Каково быть летучей мышью?

      Перед тем, как по старой промозглой привычке сесть за тетрадку, я задумалась — а на сколько кощунственно по отношению к литературе выглядит желание рассмотреть отдельно взятого персонажа из игровой вселенной, чуждой классическому искусству и любым представлениям о нём? Возмутительно и, одновременно, до нелепого смешно — ответил бы мне любой из вузовских преподавателей, которых я имела бы честь встретить после столь долгой разлуки. И я бы поняла. Очень тяжело расставаться с убеждениями в том, что невозможно в наш век придумать еще что-то, что станет в ряд с литературой, музыкой или живописью, что можно будет назвать этим гордым словом — Искусство. Именно благодаря искреннему убеждению в том, что хорошие игры — часть мирового искусства, я смогла решиться на попытку проанализировать персонажа игры как персонажа литературного.       И тут я опять же споткнулась о суровую действительность — несмотря на внешнее и на психологическое сходство, я не могу с полной уверенностью в своих словах анализировать представителя чуждой человеку расы. Самосознание — вещь интересная, но и не позволяющая мне с полной уверенностью ступить несколько дальше представлений о человеческом развитии, о восприятии окружения. Я веду к тому, что не могу проанализировать Детлаффа как вампира в полной мере, как любой из вас, дорогие читатели, не смог бы проанализировать дворового кота Ваську с точки зрения кошачьего сознания. Потому для данной работы целью будет являться не столько полноценный анализ вампира, сколько ответ на вопрос о возможности или невозможности его сосуществования с людьми, о том, насколько его характер и поступки отвечают моральным и этическим нормам человечества, и почему его смерть — единственный благополучный исход ситуации. И под конец, конечно же, совсем немного брезгливого ворчания в сторону любителей вымазать персонажа в один цвет, в угоду Ктулху сделать персонажа однотонным и вызывающим ощущения, сравнимые разве что с зубной болью или скрежетом гвоздя по стеклу.       Ввиду нежелания авторов детально прорабатывать мир, мы совершенно ничего не знаем о детстве Детлаффа. Мы можем лишь предполагать некоторые вещи о том, как проходил ранний период становления — подростковый. Я придерживаюсь мнения, обоснованного лишь его интровертным нравом и словами Региса — Детлафф не участвовал в «гулянках» с тем размахом, с каким это делал Регис и другие вампиры. Нелепо, но эта отчужденность от, казалось бы, совершенно бесчеловечной формы веселья сделала его отчужденным и от сочувствия к людям. Он не видел людских страданий, ему не приходилось бороться с неким подобием… совести, укоряющей за желание разрушить еще несколько, десяток, сотню жизней ради собственного короткого удовлетворения.       Интересен и момент перехода от подросткового возраста к зрелому. Опять же за недостатком информации приходится додумывать и такие мелочи. Слишком банально было бы считать, что переход к зрелости зависит от количества прожитого времени, несмотря на то, что время непосредственно влияет на силу вампира. У меня есть множество теорий, но сама я придерживаюсь следующей — переход от подростковой вседозволенности к зрелому возрасту зависит не столько от возраста, сколько от степени подавления и возможности контролирования жажды крови. То есть вампир считается объективно зрелым, когда неконтролируемая жажда крови заменяется вполне себе управляемым удовольствием — маленькой, невинной шалостью, которая когда-то мешала мыслить рационально. Если рассматривать Детлаффа с этой точки зрения, то он сделался инстинктивно зрелым намного раньше сверстников, а морально дозреть это ему не позволило. В итоге, на выходе мы получили персонажа, период становления личности которого прошел в кругу Низших, которым иной раз и банальное мышление не свойственно, не говоря уже про выстраивание более сложных (чем «особь — стая») отношений.       «А зачем это мы начали эти никому ненужные размышления на тему «детство-отрочество»? — спросит меня уважаемый читатель. Иногда очень сложно прийти к самым простым и понятным мыслям — все наши тараканы родом из детства.       Что бы вы сказали о ситуации, когда дрессировщик решил выпустить тигра, взрощеного в клетке, в дикую природу, где обитают исключительно пушистые и вкусные кролики? «Бедные кролики?» Ну что вы, — иронично отвечу я. — Как можно?! А вы подумали о тигриных чувствах? Почему вас не беспокоит, что при попытке совокупиться с одним из них, тигр получит серьёзную морально-психологическую травму?!       Конечно, в нашем случае тигра из вольера впустил не какой-то там абстрактный дрессировщик, а такие же тигры, как и он сам, что немного усугубляет ситуацию. Да и кролики у нас разумные — наравне с хищником, но не для него самого. Вообще, если отстраниться от всех этих занудных образов, и попытаться перенести его восприятие на человеческое, то получится, что его отношение к людям похоже на отношение человека к собачкам или кошечкам — и это в лучшем случае. И, повторюсь еще раз, первоначальное восприятие людей не изменилось благодаря пропущенному этапу развития.       Наиболее осведомленные в каноне поспешат рассказать мне, что среди Высших есть так называемые «декаденты» — вампиры, для которых аморальное отношение к человеческой жизни считается нормальным явлением даже несмотря на успешно завершенную «подростковую» стадию, на которой они тоже наверняка видели людские страдания. Презрительное отношение Региса к ним указывает на то, что тот не ставит Детлаффа в один ряд с ними, указывая на его добрый нрав и способности к несколько иному мировосприятию. Другой вопрос — какой из двух вариантов поведения считать нормой и считать ли нормой сочувствие к людям вообще. Если бы мне задали этот вопрос, я бы ответила, что сочувствие хищника к потенциальной жертве не есть норма для хищника, но очень выгодное положение дел для этой самой жертвы. Потому у меня возникает очень риторический, но достойный хорошей дискуссии вопрос: являются ли Регис и Детлафф представителями рассмотренного со всех сторон в русской и зарубежной литературе образа «лишнего человека» для своей расы? Возможно ли, что Детлафф — юный Вертер от мира вампиров? Полноценно ли он воплощает образ идеалиста, размазанный по всему повествованию соплями пиздострадания? Является ли Регис прототипом «дотургеневского» лишнего человека в обществе вампиров? Если вы, дорогой читатель, уже сейчас не засмеялись в голос от этих замечательных сравнений, то могу лишь посочувствовать вашему тяжелому чувству юмора.       В любом случае, если вернуться непосредственно к Детлаффу и его соответствию моральным и этическим нормам человечества, то он встанет в ряд с большинством своих соплеменников — опасных для общества в целом, потому вопрос его участи может быть решен единственным способом — его устранением.       «Почему же ты, дорогой автор, так строг в суждениях и не даешь персонажу ещё одного шанса? Ведь его так бесконечно, несправедливо и подло предали!»       Я уже описала предположение о том, в каком обществе он рос. Что значит для мужчины «расцвет сил» в компании женщин, крайне обремененных интеллектом, потребностями и обладающими узким мировосприятием? Вседозволенность. Возможность брать то, что ему никогда не принадлежало. Не чувствовать, не понимать и, главное, не принимать на себя ответственность за поступки. Банально — учитывать лишь свои интересы. Любить, потому что «что-то там зашевелилось в груди», когда как любовь — это не абстрактное чувство, а поступки. И они красноречивы! Импульсивно пойти выполнять требования исполнителя — не любовь, а попытка вернуть себе собственность. Когда у невоспитанного ребенка отбирают конфету, он рыдает, бьется в истерике, а уж потом принимает взвешенное решение. Когда у Детлаффа отбирают Сианну — начинается истерика. Сианна — не любимая, Сианна — предмет, который исчез из его уютного мирка. А когда оказалось, что у предмета есть собственное мнение, что предмет начинает играть в свои игры, начинается еще большая истерика. Становится жизненно необходимо уничтожить, кинуть в стену, сделать что-нибудь, чтоб «предмету» было больно — и это тоже не любовь. Это собственничество. Вариант взаимоотношений по типу «хозяин — предмет», конечно, свойственен и человеческому миру, но, увы, Детлаффу здесь просто не повезло с выбором. Необходимо было найти более слабую — морально, конечно же, — способную поступиться своими целями и желаниями ради его. Последнее предложение — замечательный вариант для любителей создать своего неповторимого Женского Оригинального Персонажа.       По итогу, если совсем кратко, его неспособность любить объясняется той же самой эмоциональной незрелостью. Не научили. Да-да, не смейтесь, мои любимые скептики, любви тоже нужно учиться. Это тот «неловкий момент», когда «вон какая детина вымахала, но завязывать шнурки так и не научилась».       В подтверждение последнему предложению предыдущего абзаца рассмотрим еще один пример — рассказ Региса якобы в пользу Детлаффа о том, что именно он убил «лирийскую зверюгу», но сделал он это только потому, что некий ребенок проявил «акт щедрости». Прекрасный пример! Исключительно потому, что ровным счётом ничего не иллюстрирующий. Из базовых познаний в психологии мы знаем, что человеческому (простите меня, о великие комментаторы, готовые день и ночь кричать о том, что нельзя сравнивать их психику с нашей) существу очень тяжело жить с чувством вины. Мы договорились рассматривать их психологию по той же схеме, а это значит, что Детлафф испытывал бы чувство вины, если бы не помог ребенку после такого замечательного проявления смелости маленького человека. Что такое «чувство вины» и почему оно должно его беспокоить? Ну, хотя бы потому, что он крайне эмоционально нестабилен. И эгоистичен до одури. Как ж ему, бедненькому, жить с чем-то, что его постоянно мелочно и противно истязает? И как же мне, не представляете, как же нравятся все эти натужные обеления унылых в своей серости поступков!       Так, а что по итогу-то? Читатель тут сидел, листал многобукф, негодовал от бредовости происходящего, кто-то даже умудрился от чужого имхо, несомненно тупых, неубедительных и глупых аргументов улететь в Ведьмилэнд на собственной тяге. Что дальше-то, дальше-то что, автор? Автор… да вон он, сидит, флегматично потягивает чаёк и думает, что нехорошо заниматься обелением прекрасных в своей серости персонажей, ой как нехорошо. И касается это не только вышеупомянутого индивида. Романтизация образа или, не дай боже, явления, особенно в угоду публике — это прекрасно в своей отвратительности. Впрочем, как и всё, что выходит из человеческого организма. Впрочем, и относиться к этому дозволено как вам угодно, лишь бы душенька была спокойна.