Жертвенный агнец

      Тара Маклай, дипломированная медсестра, проснулась от солнечных лучей, бьющих прямо в глаза. Утреннее солнце было неярким, пробиваясь тонкой паутинкой через туман. На мгновение оно спутало ее, ведь в спальне Тары имелись тяжелые шторы, которые та всегда задвигала, ложась в постель. Несколько раз девушка сонно моргнула: неяркий утренний свет не вызывал рези в глазах, но прервал ее чуткий и беспокойный сон. Таре потребовалось пара мгновений, чтобы распознать антисептический запах, который мог быть только в хосписе, а слабый привкус стирального порошка прямо перед носом и пощелкивание и шипенье от различных машин, окружающих кровать, окончательно убедили – она в хосписе. Медленно Тара подняла голову с костлявой подушки, поняв, что заснула на животе мистера Уитни. Шея девушки ныла от долгого пребывания в одной позе. Инстинктивно Тара нахмурилась, изучая мониторы, а затем сразу расслабилась. Все было хорошо.       Тара заправила непослушные пряди волос шоколадного цвета за уши и медленно поднялась на ноги. Мгновенно она ощутила два узла острой болезненной пульсации в пояснице и рассеянно потерла их, почувствовав покалывание от притока крови. В паре шагов от кровати находилось большое окно, и когда мистер Уитни был в сознании, то наслаждался видом на сад во внутреннем дворике больницы, в котором росли дубы вокруг журчащего искрящегося серебром водопада. Утренний туман еще не рассеялся, наполняя маленький мир Тары эфирным свечением, и она с легкой неохотой закрыла жалюзи, чтобы свет не падал на лицо бедного мистера Уитни.       Вернувшись к кровати, девушка прикоснулась к запястью мистера Уитни и, привычно почувствовав пульс, начала считать. Она ощущала, как замедлялся ток крови по его усталым венам. После некоторого времени Тара все еще чувствовала, как небольшие участки боли в ее спине увеличились и та добралась до затылка. Девушка не хотела оставаться в хосписе на ночь, но совершенно не знала, чем заняться дома, особенно после смерти любимого кота. Так она с грустью улыбнулась Джону, ночному медбрату, когда он отчитывал ее за это. Кроме того у нее оставалось всего пару дюжин страниц «Вердикта», чтобы прочесть мистеру Уитни, находящемуся без сознания. Поэтому, когда его тело начали ночью сотрясать спазмы, она погрузилась в него почти с нетерпением, чтобы забрать боль.       И теперь его кровь тихонько шептала ей, тоненьким голоском, почти неслышимым среди постоянного шума машин и мониторов. Тара бесшумно вздохнула, тоскуя по горячей ванне и мягкой постели, затем устало нащупала и откинула одеяло, развязала тоненький пояс больничного халата и прикоснулась к обнаженной груди мистера Уитни. Так она смогла увидеть его прежнего, молодого отца, играющего со своими сыновьями в дороге с обручами, сильного мужчину среди его коллег-бухгалтеров. Она увидела все до того, как болезнь начала свое стремительное развитие, поразив поджелудочную железу. В трудные месяцы между тогда и сейчас тело мистера Уитни стало тонким, превратившись в скелет обтянутый кожей, волосы выпали, а его душа стала сиять болезненной белизной приближающейся смерти, которую Тара узнала безошибочно. Она хотела знать, сколько времени ему осталось. Существовал только один способ это выяснить.       Тара осторожно села на край кровати, а затем прикоснулась своими длинными пальцами к тонкой коже обнаженной груди мистера Уитни. Она глубоко вздохнула, а затем закрыла глаза. Измученная и ошеломленная недосыпом девушка ощутила, как ее веки налились тяжестью. Поясницу свело судорогой, и Тара сжала зубы, пытаясь игнорировать боль. Девушка мягко дышала, медленно и глубоко, формируя в сознании величественный дуб. Тот дуб был в расцвете сил, его листва сияла здоровьем и жизненной силой, освещенная светом лучистой души Тары. Мягко и осторожно она послала образ дерева по своим венам, и когда он ударил в грудь мистера Уитни, то девушка дала образу небольшой мысленный толчок, чтобы тот полностью рассеялся на другой стороне, в сознании пациента.       Через несколько секунд это величественное сильное дерево сжалось, захирело от суровой зимы больного тела мистера Уитни, листья пожелтели и опали золотым фонтаном, пока не осталось три листочка.       Ах.       Тара и не думала, что смерть мистера Уитни была так близко. Только на прошлой неделе, когда она посылала образ дерева, там оставалась целая ветвь пожелтевших листьев. На мгновение Тара задумалась, успеет ли она найти и поговорить с мистером Уитни до того, как надо будет подготовить его тело к последнему, предсмертному визиту его семьи. Мысленно она покачала головой. Его будет не трудно найти. За прошедшие месяцы Тара пересекала пустыню его разума десятки раз и в некотором смысле знала его лучше, чем жена. По мере того, как прогрессировал рак, протягивая свои метастатические пальцы во все щели осажденного тела, Тара начала учить мистера Уитни, как отступить в мир в его сознании. На прошлой неделе, когда он, наконец, упал полностью в пучину беспамятства, то она нашла его в том месте, которое помогла создать. Девушка осознавала, где оно находилась, и что найдет мистера Уитни там.       Она закрыла мысленный глаз и ощутила проторенную тропинку к саду его души. Когда Тара открыла глаза, то увидела, что находится возле мертвого дерева, образ которого взяла с собой, как напоминание, что находится на другой стороне. Девушка поморщилась. Она терпеть не могла это умирающее дерево в его саду восторга. Тара посмотрела на себя с любопытством, представляя, как выглядит.       (погружение в мысли)       Когда мама начала обучать ее входить в разум других людей, то девушка узнала кое-что интересное. Тара ясно помнила день, когда ей было тринадцать или четырнадцать лет, она носила шаловливые косички и сидела на краю кровати. Ее мама сидела на полу, скрестив ноги, чтобы Тара могла положить свои неуклюжие подростковые руки на голову своей матери. Как раз перед тем, как войти в мысли другого человека в первый раз Тара услышала наставления мамы: «Там есть лишь одна правда, Тара. В открытом сосуде хозяин разума определяет твою физическую форму, и ты окажешься такой, как он тебя видит. Вот это и есть истина. Самая глубокая и настоящая истина».       И когда Тара сумела войти в сознание мамы в тот день, то с удивлением увидела себя в облике маленькой девочки со смешными косичками в платье цвета подсолнухов. Потом ее подростковая гордость была уязвлена, и она потребовала ответа – почему. Ответ мамы оказался типичным: «Потому что ты всегда будешь моей маленькой девочкой».       Образ Тары не слишком изменился в ее многочисленных походах в сознание мистера Уитни. Она всегда выглядела, как в тот день, когда его привезли: носила медицинскую робу с танцующими мишками, стетоскоп вокруг шеи и любимые ярко-красные кроссовки. Няня. Его медсестра. - Я все раздумывал, придешь ли ты.       Тара обернулась на звук его голоса. Мистер Уитни возился в своем саду, названным Элфин Форест, что являлось бесстыдным плагиатом, ведь он позаимствовал название природного заповедника рядом с городом. Тара предполагала, что никто не придет сюда, чтобы судиться с ним за это. Растения бурно росли под его неустанной заботой, и Тара улыбнулась, увидев цветущие остролист и аризему. - Настало время, но я не могла уйти, не попрощавшись, - ответила Тара, испытывая вину за то, что должна была принести его предсмертное дерево в этот идеальный сад.       Она посмотрела по сторонам, испытывая восторг от этого идеального места: маленькие ягнята тихонько бродили под ярким солнцем, их шерсть резко контрастировала с плющом, раскачивавшемся над ароматным тимьяном.       Питер Уитни встал, и Тара обрадовалась, увидев его сильное молодое тело, гладкую кожу и темные волосы. Он отряхнул руки от грязи и прошел среди рядов растений, аккуратно срывая маргаритки, жимолость и лилии, чтобы собрать из них свежий букет. Питер Уитни наклонил голову, а потом передал его девушке. Тара криво улыбнулась, когда понюхала цветы. - Спасибо за все, Тара, - мягко сказал мистер Уитни. – Я не могу даже представить, как трудно было бы пройти через это без тебя.       Тара легонько покраснела и открыла рот, собираясь пролепетать что-то бессмысленное в ответ, но мистер Уитни продолжил. - Нет, позволь мне закончить. Я могу не понимать, как ты это сделала, как ты сумела забрать мою боль, будто ее и не существовало, но из-за этого не могу быть менее благодарным. - Это было удовольствием для меня – помочь вам, Питер, - улыбнувшись, кивнула Тара.       Мистер Уитни улыбнулся, а потом его лицо резко стало серьезным, когда они увидели, как еще один листок упал с дерева смерти. - Есть возможность, что я мог бы получить романтический предсмертный разговор с моей женой? – тихо спросил он. - Мне очень жаль, Питер, - Тара положила цветы на землю, взяла его за руки и покачала головой. – Слишком поздно. Я не могу это сделать, - в последний раз она бросила завистливый взгляд на райский уголок, созданный сознанием, а затем мягко сжала его руки. – Мне нужно идти. - Я никогда не забуду тебя, Тара Маклай, - он легонько поцеловал ее руки, как делали джентльмены в прошлом, шокировав своим поступком. - И я, Питер Уитни.       Он широко усмехнулся, а Тара улыбнулась в ответ, взяла цветы и начала выходить из сознания пациента. - Скажите моей жене, что я люблю ее и горжусь нашими детьми, - бросил мистер Уитни, когда девушка стала покидать его сознание.       Она кивнула ему понимающе напоследок, а потом исчезла.       Тара очнулась на другой стороне реальности, в ее пальцах пульсировало тепло, их немного покалывало от прикосновения к груди мужчины. Девушка была удивлена, увидев его реальную внешность, и нахмурилась, осознавая, что похитил рак. С большим трудом она встала, а поясницу сразу пронзила резкая боль. Времени оставалось немного, и Тара молча смотрела на мистера Уитни, наблюдая за тем, как тусклые лучи утреннего солнца отражались от его лица – душа сияла. И только девушка могла видеть это. Она мягко погладила его щеку, прикоснулась к волосам и прошептала: «До свидания, Питер».       Выйти из его сознания оказалось сложнее, чем Тара думала. Она ощущала себя будто бы сделанной из каучука, и резинка тянула ее обратно. Пациенты всегда были такими сладкими перед смертью. Тара практически могла пить эту сладость, купаться в отблеске огня его души, и когда придет свет за ним, то она будет смотреть, тосковать и сожалеть, что это не может быть она. Может быть, весь этот фарс жизни имел какой-то смысл, и конца как такового не существовало?       Даже поэт не знает конец в самом начале.       Одно из выражений ее матери, которым она объясняла многие превратности жизни. Для Тары оно не имело особого смысла, когда она впервые услышала его и плача лежала на груди матери, страдая от несправедливости жизни. Когда комья земли падали на крышку гроба, то девушка еще меньше понимала смысл выражения. Она знала, что в жизни оставалось немного радости после смерти мамы. Тара была заперта в доме, который терпеть не могла, с отцом и братом, которых боялась.       Но ты ушла оттуда.       Да но она боялась, что ее затянет туда будто эластичную резинку и отправит в адское измерение. Все лучше, чем такая жизнь. Даже такая пустота, эта пропасть любви. Ее умерший кот и пустой дом в Лос-Асосе были лучше, чем жизнь с адским семейством и без мамы.       Не нужно тратить время, Тара.       Тара заправила за уши непослушные каштановые локоны и направилась к выходу из палаты мистера Уитни, страшась скрипучего звука своих кроссовок. Осторожно приоткрыв дверь – почему, Тара, Питер ведь без сознания, и ты знаешь это – она тихонько вышла и пошла по коридору к дежурной медсестре. На часах было почти семь утра, и Пенни находилась на посту, выглядя веселой и бодрой, в отличие от обычного облика утреннего человека. Позади нее уютно булькал кофейник, и Тара очень хотела чашечку насыщенного, только что приготовленного напитка.       Нет времени. - Пенни, нам нужно позвонить семье мистера Уитни. Пришло его время, - произнесла Тара, обращаясь к старшей медсестре.       Пенни сразу же подняла голову, оторвавшись от каких-то бумаг, и впилась цепким взглядом в Тару. - Ты была здесь всю ночь, дорогая? – спросила она, ощупывая взглядом девушку.       Ее опытный взгляд, почти тридцать лет на должности медсестры не шутки, сразу заметил то, что Тара пыталась безуспешно скрыть: истощение, головная боль и боль в спине. - Тебе на самом деле стоит найти себе жизнь вне этих стен, - продолжила Пенни с мягким южным выговором, посылая мягкую улыбку. - Просто п-позвоните им, пожалуйста, - ответила Тара, отворачиваясь в сторону.       Она понимала, что Пенни видела все и ненавидела это. - Я не могу понять, откуда ты это знаешь, дорогая, - умиротворяюще произнесла Пенни, - но ты никогда не ошибаешься. Я позвоню им. А ты подготовь мистера Уитни.       Когда Тара шла в священную обитель мистера Уитни, то могла слышать, как Пенни листала его файл, чтобы найти номера телефона его семьи. Они жили в Санта-Марии, а это значило, что при благоприятном движении на дорогах Тара будет иметь около часа, чтобы подготовить мистера Уитни.       (мертвое измерение)       За этот час Тара протерла его губкой, причесала то, что осталось от волос, и побрила лицо, потом одела его в свежий больничный халат и уложила обратно в кровать. Теперь оставалось лишь ожидать. Она поставила стул у подножия кровати и положила руку на его ногу. Тара не была уверена, мог ли мистер Уитни слышать ее или почувствовать: он был далеко, возился в своем саду, наблюдая за опадавшими листьями, и думал о жене.       И вот девушка снова оказалась в этой ситуации. Полдюжины раз Тара сидела в одиночестве, терпеливо ожидая, пока души ее пациентов очистятся через боль и небесный огонь.       (шелуха)       Тара в одиночестве наблюдала, как истончались их тела, пока души не просвечивали сквозь мертвеннобледную кожу, отбрасывая отблески вокруг, словно солнце позади мягких лепестков. Их свет всегда выматывал девушку, потому что она несла собственную темноту внутри. Свет обвинял, некоторые души ее пациентов были чистыми в своей невинности, и девушку поражало их раскаяние. Сколько раз она приходила в палату, когда темный и злобный дух желал конца ее пациентов? Тара понимала, что она была их партнером, другой стороной медали: они являли собой свет, а она тьму, что всегда скрывалась глубоко в тени. Приведет ли кто-нибудь Тару обратно в свет? Или ей придется всегда насыщаться болью другого человека?       Тара услышала, как открывается дверь палаты, и увидела будущую вдову мистера Уитни. Пожилая женщина была частым гостем, пока он был в сознании. После того, как Питер впал в кому, Тара умоляла ее не приходить, понимая, что заслон в его сознании был настолько большим, что мужчина едва мог увидеть сквозь него окружающий мир. Мистер Уитни не осознавал, что его жена находится рядом. Так что Тара лишь обещала пожилой женщине оставаться рядом с ним и сдержала слово.       Миссис Уитни подошла к Таре почти вплотную, и девушка могла видеть, как пожилая женщина дрожала. Тара мягко обняла ее и прижала к себе, а потом, хотя и не могла сделать многого, не прикоснувшись к коже, послала волны умиротворения и покоя через одежду, даже не зная, поможет это хоть как-то. Как и прикосновение к ноге мистера Уитни через больничное одеяло, наверно, это Тара делала для себя. - Я не смогу тебя отблагодарить за то, что ты была здесь с ним, - прошептала пожилая женщина, наконец, выпустив Тару из своих объятий, а по ее лицу текли слезы. - Он л-любил вас очень сильно, - заикаясь, пробормотала Тара, ненавидя себя за это. – Он гордился своей семьей.       Девушка взяла прохладные липкие ладони миссис Уитни в свои, легонько сжала их, а затем отпустила. В палате появились двое их сыновей, а младший, вроде ему исполнилось пятнадцать, посмотрел на медсестру и покраснел. Тара попыталась не покраснеть тоже, но не смогла, вспоминая разговор с мистером Уитни, в котором мужчина упомянул, что его младший был в нее влюблен. Девушка хотела сказать, что это бесполезно, ведь предпочитала женщин, но так и не сумела. В этом не было смысла. Та часть ее жизни являлась слишком личной, а выйти за пределы отношений медсестра-пациент Тара не могла. - Я буду здесь, если понадоблюсь, - сказала Тара и потянула занавеску, чтоб дать им возможность попрощаться.       Медсестра не могла уйти. Не сейчас. Когда это было так мило: утренний туман ушел, яркий солнечный свет свободно струился в палату, и тени семьи Уитни падали на тонкую занавеску. Тара сидела на стуле и смотрела, ждала, едва улавливая журчащую речь сыновей мистера Уитни и устойчивый сигнал машин, отсчитывающих сердечный ритм, чтобы, наконец, умолкнуть.       И тут завеса между мирами стала тонкой.       Тара практически могла видеть их, сонмы ангелов на другой стороне. Они готовили почетную встречу, конфетти и шампанское, когда мистер Уитни окажется на другой стороне, поздравляя с победой. Он жил без порока, у него была семья, которая любила его, и Питер славно боролся с раком.       И тут сердце девушки дрогнуло от страха. Будет ли ее смерть такой же? Будут ли готовить ей почетную дорожку и аплодировать перенесенным побоям и издевательствам, многолетнему отчаянию, поймут ли ее любовь к женщинам и простят ли желание умереть?       Так Тара и сидела, а боль в ее спине бледнела по сравнению с болью в сердце.