Полицейский медиум

- Извини, но это, действительно, очень смешно, - Илья не мог сдержать смех, который больше напоминал то, что у современной молодежи принято называть обидным ржанием. Штольман мрачно смотрел на младшего брата. Они уже пару часов сидели на кухне в родительском доме в Подмосковье. За это время они уговорили пару литров пива и килограмм креветок. Тут-то Илья и подловил слегка захмелевшего старшего брата и потихоньку выудил из него причину плохого настроения, сопровождавшего Якова все новогодние праздники. - Закон кармы прямого действия, - продолжал посмеиваться Илья. В этот момент на кухню вошла мама братьев и с интересом спросила: - И что тут происходит? - Мама, ты не поверишь, - торжественно начал Илья, - но твой старший сын – женоненавистник и убежденный старый холостяк – встретил женщину. Наконец-то! - Серьезно? – не веря своим ушам, переспросила Надежда Алексеевна. - Абсолютно. Но от этого не легче и внуков ждать тебе не стоит, поскольку дама оказалась зеркальным отражением Якова Платоновича. Двадцать лет, двадцать лет мой брат мучил несчастных женщин, которые хотели дать ему все – дом, очаг, детей, а ему от них требовался лишь секс. Но его настигло возмездие. Он встретил женщину, которой готов дать все, а ей от него требуется тоже только секс. - Не надоело паясничать? – осведомился Яков, но в его тоне явственно слышались смешливые нотки. Илье и впрямь удалось развеять его хмурость. - Не-а, - ухмыльнувшись, Илья сделал очередной глоток из бутылки. В этот момент в кухню вбежал четырехлетний Паша, держа в руках звонящий телефон. - Дядя Яша, дядя Яша, твой телефон звонит. Он передал аппарат через отца, так что Илья, как и стоявшая рядом Надежда Алексеевна, увидели загадочный женский профиль и имя «Анна» на экране. Мать и сын обменялись выразительными взглядами. - Алло, - ответил, наконец, Штольман. - Добрый вечер, Яков Платонович. Извините, что беспокою, - услышал он в трубке знакомый голос. - Все в порядке, Анна Викторовна. В чем дело? - Меня сегодня ребята из моего районного ОВД выдернули. Попросили о помощи по одному делу. Обнаружили труп старушки и никак не могли прояснить криминальный он или нет. Я им помогла. Оказалось, несчастный случай. Но совершенно случайно меня дух старушки навел на некое обстоятельство по делу Кравецкого. Она до смерти видела репортаж об его убийстве по телевизору. Штольман встрепенулся – это было одно из дел, что вела в данный момент их группа. - Надо срочно действовать? – спросил он. - Совсем нет. Дух просто указал на некую фирму, в которой Кравецкий часто бывал. Я туда сегодня сходила… - Анна Викторовна, что за ребячество?! – раздраженно сказал Штольман. – Идти по оперативной наводке без поддержки… - Все в порядке, Яков Платонович. Там оказался бизнес-центр. Он закрыт до конца праздников. Я, не показывая удостоверения, пообщалась с охранником. Сделала вид, что ищу работу. Он сказал, что все офисы закрыты. Так что спешки никакой нет. Займемся этим послезавтра. Я звоню просто поставить вас в известность, что у нас есть новая тема для проработки по делу. - Хорошо. Я все понял. - Тогда всего доброго, Яков Платонович. До свидания. - До свидания, Анна Викторовна. Яков отключил связь, положил аппарат на стол и обнаружил, что мама с братом смотрят на него какими-то странными взглядами. - Ну, ты, брат, попал, - нарушил молчание Илья, на этот раз в его голосе не было и намека на ерничество. На следующее утро вся их большая семья собралась за завтраком в столовой. - Яша, останешься на обед? – поинтересовалась Надежда Алексеевна. - Оставайся! – призвал Илья. – Вернемся в Москву вместе ближе к вечеру. Мы тебя подвезем до дому. Зачем тебе в электричке трястись, когда мы на машине? - Уговорили, - улыбнулся Штольман. - Ура! – радостно закричал Паша. – Мы тогда в снежки поиграем, дядя Яша. В этот момент у Штольмана звякнул телефон, оповещая об СМС. «Встретимся сегодня?», - вопрошало сообщение от Анны. «Да», - ответил ей Яков. «В 13?» «Да». Закончив переписку, Яков поднял голову и сказал родственникам: - Извините, у меня срочное дело возникло, так что после завтрака я уезжаю. Он заметил, как переглянулись Илья с мамой. Судя по всему, они не питали ни малейших сомнений в том, какое дело у него возникло в Москве. Спустя час он сидел в практически пустом вагоне электрички, а рядом с ним стояла большая сумка, в которую мама упаковала ему гору домашней еды. Штольман глядел на скользящий за окном зимний пейзаж и думал о том, как он вообще оказался в этой ситуации. Тогда, тремя месяцами ранее, когда их роман – нет, не роман, а отношения – с Анной только начинались, он даже и не представить себе не мог, что все зайдет так далеко. Вопреки обвинениям, которые бросали ему обиженные женщины, Штольман вовсе не был жестокосердным женоненавистником. Да и убежденным холостяком он стал далеко не сразу. Просто постепенно, в течение многих лет и в ходе отношений с разными женщинами он осознал, что ни с одной из них он не хочет прожить всю жизнь, ни с одной он не хочет проживать бок о бок день за днем. Все его расставания с женщинами, по сути, происходили по общей причине – роковому несовпадению во внутреннем ритме их отношений. Там, где Штольмана устраивал секс пару раз в неделю и свидание за пределами спальни раз в две-три недели, женщины каждый раз хотели полноценные свидания – с прогулками, разговорами по душам и посиделками в ресторане или просто на кухне. Через пару месяцев женщины начинали мечтать о праздниках в его или ее семье, а совместный отпуск немедленно зарождал в них мысль о том, чтобы жить вместе. Штольман же по-прежнему хотел пару постельных свиданий в неделю и одно романтическое свидание в месяц. Неудивительно, что на жизненном пути Штольмана осталось немало обиженных и оскорбленных в лучших чувствах женщин, которые после многих месяцев отношений с ним, наконец, осознавали, что эти отношения не развиваются и никуда не движутся, что они для Штольмана зависли в статусе секс-партнера и компаньона по нечастым развлечениям за пределами спальни. С Анной сразу все было иначе. К моменту, когда они стали любовниками, Яков отчетливо осознавал, что эта девушка другая, что она вызывает в нем чувства, которых он раньше никогда не испытывал. И одновременно он боялся. Боялся, что все это морок, который быстро развеется, и тогда ему – пусть даже не желая того – придется обидеть ее. А обидеть Анну – это последнее в мире, чего бы он хотел. Когда они стали любовниками, он знал, что обязан дать Анне «нормальные отношения», пусть даже его самого пугала эта перспектива. Когда она установила правила их отношений – никаких отношений, кроме работы и секса – он испытал странную смесь чувств: облегчения и… разочарования. За прошедшие три месяца облегчение давно испарилось. Осталось одно разочарование, которое с каждым днем приобретало все более горький привкус. Воплощенная страсть и нежность в постели, Анна оказалась просто кремень вне ее. Она ни разу не нарушила – и не позволила ему нарушить – установленные ею правила. В короткой смс-переписке они уславливались о свидании. Она приходила к нему домой. Они занимались любовью – Штольман поймал себя на мысли, что уже давно про себя называет секс с Анной именно так. А потом она уходила. Она никогда не оставалась на ночь. Они никогда не выходили на свидания из дома. Она даже ни разу не выпила чашку чая у него дома. Более того, она прекратила их традиционные кофепития на работе, практически полностью уничтожив неформальное общение между ними. Показателем того, насколько все серьезно, было то, что никто у них на службе не подозревал об их связи. Обвести вокруг пальца десяток опытных детективов, скрыть от них отношения не так-то просто. Но не в данном случае. Просто потому, что отношений действительно не было. Штольман точно знал, когда он сломался. Это случилось буквально накануне Нового года. Милц случайно обмолвился, что в Москву приехал и остановился у Анны ее дядя. Яков сам не понимал, почему от того, что Анна не рассказала ему, и он узнал об этом от постороннего человека, он почувствовал настоящую боль в сердце. Это не было фигуральным выражением. Его сердце на самом деле кольнуло, и он побледнел, настолько, что Милц спросил, все ли с ним в порядке. И вот снова – стоило ей поманить пальцем, как он сорвался, бросив родных. Чем ближе электричка оказывалась к Москве, тем мрачнее становился Штольман. Он оказался дома за полчаса до назначенного времени. Анна позвонила в домофон ровно в час дня, она действительно никогда не опаздывала. - Добрый день, - жизнерадостно поприветствовала она его. – С Новым годом и Рождеством еще раз. Они не виделись все новогодние каникулы, и, судя по виду Анны, у нее все было хорошо. - И вас с Новым годом, - ответил Штольман, помогая ей снять пальто. – Как у вас дела? - Спасибо, хорошо. - Как дядя? – Штольман почувствовал, что не смог скрыть яд в голосе. Анна бросила на него слегка недоуменный взгляд, но ответила: - У него тоже все в порядке. Вчера проводила. Он не любит русские зимы. Предпочитает жару. - Вот как, - неопределенно протянул Яков. – А я, честно сказать, проголодался. Не обедал же. Так что решил перекусить, тем более что мама отправила своих фирменных пирогов. Штольман потянул Анну на кухню, где на столе был накрыт чай с пирогами и стояли две чашки. Анна замерла, увидев эту картину, и после небольшой паузы произнесла: - Вы ешьте, Яков Платонович, а я в гостиной подожду. - Хватит, - рявкнул Штольман и бросил нож, которым резал пирог, с такой силой, что задребезжали чашки на столе. – Мы должны поговорить. Анна побледнела и твердо сказала: - Мы не будем говорить. Нам не о чем говорить. Я пойду. Она развернулась и направилась обратно в прихожую, где стала надевать сапожки. Штольман молча наблюдал за процессом, и когда она встала и потянулась за пальто, решился. Он обхватил Анну, развернул к себе лицом и, крепко держа, горячо зашептал: - Послушай, послушай меня. Аня, я все понимаю. Ты боишься. Тебе страшно. Но мы справимся, я обещаю. Все будет хорошо. - Вы ничего не понимаете! – чуть ли не выкрикнула Анна. – Ничего не будет хорошо. И вообще ничего не будет. Хватит. Я знала, знала, что нельзя этого делать. Отпустите меня, - начала она вырываться из его рук. – Я ухожу. Все кончено. Яков отпустил ее, а потом очень спокойно сказал: - Уходи. Но ты должна кое-что знать. Анна остановилась и посмотрела на него в ожидании. - Я люблю тебя, - так же спокойно сказал Штольман. Он увидел, как глаза Анны начали наполняться слезами, губы задрожали, и она с рыданием в голосе выкрикнула: - Ты все испортил! Она схватила пальто, сумку и вылетела из квартиры. Штольман остался один.