Даже если рухнет весь мир, - танцуй.

- Вик, серьезно? Всё-всё Стефану рассказал? Судя по размеру глаз Кристофа Джакометти, он готов упасть в показательный обморок. Виктор фыркает и столь же показательно наливает в стакан воды. - Всё-всё. Согласись, результат того стоит. Результат – замученный примерками Георг – состроил самую грустную гримасу, на которую был способен. - Ага, - столь же потрясенно согласился Кристоф. – В сто раз лучше выглядит. Живой такой. А чего он такой тихий? - А того! – возмутился Виктор, расстроенный отсутствием возможности пустить воду в дело. – На такую фигуру только на заказ шить. Потому что все остальное превратит это сокровище в рядовой кусок… ну, хм, непонятно чего! - Интересно, а Стефан знает, как ты над ним измываешься?.. - Кристоф Джакометти, это запрещенный прием! - Ага. - Нет, Георг, я что, над тобой издеваюсь?! - Ага, - в тон скопировал тот. Подавился не только Кристоф. - Сволочи. Оба! «Сволочи» переглянулись. Кристоф кашлянул. - Ага! - прозвучало уже на два голоса. Кажется, Виктор сильно пожалел, что у него в руках только один стакан с водой. - Несмотря на то, что Виктор над тобой издевается, выглядишь потрясающе, - примирительно поднял руки Крис. - Не издевается, на самом деле. Но… сложно. Ему хочется увидеть все варианты того, во что можно меня… как это… не могу подобрать слово… одеть. - Виктор, ты себе нашел ростовую куклу? Бедный мальчик, не наигрался в детстве… - Ага! – передразнил уже Виктор. – Потрясающе же выглядит. - Да разве ж я спорю?.. «Потрясающе выглядящий» Георг только плечами пожал. Виктору нравилась стилизация. Виктору нравилась детализация. Последний полет его фантазии – черная рубашка с широкими манжетами плюс сильно напоминающий военную форму пиджак с высоким воротом плюс брюки из жесткой ткани плюс ботинки на тяжелой платформе – просто провоцировал поинтересоваться, а наигрался ли Виктор в детстве в солдатиков, или как… - И это – моё! - Кхм! Виктор состроил глаза точно по треугольнику «вниз – в угол – на предмет». - Да-да? - Кхм-кхм! - Наше… - сдался Виктор, против ошеломительных светло-зеленых глаз в неземной тоске устоять не сумевший. – Боже. Ну Крис. Ну ты представляешь, оно вот такое – живоооое! Двигается! Разговаривает! - И ты неделю молчал и мне не показывал. - Стефан запретил. Неделю вообще трогать. Только мерки снять… чтобы я не лез и выход своей бурной активности дал. - Ола-ла. Ну раз «Стефан запретил»! То есть ты меня позвал в гости на первую примерку? – полыхнул кошачьим взглядом Крис. Довольнейшим кошачьим взглядом. - Даааа. - На самом деле, я так с утра хожу. Виктор как увидел, что привезли - не выдержал. - Джордж, ты предатель! - Извините, Виктор, вы сами сказали – солдат! Честь мундира, никакой лжи и все такое прочее… Крис постарался посмеяться хоть чуть-чуть уважительнее, чем хотелось. Виктор явно не знал, то ли обидеться, то ли растечься в полном восторге. - Ух ты. А потрогать-то можно? Виктор напрягся моментально. Кристоф озадачился. - Вик, да ты что? Что случилось-то?! - Крис… это… есть правила. Которые нельзя нарушать. Глаза у Джакометти округлились. Но он все-таки кивнул. - Давай. Слушаю. Ты чего удумал, Вик? - Не я. Стефан. По мнению Георга, с этим авторитетом в ближайшем окружении Виктора спорить не рисковал никто. По крайней мере, ошалевший Кристоф облегченно выдохнул, признавая, что это не выкрутасы любовника, а что-то, что следует выполнить, пусть и непонятно зачем. - Тем более давай. - Трогать можно. Играть можно. До чего договоримся, в то и будем играть… Но только до того момента, пока он не скажет «нет», «стоп», «хватит» или любой другой аналог. И никаких уговоров, никаких попыток удержать, выражать недовольство тоже нельзя. Потому что все, что вот сейчас он делает – это вообще жест доверия нам, двум бесчинствующим образчикам распутной жизни… ну и ты знаешь, как Стефан выражается после очередного созерцания результатов нашей с тобой деятельности. Хотя лучше Стефан, чем Яков. - Это да… - впечатленно подтвердил Кристоф. – Джо-орджи… ну ты хоть предупредишь заранее, что тебе что-то не по душе, а? Или сразу – «нет», и мы в тоске ползем по уголочкам? - Пока все нормально. Воротник колет. Но это мелочи. Кристоф медленно осознавал. Виктор потягивался, мурлыкал очередной мотивчик и наслаждался. - Погоди… Виктор меня на прогулку звал… Джо-орджи! Ты серьезно согласишься в таком виде… - Да, а что?.. Виктор изобразил восторженную лужицу на полу. С аплодисментами. - Но никого к нему подпускать не будем. Крис с повышенным энтузиазмом закивал. - Смею надеяться услышать известие, что все прошло неплохо. Растянувшийся перед камином Виктор, секунду назад скучающе штриховавший бумагу, солнечно заулыбался. Потянулся к вошедшему обниматься. - Стефан! - И тебе доброго вечера, принц, - Виктор, получивший свой поцелуй, довольно прижмурился и вцепился, вынуждая мужчину сесть рядом. «Моё, и никому не отдам». Или очень на то похоже. – Кристоф, Георг?.. Крис помахал рукой, не отрывая взгляд от доски. Проигрывал безбожно, шах и мат в течение ближайших пяти ходов. Зато Георг улыбнулся – сдержаннее, чем Виктор, но так же радостно. - Доброго вечера, Стефан. Все прошло неплохо. Виктор проворчал что-то вполголоса, очень похожее на «как будто и так не видно». - Признаться, когда я увидел живописную картину брошенных в коридоре деталей костюма, который ты придумал своему фавориту, меня начали безжалостно грызть сомнения. - Ботинки очень тяжелые, устал. Куртка… колет. Надоело, - пожаловался Георг, вполне спокойно продолжавший сидеть в черной рубашке и военного вида брюках. – Виктор сказал – брось так, я и… позволил себе выходку. А как ваш день прошел?.. м… Твой. Никак у него не получалось называть Стефана на панибратское «ты». Он же из всех настолько старше. И Виктор слушается… с полуслова. Оговаривается, ворчит, обижается иногда даже – но слушается. Быстрее, чем некоего Якова. К тому же он понимал, что именно Стефану обязан своим хорошим самочувствием и – скорее всего! – относительно здравым рассудком. Никакими личными симпатиями даже издалека не тянуло – понимание того, что на него положили силы не из личного выбора, а потому что «принц пожелал», несколько сбивало восторженное отношение, но не сильно. Виктор пожелал восстановить почти сломанное сознание - Стефан, кажется, вообще не имел в обозримом пространстве ничего невозможного. Делал сам и учил Виктора. Три дня на то, чтобы практически доломать человека, у которого ни воспоминаний, ни опоры, и даже имени нет? Хорошо. Почти трое суток, которые Георг провел в полутемной комнате с плотными шторами, практически стерли кошмар и смазанное восприятие. - Он может делать все, что угодно, - методично рассказывал Стефан примолкшему блондину, не обращаясь к Георгу напрямую, но говоря намеренно медленно, чтобы тот точно понял. – Спать. Включать свет. Выключать. Забиться в угол, если пожелает. Хоть под кровать. Плакать, смеяться, разбить всю мебель, которую сможет. Твоя задача – приходить, садиться рядом и ждать. Если получится – уговорить не отказываться от еды. Если не получится – не настаивай, все равно буду к тебе приезжать утром и вечером. - Чего ждать? Ну… чтобы я знал, - медленно осознавал Виктор масштаб работы. - На данный момент не могу тебе сказать, что более вероятно – тактильного контакта или желания поговорить. Слишком сильно надломили. «Сидеть и ждать» Виктор, естественно, не выдержал. Сначала пришел с книжкой, потом предложил почитать вслух, на английском или французском, ты же все равно не спишь, Георг. - На французском. Не хочу понимать слов. Только голос. Виктор обрадованно зафыркал и сбежал менять книгу. Потому что – «хорошо, Виктор, хорошо, хороший ход». А Георг ничего против французской лирики не имел. Пока блондин читал, было как-то… спокойнее, что ли. Правильнее. На третьи сутки он не выдержал сам – порассматривал плотные шторы, внушавшие какой-то суеверный страх, потом – сидевшего напротив него на полу Стефана. - А если я попрошу открыть окно? - Открою окно. - Там сейчас… - Апрель. Вчера был небольшой дождь. Конкретно сейчас – начало сумерек. Иногда у Стефана хотелось спросить – чем же он занимается, с такой катастрофичной невозмутимостью и манерой общения? - Открой… те. Окно. Нет. Открой. Правильно? - Правильно, - согласился Стефан и ушел отодвигать плотную ткань. Спать, открывая иногда глаза и видя за окном звезды оказалось… почти здорово. Встречать рассвет на подоконник Георг забрался сам. - Не спится? – заинтересовался заглянувший рано утром Виктор. – Голодный? Принести завтрак? - Не надо. - О… - блондин слегка сник, от еды его приобретение до этого не отказывалось, хотя и съедало максимум полпорции. – Тогда я ухожу заниматься, через пару часов вернусь… вернусь с завтраком! Не откажешься? - Нет. Не надо. Виктор сник окончательно и слегка встревожился. Георг обернулся. - Через пару часов… можно позавтракать с тобой? Не здесь? Просиявшую счастьем шебутную физиономию хотелось запомнить. Равно как и короткую усмешку Стефана, заставшего их за столом в гостиной. - Сам так захотел, или Виктор настоял? Виктор тут же изобразил пантомиму «я не я, и лапки кверху». За «лапки» Виктора и опрокинули, слегка покачав на стуле. Потом сели рядом и негромко и внятно стали излагать те самые правила, которые Виктору полагалось «заучить намертво»: «нет» от его красавца-фаворита – это категоричное «нет», если иное не предусмотрено необходимостью жизнеобеспечения. И никаких «фыр-фыр-фыр» даже в шутливой форме. - Если говоришь «мне не нравится» - Виктор может дальше тебя переубеждать, пытаться найти компромисс, уговаривать. Если говоришь – «нет, не хочу, хватит» или какие-либо аналоги, он прекращает. Сразу. Мгновенно. Слышишь, Виктор? Георг честно попытался осознать. - Но… Виктор же заплатил за меня? В салоне?.. получается... купил? - Не котируется. Принц мне сказал – я хочу видеть рядом с собой компаньона. Про бесправную собственность с функцией речи не было разговора. Попытка осознания забуксовала. Особенно на манере изложения информации. И понимании того, что человек, в которого Виктор так влюблен, может быть каким-то уж очень жестким. Словно на мгновение обернулась тьма без малейшего лучика света… потрепала по макушке затянутой в кожаную перчатку рукой и исчезла. Как, объясните на милость, такого человека на панибратское «ты» называть, хотя он сам предлагает? - Осознавайте пока. Виктор, никоим образом не тревожить его еще как минимум четыре дня. Если согласится – можешь заняться мерками. Ему нужна нормальная одежда, а не… Георг согласился. Не предполагал даже, в какие дебри Виктор улетит своей фантазией. - Виктор! - Ммм? - Виктор, я на многое глаза закрывал, но!.. - Ммм? – с еще большим энтузиазмом отозвался блондин, потягиваясь в красивом и пафосном жесте. Импровизировал в качестве разминки. – Доброе утро, я вас так рад видеть, Яков!.. - Невзаимно. - Плак. Плак-плак… а что там с тем, на что вы глаза закрывали? Я кроток сердцем и духом смирён недели три уже! - Виктор!!! - Ась? – выпрямился Виктор, наконец. Распустил хвост, начал пересобирать. – Да что ж случилось?.. - Виктор, я закрываю свои глаза на то, как ты по музыкальным салонам с Джакометти на пару гуляешь, целуясь то с девушками, то, - тьфу, слов нет, - с парнями из тех же салонов? - О! Ага. - На твоего любовника, который тебя в два раза старше, ни титула, ни рода, зато обладает уникальной на весь город способностью ставить тебя на место, - закрываю? - Оу… Стефан всего на восемь лет старше, а мне уже двадцать… но – да! Да, да, да-да-да! - Твои родители, если узнают… - Ой, всё! - ВИКТОР!!! - А чего случилось-то? Яков Фельцман, наказанием небес – наставник кошмара с очаровательной улыбочкой по имени Виктор – попытался выдохнуть и успокоиться. Все равно многолетним опытом доказано – бесполезно это чудо отчитывать. Словно и не слышит. Зато стоит невысокому, совершенно неаристократичной внешности мужчине вполголоса сказать пару фраз, жестким акцентом перекатывая немецкое «р» в английской речи – Виктор тут же превращается в образец пай-мальчика из пансиона. Собственно за эту уникальную способность Яков взрослого любовника рядом с воспитанником и терпел, благо Стефан ни разу конфликтов не провоцировал, хотя чувствовалось – может. Пакость одна, а не круг общения… - Вить, ну я понимаю – Кристоф. Это мы уже с Йозефом смирились и над вашими дурными головами поплакали. В нашей с ним юности таких образчиков называли коротко и ёмко – «оторвы». - Воу-воу… - Виктор!!! - Ой. Внимательно слушаю. - Третий – кто?! - Э… Стефан? – откровенно заморгал Виктор, забыв поправить прядь. - Не юродствуй. Кавалер у тебя культурный. Этого у него не отнять, хоть и роду-племени по рождению не прибавить. - Не понял, - честно сознался Виктор. - Не понял он! – взорвался Фельцман снова. – Два дня назад вы с кем опять в салоне шатались?! Дай-ка поцитирую городские сплетни – «глаз не отвести, взгляд не оторвать»… - С Крисом… - Третий - кто? Что за, тьфу, прости, господи, «у Виктора и Кристофа совершенно очаровательный брюнет, ласковый, как котенок, ну хоть бы на минутку выпустили из рук, хоть имя узнать»?! Виктор непристойно хихикнул, шмыгая носом. - Джорджи такое впечатление произвел?.. Ух, неслабо. - Виктор, КТО?! - Ну Юра… Юрка… - Вить, пожалей мои нервы и свои уши. Оторву ж. Лучше сразу покайся. Виктор чужие нервы жалеть приучен не был. - Показать могу. - Да неужели?.. Стоп. Виктор!!! Ты же не хочешь сказать, что… Виктор хвост за спину эффектно отбросил и посерьезнел разом так, что Фельцман поверил – вот этому шалопаю уже двадцать, полмира у ног лежит, вторые полмира лечь мечтает. - На него нельзя кричать, Яков. Вам нельзя его отчитывать. Хотите – мне потом скажете все, что на душу ляжет и язык повернется сказать. Фельцман аж заразился этой невероятной серьезностью. - Это почему еще? Господи, Вить, ну не душевнобольного же ты… - Мой компаньон, - голосом подчеркнул Виктор это невообразимое «мой». – Мой и Кристофа. И с ним не так давно случилось несчастье. И пусть я не знаю, что с ним случилось, пусть он не помнит о себе ничего. Но он – мой. Мой и Криса. И даже вам, Яков, я не позволю… Однажды Фельцман случайно оказался достаточно близко, чтобы услышать, как может с Виктором разговаривать его кавалер – серьезно, проникновенно. Так, чтобы за душу брало и не опускало. Так, чтобы слыша сейчас эти интонации, всерьез задуматься – можно ли в двадцать найти в себе такие же силы? Или позаимствовал Виктор… и если позаимствовал, то тут только снять шляпу и отойти в сторону. - Показывай, - сдался Яков. Виктор кивнул, и повел, показывая дорогу. По факту – в гостиную, ковер перед незажженным камином в которой облюбовал, видимо, тот самый «очаровательный брюнет». Короткая стрижка, темная рубашка. - Версия имени для всех – Джордж. Ему нравится – Георг. А мне позволено сокращать, как от нашего… Юрка, Юра, - проинформировал Виктор на ходу, останавливаясь перед не особо отреагировавшим на вторжение парнем. – Юр. Отвлекись ненадолго, представлю тебя своему наставнику, - позвал блондин, протягивая руку. Кожаный пояс, который парень прошивал, лег на пол, руку Виктора приняли привычно, плавно, изящно почти. - Да, конечно. Фельцман смотрел в синие глаза и мечтал не чувствовать, как земля из-под ног уходит. - Господи. Георгий. Витька… Виктор озадаченно перевел взгляд с наставника на того, кого «компаньоном» называл. - Вы знакомы? - Нет, - почти сразу отозвался брюнет. Улыбнулся вежливо, отстраненно. – Может быть, он знал меня раньше?.. - Витька… поганец. Да и ты хорош… - Яков, замолчите!!! Не заметить, как брюнет почти в плечо Виктора вжался, вцепился – невозможно. Фельцмана покачнуло. - Георгий. Очнись. Ты не помнишь меня? Как ты нашел Виктора? Почему не меня, не Лилию? В конце концов, господи, как ты выжил?! - Я не… искал. Никого. Вик и Крис… нашли. - И ни слова не сказали… - Яков, прекратите! Я просил же вас… - Вить, а Вить, - задушевнейше позвал Фельцман. – Ты сам кричать притормози. Он с тобой сейчас на каком языке разговаривает? - На… - Виктор ошарашенно обернулся. – Джорджи. Ты меня ведь понимаешь? - Да, конечно. - И сейчас понимаешь тоже. - Да, конечно... Это плохо? Виктор? - Это ошалеть как непонятно, - окончательно перешел Виктор на русский. Подергал кончиком носа, чтобы не выругаться. Привычным жестом уже потянулся, легонько касаясь губами уголка рта растерявшегося товарища. И если смолчать получилось у Виктора, то Яков выругался вполголоса. – Не надо ругаться, Яков. Георг – мой Юра, не тот, кого вы называете Георгием – испуган. Вашим криком, в том числе. И я буду успокаивать его так, как посчитаю нужным. А вы… расскажите пока. Казалось бы, зачем выходить в тамбур, если не куришь? А вот поди ж ты – тянет. Романтика. Тянуло всюду - улыбаться стайке девушек на перроне, подмигнуть малышу-трехлетке по соседству, выйти в тамбур, просто – чтобы посмотреть в окно. На несколько минут встать со своего места, оставив рюкзак с документами - пройти по следующему вагону. Потом по еще одному. Наверное, это глупо – вертеть в пальцах купленную прямо перед посадкой серебряную подвеску с собственным именем. Такая, знаете ли, смешная сувенирная безделушка. Может быть, и не серебряная даже. Мать рукой только махнула – тянет парня на романтику дороги, да сама с отцом в семнадцать с восторгом вспоминала первую «взрослую» поездку. Тем более - тут и ехать немного, это не просторы России, пусть погуляет по поезду. А там пара часов – и старого друга семьи увидит, наконец… поседел Яков за много лет. Сказал – привози сына, у меня воспитанник его лет, позанимаюсь с обоими. А общительного брюнета потянуло дойти до самого конца поезда. Это так здорово – смотреть, как уходят вдаль рельсы, деревья, да и просто небо… …подвеска в пальцах. Удар. Просто он уходил из первого вагона за десять минут до лобового столкновения. Нет при себе документов. В списках пассажиров – в первом, превратившимся в комок из железа и кровавого месива, вагоне. И совсем не серебряная подвеска с именем в последнюю секунду сжавшихся пальцах…