В шкафу все лежало вместе: белье, доклады, лекарства и, где-то среди носков, старая пожелтевшая фотография. На фотографии вихрастый юноша в косоворотке улыбался. Рядом с ним стояла девушка в большой шляпе — такие шляпы носили до войны. От шляпы легла густая тень, и лица девушки не было видно. Шор никому не показывал карточки, да и сам никогда на нее не смотрел. Он только время от времени, хмурясь, проверял, лежит ли она под книгами или под бельем. (Илья Эренбург «День второй»)
Глава 1. Его детство
Я строгаю цветные карандаши. Не точилкой, а небольшим острым ножом. Стружки разлетаются по столу радужным дождем. Шерлок спит, свернувшись в кресле. Завтра его первый день в школе. И для меня это также будет первый день — в настоящей школе с настоящими живыми детьми. Раньше я обучался на дому и это полностью устраивало и меня и моих родителей. До тех пор, пока нам не пришлось переехать в новый дом…. До тех пор, пока моя сестричка, моя дорогая Эвер, не сделала то, что сделала… Теперь родители считают, что новая обстановка поможет нам всё забыть. Возможно — Шерлоку. Но точно не мне. Почему я не заметил, к чему всё идет? Был слишком занят… Слишком занят собой. Слишком занят Шерлоком. Как и любой мальчик, я всегда хотел брата, поэтому рождение Эвер не стало для меня событием, а вот Шерлок… Теперь я понимаю, что был не прав, но это уже ничего не изменит. Эвер далеко, и я даже не знаю, увижу ли ее когда-нибудь. А Шерлок… Я точу новые карандаши за своим новым столом, в своей новой комнате, в нашем новом доме. Он совсем не такой, как та родная усадьба, к которой я привык. Не такой большой, не такой старинный, не такой мрачный… Но того дома больше нет. Так же, как больше нет Виктора Тревора. Так же как больше нет улыбки на губах моего брата… Я чиню детские карандаши так же, как чиню теперь исковерканную душу маленького мальчика. Я срываю куски древесины тонким ножом, чтобы обнажить яркий грифель. Так же мне предстоит, слой за слоем, вырезать ненужные воспоминания из памяти Шерлока, чтобы обнажить его острый ум, сделать точным и красивым, как мой. Я сделаю всё, чтобы он никогда не вспомнил того, что случилось. Чтобы он никогда не вспомнил Виктора Тревора и наш старый дом. Никогда не вспомнил Эвер. Я придумаю красивую сказку про Восточный ветер и Рыжую бороду. Я защищу его ото всех опасностей этого мира. Я сам стану его миром. Я заканчиваю с карандашами и убираю их в детский портфель. Всё готово к новой жизни Шерлока. К жизни, за которую я теперь буду нести вечную ответственность. К жизни, о которой я буду заботиться неустанно. К жизни, которую я лично устрою так, чтобы никогда и ни что ему больше не угрожало. Я легко поднимаю брата на руки, переношу в его комнату, укладываю в кровать. Шерлок лишь жмурит глаза, не просыпаясь. Похоже, ему опять снится кошмар. Я легко дую на бледный лоб и накрываю хрупкое тельце одеялом. На его губах появляется слабая улыбка — кошмар отступил. «Я всегда буду рядом», — говорю я шепотом и ухожу в свою комнату. Мне тоже надо подготовиться к завтрашнему дню. Ведь я должен быть самым лучшим во всём. Должен стать идеальным примером для брата.***
Сегодня у Шерлока день рождения — ему исполняется 10 лет. Я подарил ему микроскоп, и мой мальчик действительно счастлив. За эти годы я и впрямь стал всем его миром. И действительно хорошим примером — лучший ученик школы с безукоризненным поведением. Он действительно забыл Эвер и Виктора — спасительное свойство детской психики. Но я, конечно же, забыть что-то уже не в силах. Зато я всегда буду в силах сделать так, чтобы подобное никогда не повторилось. У Шерлока практически нет друзей. Ведь его лучший друг — это я. Но я уверен, однажды они появятся. И им, также, как и ему — ничего не будет угрожать. Я позабочусь об этом. Я сделаю всё, чтобы получить необходимые возможности. Я всегда буду контролировать ситуацию. Мне скоро 17 и предстоит покинуть дом, чтобы продолжить учебу. Я удивлен, но Шерлок отнесся к этому совершенно спокойно: не возмущался, не просил остаться. Уже сейчас он понимает, как важно для меня обеспечить себе достойное будущее. Обеспечить достойное будущее НАМ. Мой мальчик обещал мне писать каждую неделю. А я, в свою очередь — всегда приезжать домой хотя бы на Рождество. И я уверен, что эти обещания мы сдержим. Ведь больше всего мы боимся разочаровать друг друга. Шерлок почти не притронулся к торту. Я вижу, как ему не терпится выйти из-за стола, чтобы воспользоваться своим подарком. Но я жду — соблюдаю этикет, ведь у нас гости — родственники и друзья родителей. Шерлок снова не пожелал пригласить на праздник одноклассников. Когда родители позволяют нам выйти из-за стола, Шерлок летит в свою комнату почти вприпрыжку. Я едва поспеваю за ним, стараясь вести себя как взрослый. Хотя сейчас мне действительно хочется, как в детстве, устроить перегонки на лестнице. Потому что, когда я вижу своего мальчика счастливым, я и сам становлюсь таким же. За микроскопом Шерлок становится непривычно серьезным и собранным. Мне бы никогда даже в голову не пришло столько вариантов для изучения этим прибором. Интересно, что мой брат не просто рассматривал мелкие предметы: он сразу придумал сравнивать их между собой. Мы сравнили след от карандаша, ручки и фломастера на бумаге, несколько видов ткани и, конечно же, наши волосы. Интересно, но наши волосинки действительно выглядели по разному: как медный и стальной провода. Когда Шерлок смог оторваться от микроскопа, была уже глубокая ночь. Я пытался уговорить его лечь, но брат потянул меня на кухню. Стараясь быть тихими, чтобы не попасться родителям, мы нашли и доели остатки торта. Мы ели руками и в темноте. В итоге все вывозились и, едва сдерживая смех, так же тихо попытались пробраться в ванную, чтобы отмыться. Конечно же, в конце концов мы были раскрыты и отправлены по комнатам. На пороге Шерлок обернулся и одними губами прошептал мне: «Больше я не попадусь». Почему-то я не сомневался в этом и оказался прав — Шерлок никогда никому впредь не попадался, если конечно сам не хотел этого.***
Шерлок действительно пишет мне очень часто, и я стараюсь всегда ему отвечать. Благодаря этим письмам я могу видеть, как он меняется — взрослеет. Постепенно его слова становятся всё менее наивными, более жесткими и ироничными. Он очень наблюдателен — мой мальчик — и всегда спешит поделиться со мной своими выводами: пожалуй, слишком зрелыми для его возраста. Вместе с этим в его письмах остается всё меньше нежности, но меня это не удивляет: из ребенка он превращается в подростка. И мне жаль, что я не могу быть рядом, чтобы помочь ему в этот сложный период. Но он по-прежнему восхищен мной, по-прежнему безоговорочно доверяет и действительно сильно скучает по мне. И каждый раз, когда я приезжаю домой — на Рождество, на его или свой день рождения, на летние каникулы — каждый раз между нами всё по-прежнему. Мы так же близки, как когда ему было 7, и моё сердце всё так же наполняется счастьем, когда я вижу его улыбку. — Жена Смита изменяет ему с булочником, — говорит Шерлок мне на ухо, когда мы прогуливаемся по окрестностям в канун Рождества. — И как же ты об этом узнал? — я не скрываю гордой улыбки: мой брат снова прав. Шерлок скороговоркой выдает цепочку своих умозаключений, включающую запахи, особенности одежды и украшений, расписание дня всех участников и детали убранства помещений. Я довольно киваю головой, а потом спрашиваю: — Как давно? — Я не… — Шерлок спотыкается на полуслове. — С прошлого февраля, — отвечаю я. — Как ты? — в глазах брата неподдельное восхищение. — Обращаю внимание на их окна каждый раз, когда приезжаю. В прошлом году я был дома и в январе и в феврале и заметил различия. Всё просто, — я улыбаюсь брату, а он смотрит на меня широко-распахнутыми глазами и, кажется, хочет впитать каждое мое слово, хочет вдохнуть каждый мой выдох. — Я расскажу Смиту? — Шерлок утверждает и спрашивает одновременно. — Не сейчас, — я стараюсь, чтобы мои слова не звучали слишком жестко, но кажется, я всё же его задел. — Прибереги информацию для более подходящего случая. Ты учишься в одном классе с его сыном. И тебе может пригодится… — Нет! — брат перебил меня слишком резко. — Я сам расскажу Смиту. Завтра же. Я только вздыхаю — спорить с ним сейчас бесполезно. Да и стоит ли? Столкнувшись с неприятием своего заявления, он и сам поймет, что так делать не стоит. К сожалению, я ошибся. Смит наорал на него и выставил за дверь, продолжающего тараторить список доказательств. Позже точно так же он выставил свою причитающую жену. И Шерлок посчитал это победой, а мои попытки доказать обратное натолкнулись на абсолютное нежелание слушать. Похоже, я все-таки избаловал своего мальчика и теперь он уверен, что всегда и во всём прав. Кажется, стараясь оградить его от бед, я забыл защитить брата от самого себя. И именно он сам, в итоге, окажется своим самым страшным врагом.