Water Lily / Водная Лилия

– Поверить не могу, что ты действительно это делаешь, – бормочет Ирис, обнимая себя руками. – Ой, да брось, – даже дразнясь, Лиллиум проявляет нежность, а не грубость. Он снимает футболку у края бассейна, отталкивает свои туфли подальше от воды. Парень вырос за годы отсутствия Ириса, и это трудно не заметить. Когда-то они были довольно похожи фигурой, но теперь Лиллиум набрал около 20 фунтов мышц (чётко очерченных), и теперь он гораздо шире. Полупрозрачный голубой свет, отражённый на поверхности бассейна, подсвечивает кожу Лиллиума и придает ей странный, болезненный тон, который заставляет его выглядеть чем-то неземным, недосягаемым, не от мира сего. От этого сердце Ириса слегка ускоряется. Он слишком часто видел смерть Лиллиума, чтобы не чувствовать беспокойство, когда тот кажется вне досягаемости. – Полезай в бассейн, трусишка, – Лиллиум хихикает, кидая в него свою футболку, и соблазнительно подмигивает. Ирис хмурится. – Я достаточно умён и не горю желанием заболеть пневмонией, как кто-то, чье имя я могу назвать. – Знаешь, хоть ты так и говоришь, ты всё ещё здесь. Лиллиум плавно выпутывается из расстегнутых джинсов, насвистывая мелодию, как если бы он танцевал стриптиз, и, перед тем как запустить джинсы в Ириса, крутит их у себя над головой. Ирис закатывает глаза и уворачивается от штанов, сделав всего один шаг, но чувствует, как улыбка невольно появляется на его губах. – Хорошая попытка. Лиллиум улыбается в ответ гораздо честнее. Так странно видеть его в нижнем белье, хотя, определенно, это не первый раз, когда Ирис с почти обнаженным парнем. Просто это… это по-другому с Лиллиумом, потому что Ирис помнит, как они принимали душ вместе после уроков плавания или как вместе ходили в местный бассейн летом. Он помнит, как подшучивал над Лиллиумом, потому что Бегония продолжала его преследовать повсюду, когда ее друг отсутствовал; помнит, как они держались за руки, прыгая в воду. Ирис помнит, как знал Лиллиума настолько хорошо, что мог распознать значение каждого его вздоха, как их взгляды были прикованы друг к другу, знающие и заговорщицкие. Теперь в его друге есть темнота, которая пугает; между ними теперь расстояние, и он не уверен, что сможет преодолеть его в одиночку. И Лиллиум кажется гораздо старше. Из мыслей его вырывает внезапное движение, которое Ирис замечает краем глаза, и он отступает назад, когда Лиллиум прыгает в бассейн. Его друг блаженно вздыхает. – О да, вот это дело. Ирис фыркает. – Там всего лишь обогреватель, а не дилдо. – Ооо, тупица Ирис. Я откопаю его, – Лиллиум игриво брызгается. – Эй! – он хнычет. – Осторожней, придурок. – Неа, – ещё одна волна брызг, и в этот раз она достает его и мочит туфли. – Что будешь делать с этим? Ирис громко сглатывает. Лиллиум, похоже, веселится, брызгается, как будто они просто дети. Опустив лицо наполовину в воду, он пускает носом пузыри (мерзость). И да. Лиллиум ни за что не упустил бы шанса подурачиться, не так ли? (Это не имеет совершенно никакого отношения к тому факту, что Ирис, наверное, на самом деле хочет сделать это. Наверное, хочет вести себя, как придурковатый двенадцатилетний в пустой школе, хочет наделать шуму и поиграть с огнем. Наверное, хочет толкнуть Лиллиума по ноге под водой и почувствовать его кожу). Раздеться меньше чем за 30 секунд легко, и на этот раз Лиллиум не освистывает это, просто отворачивается, а после Ирису всего лишь нужно закрыть глаза и не думать о том, что, возможно, вода может быть холодной. К счастью, его встречает тепло, вскоре сопровождаемое бурными аплодисментами Лиллиума, который ещё больше брызгается в лицо, приветствуя его. Серьезно, он порой совсем как щенок. – Я считаю это большой победой, – Лиллиум шутит, наваливаясь на него. – Я всё ещё помню, как нам было по четырнадцать и ты стал эмо и всё такое… – Я не был эмо! – Как тебе будет угодно, – пропел Лиллиум. – В любом случае, ты перестал ходить со мной на пляж. Я часами уговаривал тебя зайти в воду. – Ага, – бормочет Ирис в ответ, слегка дрожа. – Ну, у меня был очень ограниченный бюджет, и водостойкий лак для ногтей в него не входил. – Миленько, – мурчит Лиллиум, и мягкий вздох опаляет щеку Ириса. Его друг откидывается назад на воде, позволяя ей удерживать себя на плаву. Пару минут Ирис позволяет ему побыть в тишине. – Вот бы Бегония была здесь, – наконец шепчет он спустя, кажется, вечность. В его голосе слышится нечто на грани сожаления и обиды, приправленное соленым послевкусием беспомощности, что иногда проскальзывает. – Ей не так уж нравятся бассейны, но она обожает море. Лиллиум всегда говорит о Бегонии в настоящем. Ирис не исправляет его. Это было бы бессмысленно в любом случае. – Она бы тебе понравилась, – голос Лиллиума ломается в конце предложения, разрывая напряженную тишину. Ирис кусает себя за верхнюю губу. – Да, наверняка, – он сомневается, но затем подплывает к Лиллиуму, сплетая их руки вместе. Его друг пристально смотрит на него, приоткрыв рот и удивленно подняв брови, но он просто сжимает его руку, обнадеживая. Это то, что нужно Лиллиуму прямо сейчас. – Бегония потрясающая, судя по твоим рассказам. – Так и есть, – Лиллиум снова улыбается, а Ирис, наконец, может дышать. – Я не знаю, Ирис, я начинаю думать, что всё связано. И твоя сила столько всего меняет… – Расскажи мне об этом, – он бурчит, нежно ведя пальцами по внешней стороне ладони Лиллиума. Он находит знакомый шрам между указательным и средним пальцем, всего лишь короткая белая полоска. Лиллиум получил его, когда они, будучи детьми, пытались порезать лук. – Из-за этого у меня всё ещё головные боли. – Не только это, – говорит Лиллиум с хрипотцой. – Ты всегда был потрясающим, я знаю это ещё с тех пор, как мы были детьми. Но сейчас? Сейчас ты… Ты почти как сила природы сама по себе. Ирис фыркает. – Это было слишком пафосно? – Местами, – Лиллиум, встав на ноги, подбирается ближе до тех пор, пока они не оказываются друг напротив друга. Его глаза темны, а ресницы подрагивают. – Чем пафоснее, тем ближе к правде. Ирис отводит взгляд, сглотнув. Он прислоняется предплечьем к краю бассейна, прислоняясь лбом к прохладным белым плиткам. – Мои силы облажались сегодня. Я просто оступаюсь во времени, как идиот, Лиллиум. Не говори об этом круче, чем есть на самом деле. – Ты не оступился, когда спас меня, – мягко отвечает Лиллиум. – А что, если оступился? – он не может не спросить, повернув голову в отчаянии. Он кусает верхнюю губу. – Что, если я оступился, Лиллиум? – Ты не оступился, – напоминает ему Лиллиум и обнимает за плечи рукой, тепло и успокаивающе. Этот знакомый вес на его спине, присутствие, что заботится о нем столько, сколько он себя помнит, а сейчас он испытывает нечто новое, нечто, от чего пересыхает во рту и мысли рассыпаются, не успев проясниться. – Ты не оступился, и я всё ещё здесь. Ирис ничего не отвечает, лишь склоняется к нему. Он будет краснеть из-за этого завтра, когда снова будет существовать пропасть, разделяющая их, но прямо сейчас он нуждается в утешении больше, чем в прогрессе их сложных отношений. – Я не оставлю тебя, Ирис, никогда, – нежно шепчет Лиллиум в его волосы. – Если ты ничего не знаешь, по крайней мере, ты можешь запомнить. Ирис закрывает глаза и позволяет бассейну смыть все его тревоги.