Даже если рухнет весь мир, - танцуй.

- Повезет – проведешь чудесную ночь. Очень повезет – тебя запомнят. Будешь постоянным… гостем. Ему бы не слышать всего этого. Он и так половины не слышит. Пытается вслушаться, понять – слова звучат знакомо, но слитная речь того, кто ему снисходительно рассказывает, звучит малопонятно. И еще гул, общий гул голосов. Это последствия травмы, да? - Ты меня слушаешь, новичок? - Д… да. Я пытаюсь, - все же лучше честно признаться, чем потом оправдываться. – Все сливается. Слышу… не все. - Вот же. А упадешь – кто с тобой возиться будет? – злится собеседник. – Хорошо двигаешься, слов нет. А упадешь – влетит всем. - Я… постараюсь. Не упасть. Пожалуй, это не будет самым сложным. Сосредоточиться только на незнакомых движениях, на танце, которому научили за вечер и на том, чтобы не подвести партнершу. - Постарается он… Только вздохнуть и в уголок отодвинуться. Он бы и сам не хотел – всего того, что происходит. Танцевать – нравится. Даже то, что, кажется, нужно будет танцевать на каком-то частном мероприятии – это ничего, не смущает. Настораживает отношение окружающих – словно их пригласили не танцевать, а развлекать гостей каким-то совсем иным способом. Вообще, наверное, происходящее должно настораживать. Но нет времени задуматься, оглянуться, остановиться… и легкое постоянное головокружение. Наверное, это даже немного приятное ощущение. Полет без опасения упасть. Если закрыть глаза… - Ты спишь?! Полет без опасения упасть. Только врезаться в стену. Из света, когда резко открываешь глаза. - Нет… нет, - увереннее повторяет он, пытаясь успокоить партнершу. Ей, наверное, тоже очень неудобно с тем, кого она не знает, с кем почти не репетировала. - Пойдем скорее. Маленькие детали так остро врезаются в память. Как сейчас – прохладные пальчики, ухватившие его за запястье и девичья рука, которая тащит его вперед с силой буксира. - Ну что ты так улыбаешься? - Ты очень красивая, - медленно получается проговорить слова. Девушка улыбается, чуть покачивает головой – не то осуждающе, не то со скрываемым удовольствием. Хочется думать про второе. – Такой яркий макияж… - Да тебе тоже идет, а то иногда жуть кошмарная, без слез не взглянешь, - тараторит партнерша. «Тебе тоже» - это про косметику. Зачем-то подведенные темным губы, черным – глаза. Очень ярко и непривычно, даже если только на мгновение поймать свое отражение в окне. - Не надо слез? – полуутвердительно интересуется он. Девушка снова улыбается. - Вот ты смешной. Имя свое не вспомнил еще? Нет? Ну как звать-то тебя… ну ладно, я потом тебе придумаю, согласен? - Согласен. На все согласен. Только объясните, что происходит. Очень неуютно от чужих взглядов. Оценивающих. Откровенно-предвкушающих. Хочется сделать совершенно невообразимое – отступить, спрятаться за партнершу, которой, кажется, эти взгляды совсем не причиняют беспокойства. Это действительно – правда? Все происходящее? И то, что если кто-то пожелает их компании после окончания… эм… представления? - отказа не последует? Не должно последовать от любого из них. Девушки, юноши. Просто - танцуй. Со всеми – только один танец. Потом – можно отойти к стене. Он больше не нужен. Девушка исчезает практически сразу, он даже не замечает, куда. И очень старается не замечать оценивающих взглядов, которые направлены на него. Может быть, можно уйти? Натолкнуться на нахмурившегося распорядителя и понять – нельзя. Хочется вжаться в стену, стать незаметным… …за плечи обнимают как-то так непринужденно и ласково, что мгновенно хочется растаять, закрыть глаза и ничего не делать, только слушать, что говорят – на ухо, негромко, на французском… На французском? Он, пожалуй, вздрагивает совсем резко и неожиданно для обнимающего – голос начинает звучать встревоженно. - Нет, нет, я… не понимаю, - пытается он объяснить, отчаянно жестикулируя и умудрившись поймать сначала ошеломленный светло-зеленый взгляд, а потом – понимание и легкую усмешку. - Прости-прости, милый. Английский? - Ох, да, пожалуйста. От этого «милый» хочется взвыть – неужели это мне? И «прости-прости» - тоже? После двух суток, наполненных если не игнорированием, то, как минимум, обращением через «эй, ты» и требованиями, которые нужно было выполнять? Выполнять получалось, танцевать – нравилось, но хотелось хоть немного понять, что происходит. «Умолкни и делай». Вот и весь девиз. - Как скажешь, милый. Ты не выступаешь больше сегодня? - Кажется… нет? – заглянуть в глаза, ища подтверждения – правильным ли был ответ? Зеленые глаза искрятся весельем и лукавством. - Тогда у меня никаких препятствий, да, милый? Подождите, подождите… что? - Никаких, кроме меня, - сладко и ехидно тянут с другой стороны. Как прогорклая карамель. – Я увидел первым. Но пока доберешься… у кого-то слишком загребущие руки! - Начинай учиться быть вторым, Виктор. - Нет-нет, у тебя это отлично получается! Не смею мешать наслаждаться. У подошедшего – пронзительные серо-голубые глаза и длинные платиновые, почти белые волосы, собранные в низкий хвост и перетянутые черной лентой. Веселая улыбка, тонкий и чувственный изгиб губ, изящные пальцы, которые он прижимает к уголку рта. И каждое слово сочится ядом. - Виктор, ты пугаешь его. - Оу-у! – тянет блондин чуть насмешливо, чуть огорченно, всего этого – чуть, и это даже жутко. Подхватывает за руку, под пальцы, делаешь шаг вперед, оказываясь за плечом и чуть сбоку, мягко выдыхает в короткие темные прядки. – Твой очаровательный пират меня боится? - Какой правильный акцент! – радуется в ответ собеседник Виктора. – Правильный акцент – мой. Ты сегодня опоздал… - А, боже, боже. Крис, поделись, - как ничтоже сумняшееся просит блондин. - Если ты хо-ро-шо попросишь… - По-про-шу… - в тон тянет Виктор. Смеется, становясь очаровательным, теряя сразу несколько лет. – Боже, пойдем отсюда, тут становится противно. - Ты стал слишком много поминать бога. Опять Стефан? - Опять… Тянут – за плечи тот, кого назвали Крисом, легко под руку, словно ведет в танце – второй, который отзывается на аристократичное «Виктор». Куда?!.. - П… подождите?.. Останавливаются и Крис, и Виктор, очень удивленно. Переглядываются – сначала между собой. Потом, не сговариваясь – смотрят на него. - В чем дело? – озвучивает одно недоумения на двоих Крис. – Не хочешь? Чего не хочет? Уходить? Такое чувство, что он не существует ни для кого в этой зале – все так же играет музыка, за танцем смотрят те, кто его совсем недавно оценивал, поедал взглядами, словно никто не видит больше ни его, ни… Виктора и Криса? «Попробуй только снова отказать…» Не ему было сказано, он услышал случайно. Гранитная плита угрозы в случае попытки ослушаться. Объясните, что происходит, ну хоть один раз, ну хоть немного… - …подождите, я… Виктор начинает хмуриться. Крис все еще недоумевает. - Милый, ты уже кому-то что-то пообещал? Кто-то обошел нас с Виком? Ола-ла... - Нет… треуголка?.. – наугад выговаривает он, отчаянно пытаясь поймать хоть чей-нибудь взгляд. Чей-нибудь, кроме этих двоих. Виктор сразу перестает хмуриться, находит взглядом треуголку на подоконнике и выпускает пальцы. - Никому не отдавай его, Крис! - Даже тебе? - Кри-ис!.. Несколько шагов – Крис утягивает его в соседнюю комнату, прикрывает дверь (музыка мгновенно становится тише и отдаленнее) и прижимает к стене, плечом – к портьере. - Украл! – шепотом ликует его собеседник, посмеиваясь и игриво прихватывая губами ткань безрукавки на плече. - Украли?.. - Тебя украл. - У Виктора? Крис оживленно смеется, обнимает за талию, перемещается к стене сам, с удовольствием притягивая к себе. Это приятно. Это тепло. - У Виктора? Ни за что. - О, обо мне сплетничают… Виктор притворяет за собой дверь, покачивая треуголкой в руке, морщит нос, фыркает и примеряет чужую шляпу. - Мне идет, - решает он, снова подхватывая чужие руки, поглаживая подушечкой большого пальца по ладони. Это настолько щекотно и неожиданно, что вскрик и непроизвольную попытку отдернуть руку сдержать не удается. – Что опять за капризы? Кажется, он начал бояться вызвать чужое недовольство. Виктор лишь хмуриться начал – а так неуютно даже в обнимающих его руках. - Виктор, ты сегодня так придирчив… наш пират - совсем не капризный мальчик. Верно? Даже если от него и ждут какого-то внятного ответа, то торопливым кивком, кажется, оба удовлетворены. - Да, но… что происходит? – все же решается он на попытку хоть немного прояснить ситуацию. Француз мягко смеется ему на ухо, кажется, находит что-то приятно в том, чтобы прихватывать губами кожу. Щекотно. - Виктора сегодня кто-то раздразнил, вот он на тебе и срывается. Да еще и я успел первым… - Ой, всё! - жеманно тянет Виктор. Не выдерживает, срывается с паузы в смех. Тянет к себе чужие руки. – Ну же, обними меня, не бойся. - Я не боюсь. Под пальцами неожиданно оказывается черная шелковая лента и шелк платиновых волос. - Какие тяжелые руки, - восхищенно тянет Виктор, льнет почти вплотную. Вынуждает прижаться к своему напарнику по странному развлечению, - да только Крис и рад. - Простите… - Нет-нет, не держи на весу, - обрывает Виктор попытку не давить на плечи слишком сильно. – Очень хорошо. Редко кто бывает рост в рост со мной… или Кристофом. Крис – это сокращение от «Кристоф»? Не «Кристофер»?.. Глупые мысли. Акценты на мелочах. - Я ниже… Кристофа? Точно ниже. И вас тоже, кажется. - Совсем ненамного, - мурлычет на ухо бархатный голос с французским акцентом. – Ниже ровно настолько, чтобы мне было исключительно удобно тебя обнимать и делать вот так… - за ухом становится одновременно щекотно, влажно, горячо, сразу нечем дышать и невозможно стоять. – Как ты говоришь, Вик? Боже? Боже, я только поцеловал, а у нашего некапризного пирата почти обморок. Виктор – Вик. Кристоф – Крис. Колени отказываются держать внезапно ставшее непослушным тело, и в груди что-то рвется и места себе не находит. И это совсем не приятное ощущение. - Держись, - обволакивающим шепотом предлагает Кристоф, обнимая крепче. Ловит за подбородок, поворачивает голову, накрывает своими губами – чужие. И не дает вырваться. – Милый, что случилось? - Нет, нет, ни… чего… Виктор прижимается крепче, чуть покачивается, в глаза пытается заглянуть. Улыбается – змей-искуситель. Сарказм, ехидство, соперничество, проигранный спор. - Кристоф сорвал у тебя первый поцелуй? – игриво интересуется Виктор. – Как так? Ты танцуешь в салоне… - Не первый, нет… да. Смешок за ухом – немного восторженный. Откровенно довольный. - Да или нет, милый? - Может быть, его научили так отвечать? Я не видел его здесь раньше... - Ты давно тут работаешь, милый? Кажется, они все же не сердятся. Даже Виктор. - Тут… нет... не знаю. Этот человек, который распоряжается здесь… ему не хватало пары для девушки… Инна?.. да, так. - Боже, Крис. Ты украл новичка. - Я же лучший. Так да или нет, милый? - Да или нет?.. - Я сорвал твой первый поцелуй? - Эм… второй. Виктор жмурится и смеется, и шепчет что-то про то, как «кому-то привычно быть вторым». - Милый, а кому достался первый? - Инне. Кристоф и Виктор переглядываются. - Девушка, с которой ты танцевал? - Да… она сказала – «на удачу», и «не волнуйся». - Милый, где таких дают? Он молчит. Вопрос непонятен. Тепло, душно, тесно – его и не думают отпускать. Но это намного лучше, чем пустая темная комната, в которой холодно, в которой его оставили двое суток назад, и вернулись только утром – «ты что, тут сидел всю ночь? черт, забыли…» - Значит, я не второй, - рассказывает ему Кристоф. – Если первый поцелуй достался твоей партнерше, то я – первый мужчина, который тебя поцеловал. Я снова первый, Виктор. Ты сдаешь позиции… Виктор снова смеется - на сей раз сердито и возмущенно. - Тогда я первый, кто поцелует его – вот так! – заявляет он требовательно и немного хулиганисто. Притягивает к себе – грубовато, резко, проталкивает язык, одновременно сильно нажимая на скулы и вынуждая разжать зубы. Целует так, что хочется сбежать. Хуже, чем от оценивающих взглядов. Почти нечем дышать. – Понравилось? А он не может ответить. Хрипло дышит, отчаянно царапает пальцами по запястью Кристофа. И не смотрит, не смотрит, не смотрит в требовательные серо-голубые глаза. - Кажется, не очень, - отвечает за него Кристоф. – Виктор, сбавь обороты. Блондин раздраженно шипит. - Это обстановка так на меня действует! - Так давай ее сменим… да, милый? - Уйти… в другую… комнату?.. Разве комнаты не похожи друг на друга? Роскошь, вычурность, излишество. Если Виктор – это собрание из всего, чего в нем – «чуть», то вокруг – «слишком». Слишком ярко, слишком резко блестит, слишком громкая музыка. Слишком откровенная оценка. Слишком… - Только ты замерзнешь, милый, - Кристоф слегка отталкивается от стены, разжимает объятия, стягивает камзол, остается только в рубашке. – Какие широкие плечи… вот так, - расшитая ткань ложится внакидку. – На улице ветер, ты замерзнешь. На улице? Какое сейчас время года?.. - А как же вы? - А я, милый, не промок насквозь от одного лишь танца, хотя и очень зажигательного… - …к тому же Кристоф вырос здесь и привык к местной погоде, - дополняет Виктор. - Подождите… если я уйду… наверное, меня уже ищут? - А вполне могут! – соглашается Виктор со смехом. Поправляет чужой камзол на слишком широких для него плечах. – Пойдем? Заберем тебя официально. - Заберете?.. - Скажем этому жмоту, чтобы не искал тебя, - охотно дополняет Кристоф. Обнимает за плечи, поводит рукой в приглашающем жесте. Это даже немного весело. Тем более, что Виктор тянет за пальцы, их приходится согнуть, чтобы не получилось, что случайно вырвал руку. Виктору явно нравится, что за него держатся. «Этим жмотом» парочка называет человека, который постоянно был недоволен. Распорядитель? Хозяин этого... заведения? С угодливой улыбочкой и опасно сошедшимися над переносицей бровями, стоило ему увидеть своего танцора с чужим камзолом на плечах, и особенно – Виктора в чужой треуголке. Виктор посмеивается и почти постоянно постукивает подушечкой указательного пальца по уголку рта. Кажется, вот-вот, и – покажет язык, рассмеется и отскочит, как раздразнивший взрослого ребенок. - Если позволите… на пару слов. - Всего пару, мне надоело! – капризно потягивается Виктор. - Милый, давай быстро? – шепчет Кристоф нарочито громко. А стоит сделать несколько шагов в сторону – под подбородок врезается набалдашник трости. - Попробуй только подвести! – почти рычит распорядитель, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица. – Можешь злить Виктора – это, скорее всего, понравится Кристофу. Можешь дразнить Кристофа – это приведет в восторг Виктора. Но не приведи тебе высшие силы вызвать неудовольствие обоих!.. О чем вообще речь? Распорядитель боится прогневать эту странную пару? - Ты слушаешь меня?!.. вот же пустил деньги на ветер! Фигура хороша, как раз для борделя, а в голове ничего, продам, как пить дать – продам, вот вернись только… Подбородок начинает ныть. - Ола-лаааа… - тянет Кристоф за спиной рассерженного мужчины. Тянет жеманно и скучающе. – Как вы долго. Кстати, не люблю синяков… Набалдашник от подбородка отдергивают почти мгновенно. Удержаться и не потереть – не получается. Плюс один рассерженный взгляд. - Идем, милый. Этот грубиян тебе сегодня больше и слова не скажет, - обещает Кристоф, вальяжно приобнимая за плечи. Он оглядывается в поисках платиновой макушки. - А где Виктор? - Оу?.. да уже сбежал ждать в машину. Не любит поздних танцев. Это пошло, говорит. Хотя иногда, и пусть Виктор попробует оспорить, - весьма приятно, - намурлыкивает Кристоф ему на ухо, нарочито растягивая гласные. Щекотно. И немного смешно.