Безумие-16

Журналист прочёл и закрыл папку. Он положил на неё сверху ладонь, задумчиво гладя шершавый чёрный пластик, словно успокаивая прячущуюся внутри боль. Я молчала. Затем он пролистал работу вновь и произнёс: - Это ведь не ошибка?.. Название. Я поняла, что он имеет в виду - рукопись называлась "Шестнадцать", ясно намекая на количество героев. Тогда как одна из глав была пропущена, и в сумме вместо шестнадцати выходило пятнадцать. - Нет, не ошибка. Знаете, он ведь не читал свою работу сам, автор. На защиту пришёл в сопровождении друга. И тот отвечал за него. Тогда как сам Достоевский сидел рядом с совершенно сумасшедшим выражением лица, - меня передёрнуло. - Продолжайте... - Да нечего тут продолжать. Я вдруг почувствовала себя раздражённой, настолько неловко мне было так открыто рассказывать этому с бородкой про того, кто так искренне хотел понять людей, и так, оказывается, глубоко посвятил этому всего себя, а оказался неодооценён. И кем? Нами. Кем нами? - хмыкнул внутренний голос. Мной. Я же могла... - Вы не виноваты в том, что произошло, - молодой журналист вдруг взял меня за руку. - Мы не знали, что всё так, - сказала я всё же, оправдываясь. - Я не знала. Я, понимаете ли, узкий специалист по профориентации... У нас даже темы такой не было в списке! Я собралась и докончила твёрдо, чеканя слова: - Закончив читать, друг Достоевского хотел помочь тому встать. А тот оттолкнул его. И всё смотрел на нас. Мы все сказали одно, что работа не может быть оценена как курсовая. Да вы сами видите. Где исследование, где дневник практики, где таблицы, изучение этиологии, перечень симпотомов? А он только кивал и улыбался. Потом кинулся жать нам руки. И звал коллегами. Сбивчиво так, и с блеском в глазах. И всё улыбался. Уже можно было тогда среагировать, сразу. Но мы чего-то ждали, как завороженные. Безумцы чем-то околдовывают. И так неловко. Чем дольше слушаешь... А он потом заговорщически сказал нам, что они с ним говорят. Все, про кого он писал. Что они все здесь, в голове. "О, вы думаете, это всё, что я там сказал? Нет! Нет, они же люди! - Достоевский глядел умилённо, как мать, говорящая о детях, - они каждый со своей историей. Миллионы событий и причин \это громким шёпотом\ и вот он Гамлет, вот он Джек, это я улыбаюсь его улыбкой, её вживили в меня, как шрам на лице! Вот Штирлиц со своим будильником... у меня же его пальцы об колёсико завода часов - истёрты \показывает пальцы, дрожат\. Жукову в школе не любили - просто фраза, а знаете ли, это десять лет унижения. Я их понимаю, всех, я сам всё за них прожил. Всё внутри у меня кричит за них, их голосами" Журналист не перебивал. - Он на выходе упал. Бился, конечно, страшно. Мы даже растерялись на минуту. Учёные, блин. Одно дело, когда читаешь лекцию, а другое дело вот такой живой случай. Да и не случай. Человек... - Увезли? - Нет. Не довезли. У него сердце не выдержало. Мы ещё помолчали. - Можно мне снять копию? - Зачем?.. можно. - Не знаю. Правда, вряд ли это всё можно и нужно умещать в статью для газеты. Может, напишу рассказ. - Ну что ж. Удачи вам. Он ушёл и больше мы не встречались. Работу я в тот же день сдала в архив. Конечно, все на кафедре помнили эту историю. По негласной договорённости не говорили вслух, но я знаю, что у каждого в голове ещё долго звучали слова Достоевского: "...они же люди!". Наверное, чему-то он нас всё же научил.