Полицейский медиум

- Что с бумагами по делу Кравецкого? – поинтересовался Штольман. - Заканчиваем оформлять, - тяжело вздохнув, ответил Коробейников. - Сегодня после обеда жду их у себя на столе, - распорядился следователь. - Яков Платонович, побойтесь Бога, работы по горло, - взмолился опер. - Не успею я сегодня их сделать. Давайте в понедельник сдам. - Дело раскрыто уже почти неделю как, а вы пять бумажек оформите никак не можете, - ядовито прокомментировал Штольман. – Хорошо. Давайте в понедельник. Но это последний срок. Опера между собой переглянулись. Штольману последние дни просто вожжа под хвост попала, он и себе, и другим жизни не давал. Причины никто не знал, но легко было догадаться, что это связано с Мироновой. Что-то между ними явно произошло. Они едва переносили общество друг друга с тех пор, как вышли на службу после новогодних каникул. - Яков Платонович, - осторожно подал голос Ульяшин, - а что с делом Грачевского? - А что с ним? - Может в архив сдать? Ну, «глухарь» же полный. Больше трех месяцев мертвым грузом лежит. Ни единой зацепки. Через секунду опер сильно пожалел, что поднял эту тему, потому что получил от Штольмана такой разнос, что уже не знал, куда и деваться. -… И чтобы я такого больше не слышал, - гремел следователь. – Работать надо лучше, тогда и не придется «глухари» в архив сдавать. Когда, спустя еще десять минут, он, наконец, завершил утреннюю планерку, сотрудники бригады готовы были креститься от облегчения. - Яков Платонович, у вас найдется пара минут для меня? – спросил по окончанию совещания Милц. - Извините, Александр Францевич, меня Трегубов к себе вызвал. У вас что-то срочное? - Нет-нет, ничего такого, что бы не могло подождать, - заверил судмедэксперт. Штольман про себя облегченно выдохнул. Ему очень нравился Милц, но сил общаться с ним у него сейчас не было, тем более, он не сомневался, что речь пойдет вовсе не о работе. «Ирония судьбы, - думал следователь, идя по коридору в сторону начальственного кабинета, - мы с Анной прекрасно скрывали отношения, когда они между нами были. Но оказались не способны скрыть разрыв». - Вызывали, Николай Васильевич, - постучав, открыл дверь генеральского кабинета Штольман. - Вызывал, Яков Платонович. Проходите. Присаживайтесь. После короткой паузы Трегубов продолжил. - Яков Платонович, что у вас в команде происходит? - В каком смысле? – не понял Штольман. - В том смысле, что Миронова написала рапорт с просьбой о переводе ее в другое подразделение, - Трегубов положил перед Штольманом исписанный лист бумаги. – Вот меня и интересует, почему бригаду хочет покинуть уникальный и очень ценный сотрудник? - Полагаю, об этом вам стоит спросить Анну Викторовну, - холодно ответил Штольман. - А я спрашиваю вас! – неожиданно рявкнул выведенный из себя Трегубов. Спустя пятнадцать минут Штольман покинул кабинет генерала, который, разумеется, ничего от него не добился, и направился к Анне. - Доброе утро еще раз, - сказал он, войдя в ее кабинет. - Здравствуйте, Яков Платонович, - ответила Анна, поднимаясь из-за стола. Яков окинул взглядом кабинет. Тот снова был бюрократически-стерильным. Фигурки из киндер-сюрприза, несколько месяцев стоявшие на столе, исчезли. - Николай Васильевич сообщил мне, что вы решили перейти на другое место службы, - произнес Штольман. - Да. Думаю, что так будет лучше для всех, - ответила Анна. Яков взглянул ей в глаза и обнаружил в них привычное непроницаемое спокойствие, которое сначала тревожило его, потом восхищало, а теперь причиняло боль. - Ну что ж, если вы так думаете… Трегубов сказал, что подпишет ваш рапорт в понедельник. - Спасибо, что сообщили. - Всего доброго, Анна Викторовна. - И вам, Яков Платонович. Штольман вернулся в кабинет, в котором никого не было, поскольку Коробейников был на выезде, сел за стол и раскрыл текущее дело. Спустя час он обнаружил, что по-прежнему упирается взглядом в первую строчку документа. В этот момент раздался телефонный звонок, который прозвучал для следователя просто спасительно. Звонил Коробейников. - Яков Платонович, тут такое дело. Не могу дозвониться ни до Ульяшина, ни до Евграшина. Они сегодня опрашивают свидетелей на предприятии, а там сплошняком глушилки стоят. Не дозвонишься. У меня просьба: когда они появятся, передайте им, пожалуйста, чтобы они поговорили с Колькой Лысым, ну в смысле Николаем Лысаковым, по поводу нашего убитого. Тут мне птичка на хвосте принесла, что тот вроде что-то знает. Пусть проверят. Его контакты есть в картотеке. А то я тут, похоже, застрял. Хорошо, если после обеда до конторы доберусь. - Хорошо, я понял, Антон Андреевич. Передам. Коробейников вернулся в управление после трех. Кабинет был пуст. Вскоре к нему зашла Анна с информацией по одному из текущих дел. Они уже заканчивали, когда в кабинет ввалились хмурые «двое из ларца». - Антон Андреевич, только день потеряли. Перетрясли мы этот завод сверху донизу. Все впустую. - Погодите, - удивился Кробейников, - так вы только с завода вернулись. С Колькой не разговаривали еще? - С каким Колькой? – не поняли опера. - Я Штольману информацию для вас передавал… Тут все дружно посмотрели на пустующий стол следователя, и Коробейников задал вопрос нехорошим голосом: - А где Штольман? Следующие двадцать минут ушло на выяснение, что телефон следователя отключен, а сам он ушел из конторы около полудня, то есть о нем ничего не было известно около четырех часов. - Все дело в этом убитом инженере Семенове, - объяснял Коробейников Анне, которая увязалась за ними в поисках Штольмана. – Мы отработали семейную версию, ребята сегодня на его работе отпахали. А мне сегодня осведомитель шепнул, что якобы Николай Лысаков, это хозяин обувной мастерской в районе, где жил Семенов, что-то знает. Осведомитель мой не в курсе подробностей, но рекомендовал с Лысаковым поговорить. Надо понимать, Яков Платонович решил сам с ним пообщаться, пока ребята на заводе были заняты. Разговор с Лысаковым оказался очень коротким. Он подтвердил, что около половины первого дня к нему приходил Штольман и расспрашивал. Среди прочего Колька рассказал, что за пару дней до убийства Семенова он выпивал вместе с соседом того из другого подъезда и тот рассказал, что с утра они с Семеновым поругались из-за парковочного места во дворе. Сосед этот, в прошлом мастер спорта по боксу, по словам Лысакова, был крайне зол из-за случившегося. Лысаков не знал, отправился ли Штольман пообщаться с боксером, но это было самым логичным предположением. Следующий час ушел на выяснение дальнейших действий Штольмана. Он зашел к боксеру домой, но там была только его жена, которая сообщила, что муж на работе. Следователь побывал на работе и узнал, что тот уже несколько дней не появляется. Коллеги предполагали, что он запил. Затем Штольман пообщался с местными бомжами, выясняя, где может проводить время бывший боксер-алкоголик. - Что будем делать, ребята? – спросил Коробейников. – Есть три основных места, куда мог пойти боксер и Штольман за ним. Здание под снос в квартале отсюда, подвал вон той хрущевки и квартира-притон его дружка-алкоголика на соседней улице. - А если их там нет? – задал Ульяшин вслух вопрос, который у них у всех крутился в голове. - Уже совсем темно и мороз все сильнее, - добавил Евграшин. Антон взглянул на Анну. За последний час она стала напоминать статую с замершим выражением лица и кожей, которая, казалось, с каждой минутой теряла краски. - Значит так. Начнем со здания под снос. Оно самое большое и без отопления. Работать будем вместе. Единственное, Анна Викторовна, вы езжайте домой. Вы нам здесь все равно не помощник. Мы с ребятами сами. Как только будут новости, мы вам сразу сообщим. Анна не стала препираться, и оперативники отправились на проверку заброшенного дома. Когда они достаточно удалились, она на секунду прикрыла глаза, а потом сказала: - Дух инженера Семенова, явись. Когда тот появился, Анна буквально взмолилась: - Помогите мне. Помогите найти Штольмана. Дух привел ее к подвалу хрущевки. Дверь оказалась открыта, и Анна осторожно начала спускаться вниз. В подвале царила тишина. Анне пришлось включить фонарик в смартфоне, чтобы хоть что-то видеть. Она медленно передвигалась по помещениям, обшаривая фонариком пространство. Спустя несколько минут луч света упал на то, что Анна сразу опознала как пальто Штольмана. Он сам лежал ничком на полу. Совершенно заледеневшая, не произнося ни звука, Анна подошла к телу. Коснулась шеи, которая оказалась теплой и с отчетливо бьющимся пульсом. Только тут ее прорвало. - Яша, Яшенька, - закричала она. Она рухнула на пол рядом, каким-то чудом умудрилась перевернуть тяжелое тело, чтобы голова Штольмана оказалась у нее на коленях. Начала хлопать по щекам. - Яшенька, очнись, - всхлипывала она. Тут она вспомнила про коллег и набрала номер Коробейникова. В этот момент в подвале раздались чьи-то тяжелые шаги. Анна начала судорожно рыться в сумочке, где у нее было табельное оружие. Вытащила пистолет, сняла с предохранителя и, направив свет фонарика в сторону шагов, громко сказала. - Не подходите. Я вооружена. В луче света появилась фигура громилы. «Да уж, такой мог справиться со Штольманом», - мелькнула в голове у нее мысль. - А ты кто такая? – хрипло и пьяно спросил мужик. - Я – сотрудник полиции. Вы задержаны по обвинению в убийстве и нападении на сотрудника полиции при исполнении. Лягте на пол и положите руки за голову. - Ну, ты даешь! – восхитился боксер. И двинулся на Анну. Девушка внезапно стала совершенно спокойна. Она тщательно прицелилась и начала плавно, как учили на тренировках по стрельбе, нажимать на курок. В этот момент раздался голос Коробейникова: - Тимофеев, стоять. Лечь на пол. Руки за голову! Спустя минуту все было кончено. - Антон Андреевич, как вы так быстро здесь появились? – удивилась Анна. - Да стоило нам дойти до того дома, как мы там встретили местных пьянчуг, которые рассказали, что боксер сегодня в подвале хрущобы тусуется. Ну, мы и рванули сюда. А тут вы и ваш звонок. Что с Яковом Платоновичем? - Не знаю, - неожиданно всхлипнула Анна. – Без сознания. Прямо в этот момент Штольман шевельнулся, вздохнул и что-то невнятно пробормотал. - Яков Платонович, вы как? – испуганно спросила она его. - Буду жить. Кажется, - хриплым голосом пошутил он и устроил поудобнее голову у Анны на коленях. Скоро на месте происшествия была куча полиции и скорая. Анна настояла, что поедет со Штольманом. Спустя еще полтора часа раздраженный врач позвал Анну в кабинет, где до этого шел осмотр Штольмана. - Ваш коллега только что подписал отказ от госпитализации. - Яков Платонович! – возмущенно воскликнула Анна, обратившись к Штольману. - Я – в порядке, - проскрипел, как будто у него болит зуб, Яков. - Доктор, насколько серьезно он пострадал? – спросила Анна у врача. Врач вопросительно посмотрел на Штольмана, молча спрашивая разрешения разгласить информацию о его состоянии, и тот так же молча коротко кивнул. - В принципе, ничего серьезного. Переломов и прочего нет. Есть несколько гематом, легкое переохлаждение, легкое сотрясение мозга. Надо, чтобы господин следователь хотя бы сутки бандитов не ловил. Ему нужна пара дней покоя. И еще. Желательно, чтобы он еще часа три не спал. Эти удары по голове бывают коварными. - Не волнуйтесь, доктор. Я прослежу, - решительно сказала Анна. Вскоре они оказались дома у Якова. Побледневший Штольман присел на диванчик в прихожей, чтобы передохнуть. - Вам надо было остаться на ночь в больнице, - начала недовольно бурчать Анна, снимая с него пальто, шляпу и ботинки. - Я прекрасно отлежусь дома, - мягко сказал он. – Сейчас вот душ приму и лягу. - Какой вам еще душ? – возмутилась Анна. - Анна Викторовна, - с явным юмором в голосе начал Штольман, - я целый день мотался черте где, а потом несколько часов лежал на подвальном полу. Мне точно нужен душ. Вы не принесете мне полотенце и свежее белье? Это все лежит в шкафу в спальне. Анна вздохнула и пошла за бельем. Хмурое выражение сошло с ее лица, только когда Штольман, наконец, оказался в кровати в горизонтальном положении. - Я так понимаю, вы не намерены сегодня уходить? – уточнил он. - Разумеется. Вас нельзя оставлять. - В таком случае у меня к вам предложение. Вам, наверное, тоже хочется принять душ после подвальных приключений и снять эту одежду. В верхнем ящике комода футболки. Возьмите любую. - Вы не заснете, пока меня не будет? – тревожно спросила Анна. - Обещаю, - засмеялся Штольман. Она вернулась буквально через десять минут и после секундной паузы решительно забралась тоже на кровать. Анна села, подобрав под себя ноги и опершись на подушку. Яков лежал рядом, глядя на нее. Время как будто прекратило свой ход. Они просто были рядом и постепенно, но неуклонно сближались. Яков взял в свою руку руку Анны, и их пальцы переплелись. Они двигались навстречу почти незаметно, пока не обнаружили себя в объятиях друг друга. Яков гладил и целовал ее пальчики. Анна привлекла его голову к своей груди и зарылась в его волосы. Впервые они ласкали друг друга, и это было совсем не про секс. - Это не страх, - нарушила, казалось, бесконечное молчание Анна. - Не страх? – не понял Яков. - Вы тогда, неделю назад сказали, что я боюсь. На самом деле - нет. Ну, то есть и боюсь тоже. Но главное - другое. Я точно знаю, что больше не переживу потерь. Просто не смогу. Не выдержу. - Именно поэтому?.. - Да. У меня есть дядя – и все. Я решила, что у меня не будет ни мужа, ни детей, ни друзей, ни домашних животных. Я просто не могу. - Это сработало сегодня? - очень серьезно спросил Яков. - О чем вы говорите? – не поняла Анна. - Когда сегодня вы поняли, что я пропал и, возможно, погиб, ваше решение разорвать наши отношения защитило вас? Внезапно выражение лица Анны стало каким-то детским. - Нет, - растерянно ответила она. – Я думала, что умру, когда увидела вас на полу в подвале. - Любимая, вы даже не представляете себе, какая вы сильная. Яков привлек Анну к себе, крепко обнял, и в спальне снова воцарилась тишина. Штольман взглянул на Анну и обнаружил, что она крепко спит. Он улыбнулся, поцеловал ее пушистые волосы, а затем дисциплинированно дождался времени рекомендованного врачом, прежде чем самому заснуть. Анна проснулась и обнаружила, что Якова нет рядом. Однако негромкие звуки указывали, что он на кухне. Она встала с кровати и прошлепала босыми ногами туда. Яков заваривал чай и резал хлеб. Выглядел он вполне бодрым и здоровым. Услышав звук за спиной, он обернулся, улыбнулся Анне и сказал: - Доброе утро. - Доброе утро, - ответила она. Штольман обнаружил, что она с совершенно потерянным видом села на табуретку. Анна подняла на него взгляд и сказала: - Я не знаю, что делать. Он подошел к Анне, поднял с табуретки, прижал к себе, нежно поцеловал в висок, глаза и кончик носа, а потом сказал: - Предлагаю начать с завтрака.