Я обещаю вернуться — никогда, в никогда.
Хибари, уставший от бездействия, вновь выжидающе посмотрел на Саваду. Рядом, в кресле, болтая ногами, сидел Реборн и ухмылялся в кружку с кофе. Тсунаёши ещё раз взглянул на самого опасного Хранителя и качнул головой. — Не могу, Хибари-сан. Таких заданий сейчас нет. И никто из троицы разработчиков коробочек не появлялся. Может быть, у Гокудеры-куна что-то есть? Он часто проверяет разные заказы, мог что-то забрать на перепроверку, — разводит руками Савада. «Врёт, — думает Кёя, — Уже почти десять лет на верхушке мафии, а врать так и не научился», — отстранённо решает Хибари. Он замечает несколько папок с интересными для него заданиями. Хибари оказывал им услугу, но Савада этого не понимал, в отличие от Реборна. Вон, сидит, ухмыляется, хищный подросток. Всё ещё выносит Саваде мозги и ухмыляется. Реборна, в общем-то, трогать без надобности Кёя не станет. И даже если будет надобность, легче всё решить через Гокудеру. Кёя разворачивается и уходит прочь. Он с закрытыми глазами может найти кабинет Хаято, его туда чаще всего отправляют: сдать доклад, прояснить стратегию, взять задание, найти хорошего противника, который будет драться хоть в девяносто процентов полной силы Облака. Хаято сначала матерился, курил раза в два больше, а после привык. Иногда сам приходил на территорию хищника, словно к себе домой, как и его наглая кошка, клал папку с заданием и спал несколько часов кряду в неудобной позе, отдыхая в тишине, пока Хибари знакомился с делом. Ури, засранка, от Кёи была в полном восторге, подставляла самые беззащитные места, урчала и ни разу не царапала хищника, в отличие от своего носителя. Кёя проводил мысленно параллели. Вон Хаято как устроился, неудобно, но выглядит расслабленно, подставляет самые уязвимые места, руку только протяни, чтобы почесать его, как кота, или шею сломать, но если попробуешь, то и пальцы откусить может. Хибари знает это, видел его клыки, что он так тщательно скрывает. Он как кот. Дикий, неприручённый, только на время его вот обуздали, а в битве — и не поймёшь, откуда несёт кровью и горелой плотью, откуда взрывы. В бою Хаято другой — живой он в бою и зубы скалит, как его кошка. Не за дипломатические же его заслуги прозвали Ужасающей Правой рукой Десятого босса Вонголы. А Савада не видит этого. Держит на привязи и не отпускает, а сам не знает того, что убивает своего Хранителя своими же руками. Хаято бы подошло быть свободным, вырваться из-под контроля. Хибари бы был рад, произойди это. Хищник смотрит на дверь, перед которой остановился, прислушивается, а после мягко толкает, входит бесшумно и так же бесшумно закрывает дверь. Хаято работает, погружён в бумагу с головой, вымотался весь, начал терять свою кошачью грацию и обаяние. — Пошёл вон, — говорит, не поднимая головы, Хаято. — Мне похуй, что тебе сказали, — скалится он, неосознанно, показывает длинные клыки, которыми может спокойно разодрать вражескую глотку даже через слой самой прочной одежды. Хибари подходит ближе, настолько близко, что почти утыкается коленями в стол, берёт прохладными ладонями лицо Хаято в свои руки, наклоняется, чтобы легонько укусить за губу, и выдыхает ему в рот: — У тебя есть то, что мне нужно. Зверёк и хищный подросток в этом уверены, — говорит Хибари, начиная поглаживать скулы Хаято большими пальцами. Если этот кот кем и приручён, даже если он и не признаёт это, то только Кёей. Не Савадой, не Реборном, не кем-то другим. Только Кёей, потому что только он может увидеть его клыки. Хранитель Урагана неосознанно подаётся чуть вперёд, прикрывает глаза и трётся щекой о правую руку Кёи. У того уголки губ приподнимаются в подобии улыбки. — Потом ты пойдёшь ко мне на базу без своих документов и не выйдешь оттуда, пока я не вернусь. Хаято фыркает, жмурится и уходит от рук Кёи, тот и не пытается его удержать, а после принимается за оставленный документ. Хибари терпелив настолько, насколько терпеливы могут быть только хищники, что выжидают свою жертву, чтобы убить наверняка. Хаято цокает языком, откладывает документы и достаёт из одного из ящиков в столе папку, после чего отдаёт Кёе. — Ты идёшь со мной сейчас, — говорит Хибари и разворачиваясь, идёт к выходу из кабинета Гокудеры. Хаято идёт следом — по-другому никак. Хаято, в общем-то, редко бывает таким послушным, поэтому Хибари даже почти рад, что тот такой податливый. Кёя ловит любые изменения в Хаято, любую маленькую эмоцию, любое изменение состояния и всегда знает, что для него нужно в итоге. Хаято почти не удивлён, когда Хибари ловит его в ловушку из своих слов и действий, подкупает странным проявлением заботы и тысячей изменённых «мой». Хаято почти уверен, что он весь пропах хищником, стал его собственностью, был ей, потому что внутри него что-то растормошили, разбудили, вернули к жизни. — Больной ублюдок, — говорит Хаято, когда его вжимают в дверь, а после в стены, усаживают на тумбочки и целуют, кусают, метят, как своего. — Когда я вернусь, ты должен быть здесь. И я узнаю, если ты выходил отсюда к тем травоядным. Где выход на воздух, ты прекрасно знаешь, — говорит Хибари, дыша ровно и спокойно, но Хаято видит его расширенные зрачки и желание либо хорошо потрахаться, либо подраться, а лучше и то и другое. — После хорошей драки — хорошей секс? — щурит глаза повеселевший Гокудера. Запрокидывает голову, смеётся хрипло, но выглядит чуть лучше, чем в кабинете, оживать начинает. — Конечно, — легко соглашается Хибари. Ему всё равно на личное пространство Гокудеры. — Завтра утром? — спрашивает Хаято, на что получает лишь кивок. Усмехается, укладывается на пол, аккуратно утягивая за собой Кёю. Тот проводит по волосам Хаято, тянет, заставляя запрокинуть голову, и ставит засос под челюстью, а после целует линию челюсти, прихватывает зубами мочку уха, чуть тянет и ухмыляется, когда Хаято резко выдыхает. Гокудера пихает его, говорит что-то о том, что он не умеет определяться, что хочет, пока Хибари не ловит его в стальные тиски, укладывая на себя, как большого кота. Мужчина упирается подбородком в грудь Хранителя, а после прикрывает глаза. — Если уснёшь здесь, то я не собираюсь тащить тебя до комнаты. Хаято лишь насмешливо фыркает, и всё же приоткрывает вновь глаза. — Хорошо. Тогда пошли. Я устал, — говорит подрывник, выбираясь из объятий Кёи и вставая, чтобы после направиться в душ. Кёя почти рад, что его скука приводит к подрывнику. Кусакабе давно не удивляется, что Хаято на время разлётов Хибари не уходит на миссии. Хибари тогда был крайне взбешён, когда он оказался в числе первых, кто исчез. Хибари ещё не был готов встретить подростка Гокудеру. Он был рад, что тот так редко попадает под базуку и лишь пару раз появлялся рядом с ним. — С каждым таким полётом что-то меняется, — говорит обычно Гокудера. — Это не проходит без следа, потому что если знаешь хоть часть своего будущего, то хочешь изменить его. Хибари знал, на что тот намекает, но всегда тактично молчал. Второго Бьякурана мир бы не выдержал. А может и выдержал, кто знает? Утром, пока Хаято ещё спал, Хибари улетел на другую часть света. Ему нравилось охотиться за коробочками, чувствовать запах чужой крови и слышать, как ломаются кости и стонут враги. Он насыщался драками, как личным наркотиком. Каждый раз ища противника сильнее, лучше, быстрее, умнее, чтобы тот достал до его уровня, но чаще всего они были не интересными и скучными, быстро сбивались в стадо и доставляли таким образом ещё большее садистское удовольствие для Кёи, когда он их избивал. — Ты не пойдёшь на задания, пока я не вернусь, — говорит Хибари. — Либо не выйдешь отсюда вообще. Мне всё равно, что там вякнет зверёк и хищный подросток, — ставит свои условия Хибари, сложив руки на груди. Хаято смотрит недовольно, сверлит взглядом, старается выбить свою свободу назад, но не может. — Я не хочу таких казусов вновь, — бросает хищник, уходя. Гокудера лишь трёт переносицу. Грёбанный собственник. Не отпускает его и печётся, словно о маленьком. Ревнует. И не хочет, чтобы что-то такое случилось вновь. — Придурок, — вновь повторяет Хаято в пустоту и усмехается. Гокудера в итоге всё равно выбивает себе право ходить на задания в отсутствии Кёи при ряде условий. Это лучше, чем просто умирать от скуки. — Можешь не возвращаться, — говорит сонный Хаято в пустоту. Хибари наверняка уже летит в самолёте. Гокудера переворачивается на другой бок и утыкается носом в подушку, на которой спал Хибари. Он готов проклясть грёбанного хищника и ещё с тысячу раз сказать, чтобы тот не возвращался. Потому что знает, что тот не послушает и вернётся вновь. Даже если весь мир вновь начнёт рушиться.И перед тем, как очнуться, Я обещал вернуться.