"У меня слегка проблемы с математикой..."

      Женя чувствовал, как медленно сходит с ума. Он не хотел выглядеть перед ней неумелым девственником, но знал, что если сейчас не подумает о чем-нибудь отвлекающем, то кончит тут же. Ему сносило крышу только от одного ее голоса или малейшего прикосновения бархатистых ручек. — Расстегни, — не отстраняясь от нее, шептал он, пытаясь думать не о ней, а о чем-нибудь обыденном, чтобы не чувствовать интенсивное напряжение.       Она послушно опустила руки, гладко скользя по телу, к грубому кожаному ремню, который плотно облегал его бедра. Адель не спешила выполнять то, что ей было сказано. Она тоже горела желанием помучить его так же, как и он ее. Ей хотелось подарить себя этому человеку. Пусть даже это будет первый и последний раз в ее жизни, но он будет самым запоминающимся, самым насыщенным и полностью удовлетворяющим. Девочка знала, что то блаженство, тот космос, который только что испытала, далеко не последний за сегодняшний вечер. Она аккуратно стянула с него все, что он не снял сам с самого начала. Ей было крайне стыдно и жутко страшно, поэтому очень постеснялась опустить свой взгляд ниже, чем на его плечи. Она снова начала дрожать. Ее охватывала боязнь и сильный страх боли. Ей впервые придется почувствовать то, что было в ее мыслях каждый день. Она ублажала себя, думая о жестком, животном сексе, где нет поцелуев и ласк, лишь укусы и долго заживающие болевые засосы. Сейчас, находясь под любимым, ей хотелось осторожности и действий, которые будут только по ее согласию. — Не бойся, — успокаивал он, опуская свою руку вниз, куда девушка стеснялась посмотреть, — я буду очень и очень аккуратен.       Адель чувствовала легкое давление, скользкая головка упиралась в ее узенькую киску. Его уже заводила эта неприступность и мысль о том, что первый делает это с ней. Он еле держал себя в руках. Чувство власти над этой малышкой добавляла масла в жаркое пламя. Его пьянила эта девочка. Она была для него крепким алкоголем, от которого после первого же глотка с силой отдавало в голову, но ему хотелось принимать его снова и снова. Она была наркотиком. Сильным наркотиком. От которого не можешь даже вспомнить, кто ты такой. А после принятия чувствовать несказанное удовольствие. Женя продолжал медленно входить в нее, испытывая сильное давление и сопротивление, от которого еще больше возрастало дикое желание. Ей было очень больно, она сначала говорила ему «не надо», с силой вцепившись в его руки. Ей казалось, словно тысячи ножей вонзаются в нее. Она кричала и плакала, умоляя остановиться. Он целовал ее, терпеливо и ласково шептав, что скоро будет все хорошо. Горячие соленые слезы выступали на ее глазах, переполняя их и скатываясь жгучими дорожками вниз. Женя не прекратил, пока все семнадцать сантиметров не были в ней. Адель обнимала его, царапала спинку и лопатки ногтями, успокаивая этим острую боль, которая продолжала пропитывать ее тело. Естественность ее поведения очень заводила его, ведь он никогда не встречал еще ту, которая будет настолько непринужденно вести себя в постели. Он чувствовал себя пятнадцатилетним подростком рядом с ней, потому что только тогда впервые готов был кончить уже через несколько минут. Женя отвлекал себя, чувствуя, как мышцы внутри нее медленно расслабляются, но все так же продолжают сжимать его пульсирующий член. Он понимал, что боль утихла, заменяя себя новым предстоящим оргазмом. Он сыпал ее грудь, шейку, плечики кроткими поцелуями, от которых девушке было приятно щекотно. Адель приобняла его за талию и прижала к себе, давая понять, что готова. Женя, продолжая дарить «обезболивающее» своей девочке, медленно начал выходить из нее и, остановившись на середине, сделал сильный толчок. Она вскрикнула, ее тело полностью покрылось мурашками. Женя повторил еще и еще, с каждым разом набирая темп. С каждым толчком ноющая боль сменялась наслаждением и эйфорией. Она достигала апогея уже после нескольких движений и получала оргазмы, которые были в несколько раз ярче самого первого. После каждого ее пика удовольствий Женя переходил на более сильные и глубокие, но медленные толчки в извивающейся под ним малышке, которая изредка сжимала в кулачках мягкое покрывало под ней. И каждый раз он чувствовал, как все внутри стискивается, все больше и больше возбуждая. — Я…я не могу больше…м…малышка, — неожиданно для нее застонал Женя, отрываясь от очередного желанного поцелуя. Сделав несколько завершающих грубых движений, он быстро вышел из нее, в бурном оргазме запрокидывая голову назад, как это делала его девочка, и, очевидно сдерживаясь, тихо постанывая. Адель ощущала на животике теплую, тягучую жидкость, и ей все больше и больше хотелось сгореть от стыда. Кончики пальцев резко похолодели, а смущение вновь нахлынуло на нее. Она чувствовала его сильное напряжение, видела, как на руках появился рельеф мышц и испытывала краски блаженства, перемешивающихся с оттенками неловкости. Волнение переполняло ее. Женя наклонился к ней, прикасаясь к ее кончику носа своим. — Это было волшебно, Адель, — прошептал, мило улыбаясь своей девочке, — ты только моя, — потянулся к ней за поцелуем, — и никто, кроме меня, больше не насладится тобой.       Они слились в одном нежном, наполненном только лаской и приятными эмоциями, поцелуе. Их языки переплетались друг с другом. Они покусывали друг другу губки и понимали, что лучше друг друга, особенно в сексе, найти не смогут. — Я люблю тебя, — вполголоса сказала она, перебирая влажные локоны волос на его голове. — Считай, что я в тебя тоже…влюбился за несколько дней, малышка, — улыбнулся он. — Дурачок, — Адель звонко рассмеялась, сталкивая его с себя и направляясь в ванную комнату, — я еще вернусь. — Все же у тебя аппетитная попка. И с тебя завтра минетик, — крикнул он ей вслед, довольно закрывая себя тонким летним одеялом.