила определению, кто чем будет заниматься и за какой участок работ отвечать. Анна присоединилась к Коробейникову, который взял на себя шоссе. Грачевский мог быть еще жив и мог сам идти к Садовой. В этом случае был шанс, что его дух даст конкретные указания на то, что с ним произошло. Наконец, все было определено, и следственная группа была готова приступить к работе в поле. Они рассаживались по разным машинам во дворе полицейского управления, когда Свиридов подскочил к Анне, садившейся в автомобиль с Коробейниковым. - Аня, я вчера маме рассказал про твое возвращение. Она так обрадовалась и потребовала, чтобы я тебя сегодня к нам на ужин привел. Отказ, как ты понимаешь, не принимается. Ты же знаешь мою маму. - Да уж, с Олесей Петровной не поспоришь, - засмеялась Анна. Штольман, который, стоя спиной, слышал их разговор, только челюсти сильнее стиснул. Евграшин, предрекший им тяжелый рабочий день, оказался абсолютно прав. Был уже седьмой час вечера, когда они все собрались обратно в своем кабинете для обсуждения итогов дня. После целого дня на ногах и просеивания информации сквозь мелкое сито все выглядели вымотанными до предела. - Итак, что мы имеем на данный момент? - открыл совещание Штольман. Начал Коробейников: - Найдено место на шоссе, где остановился автомобиль преступников. Это была неприметная легковушка. Мы ее сейчас вычисляем по видео с камер наблюдения, расположенных неподалеку от этого места. Но боюсь, что это будет бесполезно. Думаю, что машина окажется угнанной, а номер – фальшивым. Важнее другое. С помощью Анны Викторовны удалось обнаружить место убийства. Грачевский был жив, когда вышел из машины и направился в сопровождении убийц – их было двое – в сторону Садовой. Его задушили уже на выходе из леса. Убийцам потребовалось пронести его тело буквально метров двадцать. Там сегодня работал Александр Францевич. - К сожалению, мне вас порадовать нечем, - вступил в разговор Милц. – Сработано там было все очень чисто. Следов не осталось. Но кстати, иголки, про которые говорил дух Свиридова, точно не с места его убийства. Там лиственный лес. Так что тему хвои надо по-прежнему иметь в виду. - Анна Викторовна, раз Грачевский большую часть времени был жив и общался с преступниками, удалось ли получить от него информацию, как и зачем он оказался здесь? Был ли он увезен насильно или поехал с ними добровольно? - Нет, Яков Платонович. Он мне показал сцену своего убийства, но без лиц преступников, а про то, с чем все это связано, наотрез отказывается говорить. Думаю, он заговорит в итоге, но его нужно к этому подтолкнуть. Скажем, сегодня на шоссе он рассказал об убийстве. Думаю, если я вызову его в месте, связанном с его делами, он расскажет. - Хорошо. Дальше. - Как вы уже знаете, мы сегодня перетрясли район Садовой улицы, - начал доклад Свиридов. – Пообщались с жителями, с участковым. Составлен список из пятнадцати имен, которые надо проверить на причастность к делу. Сегодня удалось отсеять пять, завтра займемся остальными десятью. - Хорошо, - кивнул Штольман. – Тогда на сегодня закончили. В кабинете мгновенно возникло оживление, которое обернулось запустением. Первым Свиридов, как и обещал с утра, увел Анну ужинать с мамой. Затем отправились в первый раз за день поесть горячего московские оперативники. Милц, глядя на Штольмана, который, очевидно, не планировал еще уходить, предложил составить ему компанию. Однако следователь отклонил предложение, отговорившись тем, что ему надо поработать с бумагами. Мрачный тон Штольмана в очередной раз заставил судмедэксперта сдержать улыбку, поскольку у него не было ни малейшего сомнения по поводу того, что стало причиной дурного настроения. Яков уже пару часов разбирался с бумажной волокитой, когда в дверь постучали, и в кабинет вошла Оля. - Добрый вечер, Яков Платонович, - сказала она. – Я сегодня в Твери была по работе. Только что вернулась. Иду мимо, гляжу, свет горит. Решила зайти, подумала, может быть, Костик еще работает. - Нет, Константин Алексеевич уже ушел, - ответил Штольман. Девушка на него внимательно посмотрела и сказала, скорее утвердительно, нежели вопросительно: - Он ушел с Анной. - Насколько я понял, Анну Викторовну пригласила на ужин его мама. - Олеся Петровна? – переспросила Оля и немного горько продолжила: – Она Анну обожала. По сей день очень часто ее вспоминает и ставит в пример. Она еще помолчала, а затем сказала уже совсем убитым голосом: - Я тогда пойду. Извините, что побеспокоила. Когда за девушкой закрылась дверь, Яков уперся в нее взглядом, а потом с такой силой бросил ручку, которой писал, на стол, что она отлетела в другой угол кабинета. Спустя время он сидел в лобби-баре их гостиницы, пил коньяк и злобным взглядом сверлил входные двери. Было уже почти десять вечера, Анна до сих пор не вернулась. Она появилась – разумеется, в сопровождении Свиридова – в четверть одиннадцатого. Увлеченные разговором они не заметили Штольмана. Поболтав еще минут пять, они, наконец, расстались. Причем Свиридов нежно поцеловал Анну в щеку. Когда Константин вышел из гостиницы, Анна направилась к лифтам. Штольман рванул за ней. - Довольны собой, Анна Викторовна? – ядовито поинтересовался он. Девушка вздрогнула от неожиданности, обнаружив его за своей спиной. В этот момент подошел лифт, и они зашли в него. - Я не очень поняла ваш вопрос, Яков Платонович. А еще меньше – тон, которым вы его задали. - А что тут понимать? Я удивлен и расстроен, что вы ведете себя как эгоистичная стерва. Совершенно ошарашенная Анна присмотрелась к Штольману. - Вы что, выпили? – спросила она. - Две рюмки коньяка, - признал следователь. – Но это значения не имеет. Я вполне отдаю себе отчет в том, что говорю и делаю. - Тогда будьте любезны пояснить, что вы имели в виду, оскорбив меня. - Я имел в виду, что вы ведете себя как последняя… вы ведете себя крайне непорядочно, крутя хвостом перед Свиридовым. - Я ни перед кем ничем не кручу, - начала заводиться Анна. – Костя – мой старый друг, и только. - Вы это Оле объясните, а заодно объясните, почему ее жених бегает за вами как собачонка, водит ужинать с мамой и забросил невесту. В этот момент двери лифта раскрылись, и совершенно взбесившаяся Анна вылетела из него. За ней вышел злой как черт Штольман. - Да как вы смеете обвинять меня в том, что я увожу Костю у Оли?! – чуть ли не завопила она. - Смею, Анна Викторовна, смею. Потому что второй день наблюдаю эту отвратительную ситуацию в непосредственной близи. Анна начала оглядываться вокруг. У нее, похоже, возникло желание взять в руки что-то тяжелое и огреть этим Штольмана по голове. Но вместо этого ее взгляд упал на табличку этажа на стене, и она осознала, как, впрочем, и Яков, что они вышли на четвертом этаже, где жил он, вместо шестого, на котором находился номер Анны. От неожиданности девушка слегка растерялась и замерла в нерешительности, не понимая, как лучше поступить дальше. Воспользовавшись ее замешательством, Штольман схватил ее в охапку и начал целовать. Сначала он целовал ее зло, как будто желая отомстить, но постепенно его поцелуй становился все более жарким и нежным. Анна, сперва застывшая, начала таять и плавиться в его руках. Собрав последние силы и остатки здравого смысла, Яков заставил себя оторваться от девушки. Он отпустил ее и сделал шаг назад, увеличивая между ними дистанцию. Какое-то время они, молча и тяжело дыша, смотрели друг на друга, а потом Анна сделала шаг к Штольману, обвила руками его шею и прижалась губами к его губам.