Два процента

      Тебе шестнадцать. Гормоны бушуют, отличные друзья рядом, симпатичная девушка, с которой, в принципе, всё взаимно. Иногда — вписки, почти всегда — развлечения. Разве что-то ещё нужно нормальному подростку, чтобы быть относительно счастливым?       Тебе не нужно ни черта, кроме того, чтобы по ночам ты спал спокойно. Ты готов жить без корешей, девушки, компьютера, господи, ты готов на всё, чтобы твоя жизнь была не такой, как сейчас.       Хотя их у тебя и так нет. Вместо них у тебя есть отец.       Ты жертва сексуального насилия в семье. Тебе хочется выблевать эти слова в ближайшем толчке, но тебе и так нечем. Ты просто ни черта не ешь.       Ты, чёрт возьми, даже уже не помнишь, когда это началось. Тебе кажется, что еженедельные ночные посещения Дирка («я же говорил называть меня Бро») были всегда. Всегда были грубые прикосновения к твоему телу, грубые толчки без предшествующей растяжки, а потом сигаретный дым совсем рядом. Бро не курит. Почти никогда. Но в любом случае на твоей тумбочке лежит пачка сигарет, которую ты не убираешь.       Раз в неделю, иногда два раза, Бро-Дирк приходит к тебе в комнату и садится на кровать. Он не включает свет, но ты всё равно не спишь.       Тебе кажется, что, не будь этого всего, внешне ты бы выглядел намного лучше — без синяков под глазами от недосыпа и без болезненно торчащих рёбер.       Ты никогда не спишь больше трёх часов, потому что Бро ложится под утро. Пока в его комнате не гаснет свет, ты просто не можешь уснуть.       А когда он гаснет, ты лежишь ещё с минуту и почти сразу же засыпаешь.       Если Бро выключил свет, это может означать две вещи. Либо он идёт спать, либо он идёт к тебе. И во втором случае вас отделяет только коридор, который преодолевается им за несколько секунд. Если проходит минута и его нет — этой ночью можно спокойно спать. Ну, если за два-три часа до подъёма в школу можно выспаться.       Прогуливать ты не можешь.       Одно время ты пропускал первые уроки, чтобы восполнить хотя бы немного суточную норму сна. Чтобы продолжать выглядеть хотя бы отчасти круто. Чтобы не выглядеть заёбанно.       Потом твоя классная настучала Бро, и той же ночью ты получил сполна.       Так вот. Эти ночи.       И сексуальное насилие в них. Тебе до ужаса мерзко произносить это про себя, но ты повторяешь это словосочетание раз за разом.       Сексуальное насилие.       Сексуальное насилие.       Сексуальное насилие.       Кажется, это началось ещё до того, как у тебя начал нормально вставать член. Если бы ты это рассказывал кому-то вслух, ты бы рассмеялся. — Эй, Дейв, почему ты смеёшься? Это же, чёрт возьми, не смешно. — Эй, чувак. Без иронии я бы уже давно сдох.       Этот диалог тебе нравится. И ты сохраняешь его в заметки на своём смартфоне. Если бы твои заметки открыл посторонний человек, он бы умер от количества пафоса, заключённого в них.       Пожалуй, ты умер бы без пафоса, а не без иронии.       Так вот, твой член. Вау, сам факт того, что он вообще стоит после многих лет такого дерьма, тебя поражает. Ты бы записал и это в заметки, но решил ограничить себя от напоминаний о сексуальном насилии.       И он никогда не стоит на парней. И уж тем более не на Бро, которому, собственно, плевать на то, что и у кого стоит.       В учебнике по виктимологии — да, одно время ты скатился до книжек по психологии — говорилось, что только около двух процентов педофилов садисты. «Бинго» — отбиваешь пятюню сам себе в зеркале. Хотя, возможно, Бро просто плевать. Про таких тоже было написано, но статистика не утверждала.       Каждый пункт в описании жертвы такого человека — как насмешка, вызов. Депрессия? Ха, ты готов харкнуть в лицо тому, кто это написал. Потому что ты самый ненапряжный чувак в твоей ебанутой школе. Попытки суицида? Лол, сосите, я буду жить вечно. Боязнь оставаться в помещении с определённым человеком? Тысяча ха.       Ты не боишься быть рядом с Бро. Днём. Ты боишься только когда под тяжестью его веса немного проседает твоя кровать и с тебя стягивается одеяло. Ты пытаешься вглядеться в темноту, увидеть его лицо... Но нет. Шторы у тебя в комнате теперь намеренно толстые, чтобы ни один луч фонаря или луны не проник к тебе в комнату ночью.       Обычно он не очень нежен. Ты даже не можешь припомнить момента, чтобы вы целовались или что-то подобное.       Ты чертовски хочешь спать. Всегда. Поэтому ты стараешься как можно быстрее стянуть с себя трусы — ты спишь без пижамных штанов, в одной майке и белье — и потянуть Бро за руку, притягивая к себе. Это уже не так страшно, как первое время.       Ты не помнишь, когда это было, но в тебе было максимум пять футов. И, наверное, весил ты где-то столько же, сколько и сейчас. Если не больше. Но ты прекрасно помнишь, как Бро вжимал тебя в кровать, оставлял на руках синяки, затыкал рот. И делал то же, что делает сейчас — просто тогда воспринималось по-другому.       Как ёбаное сексуальное, мать его, насилие. Сейчас это скорее обязанность, что-то вроде супружеского долга. Ты даже фыркаешь в ответ на такие мысли.       Обычно Бро не заставляет себя долго ждать. Ему просто нужна разрядка, трахнуть тебя, покурить и убраться восвояси. Собственно, тебе нужно абсолютно то же самое.       Возможно, когда-то он тебя и растягивал, но сейчас в этом вы не видите смысла. Очевидно, Бро ярый противник каких бы то ни было прелюдий, поэтому ему стоит сказать спасибо хотя бы за то, что он использует свою же слюну в качестве смазки.       Пожалуй, это тебя бесит больше всего. Слюна. Мезкое ощущение едва-едва влажной головки, проталкивающейся в тебя и понимание, что это, чёрт возьми, слюни. Об этом ты стараешься не думать, приподнимая колени ближе к груди и расслабляясь.       В тебя входят сравнительно легко. Но ты всё равно не сдерживаешь сдавленного стона, когда этот мудак начинает вбиваться в твой разработанный сотнями таких же проникновений зад.       И это тебя бесит. Бесит так, что ты с радостью бы оставил на плечах, за которые держишься, несколько царапин, но мешает то, что бесит тебя почти так же, как слюни. Бро полностью одет — лишь слегка приспущены штаны.       Поэтому остаётся лишь шипеть, поворачивая голову в сторону и пытаться спрятать лицо в подушку, дожидаясь, пока Бро не наиграется и не кончит. Чёрт бы его побрал.