Жертвенный агнец

      Так тихо, как это было возможно, Тара ждала, пока Питер Уитни умрет. В своем сердце девушка лелеяла моменты счастья, которые он подарил ей за прошедший год, мудрость и советы. Тара чувствовала себя несчастной из-за того, что хотела его смерти, хотя и осознавала, его боль наконец-то закончится. Медсестра внимательно слушала звуки, доносившиеся из-за ширмы. И вот звуки монитора, отсчитывающие сердечный ритм, утихли. Тара бросилась к кровати мистера Уитни, схватила стетоскоп, заметив смирившиеся взгляды его семьи, а потом закрыла глаза и прислушалась.       Блаженная тишина. - Все кончено, - произнесла Тара, надеясь показать радость от того, что он умер без боли, и скорбь от смерти Питера Уитни.       И когда его вдова кивнула в ответ, то девушке показалось, что ее слова поняли.       Тихонько открылась дверь в палату: Тара знала, это ее начальник, Итан Дэниэлс. На пост дежурной медсестры сразу же пришел сигнал, едва монитор зафиксировал остановку сердца мистера Уитни, поэтому Итан пришел забрать часть бремени у девушки. Махнув рукой, он указал на выход, чтобы отправить Тару в комнату отдыха, а сам начал объяснять миссис Уитни, какие документы надо заполнить и какие процедуры предстоит сделать.       Через полчаса Итан обнаружил Тару в комнате для персонала, сидящей в любимом ярко-желтом кресле с чашкой кофе в руках и смотрящей в окно. Он сел напротив, пригладил взъерошенные волосы и произнес. - Ты хорошо поработала, Тара. - Он был хорошим человеком, - ответила девушка, взглянув на него. Ее взгляд был мягким, наполненным болью и муками совести. - Что же, у тебя свободная неделя, - произнес Итан, вытягивая ноги, надеясь скрыть озабоченность.       Эта правило свободной недели применялось в Лос-Асосе много лет, чтобы медсестры избегали нервных срывов и успевали отдохнуть, прежде чем взять нового пациента. Он знал Тару достаточно хорошо, чтобы понимать, эта неделя будет для нее обузой, а не благословением. Девушка не имела семьи, с которой могла поговорить, и ее дом был заполнен эхом воспоминаний о шалостях умершего кота.       Тара ничего не ответила мужчине, лишь отвернулась и посмотрела в окно. После некоторого времени, заполненного неудобным молчанием, Итан встал, легонько сжал плечо девушки и произнес: «Отдохни немного».       И затем он ушел.       Тара будто приклеило к креслу. Чашка с кофе остыла и была почти пустой теперь. С большим усилием девушка поднялась, вылила оставшийся кофе в раковину и натянула светлую куртку. В центральную Калифорнию пришло раннее лето, и Тара признавала прохладный запах воздуха.       На стоянке девушка глубоко вдохнула соленый морской воздух. Хоспис располагался в некотором отдалении от города, на полпути к холмам, и девушка даже видела выступающую скалу Морро. Устье перед ней было наполнено небольшими лодками, ведь близился туристический сезон. Девушка подошла к своей машине, практичной небольшой Хонде, села в нее и поехала домой.       Перед домом Тары росли старые дубы, и сам он был древним. Внутри царила прохлада и тьма, ведь девушка забыла открыть жалюзи перед уходом на работу вчера утром. Тогда Тара раздумывала открыть их или нет, чтобы наполнить кухню светом, когда готовила завтрак, но решила не делать этого. Она была слишком измучена. Девушка бросила ключи на столешницу и ахнула от резкого приступа боли в пояснице. Тара добралась до аптечки и проглотила пару таблеток аспирина, отметив, что получила еще одно сообщение на автоответчик. Она нажала кнопку и услышала знакомый голос, который предпочла бы не слышать еще долго, своего старшего брата Донни. - Тара? Это Донни. Прошел месяц. Я завтра приеду, работаешь ты или нет, и ты возьмешь это вонючее животное, нравится тебе это или нет. Позвони мне, если хочешь, но ничего из того, что ты скажешь, не заставит меня передумать и не приезжать, - Тара сжалась от звучавшей в его голосе угрозы.       Почему Донни всегда вел себя так? Много лет девушка не отказывалась от животных. Кроме того, Донни знал, как сильно ей это было нужно. Автоответчик сухим бесстрастным женским голосом прочеканил дату сообщения, и Тара поняла, что ее брат звонил вчера. Это означало, что приедет он сегодня.       Слава богу, дом был чистым. Донни мог сообщить об этом отцу.       Чтобы не тратить время впустую, Тара отказалась от ванны, просто сняла кроссовки, одежду и легла в кровать. В комнате царила приятная прохлада и темнота, и девушка быстро уснула, несмотря на боль в пояснице.       И ей снились странные сны.       Тара носила любимое бордовое платье с широким цветочным поясом, ее каштановые волосы были уложены красиво, а веки блестели позолотой. Девушка ощущала себя молодой и красивой. Она прогуливалась под руку со своей матерью, Анной, такой молодой и сильной, ее волосы светились золотом, а на щеках были ямочки от широкой улыбки. Ворота кампуса университета Саннидейла были приглашающе открыты, и толпы студентов сновали туда-сюда в своем юном энтузиазме. Тара ощущала легкость во всем теле, как бывало всегда, когда цепи отца, сдерживающие ее, спадали. - Все было бы по-другому, - пробормотала Анна, и в осколке сна отразилось решение Тары не приходить в университет Саннидейла, хотя девушку приняли в него.       Вместо этого Тара поехала в сестринскую школу в Сан-Франциско.       И вот в отдалении, по направлению к ним, шла богиня во плоти. Шла к ней.       Богиня была воплощением молодости и красоты. Облаченная в мерцающее белое платье, сотканное будто бы из звездного света, и ее лицо излучало силу, гораздо большую, чем Тара когда-либо ощущала. Это была волшебная сила, мистическая сила, несравнимая с силой Тары, и ее мать всхлипнула от осознания этого. С каждым шагом богини Тара чувствовала, что приближается к причине собственного существования. Внезапно все обрело смысл: ужасное насилие отца, боль от смерти матери и пустота от нынешнего существования, - все это вело лишь к одному божественному мигу. Встрече с богиней. Замершая точка ее озлобленной жизни начала раскрываться, и будущее, всегда пустынное и страшное, начало цвести, словно лилии в саду мистера Уитни. Тара задрожала, зная, что единственной целью ее существования, несомненно, была встреча с этой богиней, полностью состоящей из любви.       Богиня подплывала все ближе, и тогда Тара поняла, что та еще совсем юна. Обычная девушка, несмотря на древнюю мудрость, мерцающую в глубине ее глаз, была не старше самой Тары.       Так девушка и соскользнула в поток любви, неспособная сопротивляться.       Тара почувствовала глубокое напряженное желание, почти болезненную изящную боль, исходящую откуда-то изнутри. Это была свободная эмоция, более сильная, чем те, что она ощущала до этого в своей жизни.       (как грустно)       И конечно, ее последняя девушка никогда не влияла на нее так.       Тара чувствовала, как часть ее, которая отсутствовала, внезапно оказалась найденной, и она обрадовалась внезапному открытию. Девушка так хотела прикоснуться к девственно белым волосам, падающим на плечи богини словно снег, пробежаться по ним пальцами, ощутить запах сандалового дерева и роз. Тара хотела положить руку на затылок той богини, наклонить ее красивую голову и целовать нежно восхитительные губы, почувствовать ее дыхание на своей щеке.       И девушка всхлипнула от тоски, душераздирающей боли, которая разрывала ее душу.       Глупые студенты, безостановочно снующие по территории кампуса, похоже не замечали приближения богини, но как-то умудрялись обходить ее, оставляя достаточное пространство для движения. Тара знала единственное намерение этой девушки, и никакая сила на земле и в преисподней не могла остановить ее приближение. И сердце медсестры плакало от счастья и благодарности. Наконец, эта богиня остановилась перед Тарой и Анной. Она подняла сильные гибкие руки и показала их Таре ладонями вверх. Таинственное оружие возникло в ее ожидающих руках: это был топор или коса, отполированная, красного цвета с блестящим серебряным краем. Тара удивленно смотрела на оружие, которое богиня сжала обеими руками, словно судьба вселенной покоилась на ее плечах. Глаза ее вдруг наполнились нездоровыми слезами.       Богиня смотрела на Тару с мягкостью и уязвимостью, что потрясло медсестру до глубины души. Никто и никогда не доверял ей полностью. И Тара просто утонула в глубине этих зеленых глаз, напоминающих море. - Какую роль ты играешь во всем этом? – богиня мягко спросила Тару.       И какая-то часть Тары знала, что хоть она никогда не читала и не видела сценарий, но участие в этих событиях было естественным продолжением ее души. Ее предназначение будет исполнено. Тара станет инструментом, мостом.       (жертвенным ягненком)       Ее голова кружилась. Очарованная, чувствуя себя запутанной, Тара осмелилась, о да, она посмела! Она подняла неуклюжие, такие нелепые руки, чтобы взять грозное мерцающее оружие богини. Тара сосредоточила свое внимание на оружии, пытаясь проникнуть в него, прочитать силу – девушка резко вздохнула, и коса растворилась в облаке разноцветной пыли. Тогда Тара подняла руку и прикоснулась дрожащими пальцами к безупречному лицу богини, вытерла обидные слезы и, мягко лаская ее щеку, ощутила, как наполняется любовью. - Я твой жертвенный агнец, - Тара переместила пальцы с щеки к подбородку богини и заставила ту поднять голову, сказав без тени заикания.       Лицо богини светилось надеждой, а Тара наполнилась желанием. Разумная часть ее осознавала, что она спит, но желала хотя бы один поцелуй, прежде чем проснется. Веки девушки затрепетали, когда их губы сблизились, и Тара поняла, что именно этого момента ждала всю жизнь.       Но тут ее насильно швырнули назад от богини – это сделала мама Тары. Лицо богини исказилось от отчаяния, и она умоляюще потянулась к девушке, которая недоумевающе уставилась на свою мать, не понимая, почему та остановила ее. Ведь Анна знала правду о Таре, знала о ее маленькой личной войне и признании того единственного, что нравилось девушке – это были губы женщины, желание женщины. И Тара содрогнулась, когда Анна закричала обреченно: «Это для тебя, дорогая дочь, клянусь».       Небо стремительно потемнело, и ночь накрыла кампус. Студенты побежали крича. Земля под ногами Тары задрожала, и девушка отшатнулась, когда земля разверзлась под ней, выпустив массу раздутых тел. Богиня бросилась на этот клубок скомканных конечностей, и Тара знала, знала с поразительной ясностью, которая бывала только во снах, что это были ее мертвые друзья. Из бездны мира имена пришли к девушке: Баффи, Дон, Ксандер, Гайлз и Аня. Их кровь начала течь на подол ее безупречного платья, и на улицы Саннидейла вышло искривленное и беспорядочное зло.       (Я первичное)       Все, что могла чувствовать Тара, так это чернильный запах зла, скользящий по ее телу, проникающий под кожу и в рот, оставляя после себя привкус меди и желчи. Это было зло, вокруг все было пропитано злом, которое скрывалось под каждым камнем, асфальтом и крышкой люка и взывало к своим миньонам.       И едва тьма поглотила все вокруг, поглотила Тару, Анну и богиню, как миньоны ответили на призыв. Их полчища выползали из многочисленных логовищ, ощущая страх и отчаяние, питаясь ими, словно дикие псы тявкали и рычали, окружая их и беря в плотное кольцо.       Богиня вскрикнула, тряхнув головой, ее белые волосы мерцали словно серебряные нити дождя, и Тара обернулась, чтобы увидеть, как ту схватили переплетенные и поломанные тела погибших друзей, пытаясь притянуть к земле и забрать с собой. И каким-то немыслимым образом Тара поняла, что богиня желала этого. Девушка хотела крикнуть ей, умолять бежать, но не смогла вымолвить и звука, все внутри было заполненной жалостью, той самой любовью, что приносит себя в жертву, когда она наблюдала за тем, как пурпурный цветок разбухал и расцветал на животе богини, окрашивая ее платье жидким ужасом и пустотой, захватывая тело словно рак. Тогда она встала на ноги с неописуемой мукой. А где-то вдали раздался глубокий маниакальный смех.       (Я первичное)       И Тара съежилась, услышав его. - Ты можешь спасти меня? – воскликнула богиня. - Я спасу, - твердо пообещала Тара. – Ибо я твой жертвенный агнец.       И ее храброе сердце не дрогнуло, ведь цель казалась такой ясной, когда Тара уверенно подошла к богине. Едва девушка продвинулась вперед, как столкнулась с полчищами собственных страхов: извивающимися пальцами отца, окровавленными кулаками брата, грязным гробом матери. Тара поднялась решительно перед этой темной армией, и внутри девушки зародилась и начала сиять решимость. А сладкий свет Питера Уитни поддерживал Тару, его туннель был ее туннелем, она буквально ощущала благость на языке.       Потому что это была ее цель. Это было ее бытие. Это все, что имело смысл. Наконец, Тара добралась до угасающей богини, протянула свои нетерпеливые руки, чтобы с яростным состраданием прижать ее к себе. Глубокая сырая ярость зародилась где-то в желудке девушки, когда руки богини крепко сжали ее в объятиях. Прелестная боль сжала горло Тары, и на мгновение девушка перестала дышать, утопая в огромном океане нужды.       И собирая каждую унцию любви в своем теле, она использовала все знания, которые мама когда-то ей передавала. Тара прижала руки, широко разведя пальцы, к обнаженной спине богини. Она закрыла глаза и попросту погрязла в роскошном чувстве теплой женственной фигуры, ощущала ее слезы, стекающие где-то в районе горла, пальцы богини так отчаянно хватали за ее спину, и твердая маленькая грудь приятно надавливала на грудь Тары. Тара резко вздохнула. Пятно начало уходить с тела богини, ведь пальцы девушки жадно всасывали его, передавая телу Тары, пока она не всхлипнула в бессильной попытке глотнуть воздуха, ведь тьма образовала большой сгусток в ее душе.       И в этот раз туннель и поток света были для нее.       (первичное)       Когда Тара начала впитывать в себя тьму и зло, то богиня стала светить ярче и ярче, пока орда рычащих демонов не начала распадаться под напором лучей света. Эти яркие лучи струились через их переплетенные тела, а Тара так хотела остаться навсегда здесь, быть частью этого радостного союза, который сделал ее полностью бесполезное существование значимым.       (туннель, фиолетовый свет)       Но нет, этого не произошло, она ощутила фиолетовый свет в себе, почувствовала его вкус на языке, как он твердел подобно цементу в ее венах. Опустошенная и доведенная до предела, она, наконец, оторвалась от богини, которая светилась теперь так ярко, что могла затмить даже солнце на небосводе, а ее лицо выражало бесконечную благодарность и любовь к Таре. И той этого было достаточно, достаточно видеть любимую в мире и покое, хотя сама девушка ощущала, как слабее и слабее бьется ее сердце, а страшный фиолетовый свет просто уничтожал ее. Две женщины сжимали руки друг друга, и все же Тара ощущала, как ее пальцы жаждали прикосновения богини, и отчаянное желание всего лишь одного поцелуя заполнило ее. - За любовь к этой женщине ты умрешь, - услышала Тара твердый голос своей матери.       Было больно даже отвести взгляд от лица богини, но она сумела сделать это, услышав боль материнского голоса. Все еще отчаянно обнимая богиню, Тара смотрела в шоке, как тело матери поникло, кудрявые волосы истончились, а потом исчезли, тело иссохло, как под воздействием химиотерапии, а кожа высохла, став напоминать бумажный лист. Девушка увидела мать, которая умерла на ее руках шесть лет назад. - Ты слишком много взяла, Тара, - простонала ее мать. – Ты взяла это и не сможешь отдать.       Яростный порыв ветра – и фигура ее матери рассыпалась в пыль, оставив Тару наедине с неизвестной богиней, сияющей             пронзительным жидким светом. Богиня смотрела на свое очищенное от скверны тело, на их соединенные руки, а затем с изумлением и шоком взглянула на Тару. Девушка, даже пребывая в эйфории и отчаянной любви, могла чувствовать фиолетовое пятно, скверну, которую забрала у богини, и то, как черная тьма проникла глубоко в нее, до самых костей, отравив до смерти. - Почему? О, почему? – прошептала богиня, а ее зеленые глаза наполнились безмерной скорбью.       Она стала неистово тянуть в свои объятия Тару, чтобы отменить заклинание, забрать всю скверну обратно, потому что это был конец. Но она не могла допустить, чтобы все завершилось так. Нет. Только не так.       И божественный свет позвал Тару: она увидела, как тонкой паутиной небесная благодать тянулась к ней, и вкусила девушка сладость вместо скверны, ощущая солнце и лилии Питера Уитни. Теперь ничего не имело значения. Тара забрала скверну, спасла богиню. Она будет жить. - Ибо я твой жертвенный агнец, - прошептала Тара, ощущая долгожданный мир.       Тара почувствовала, как ее сознание начало подниматься, и богиня яростно обняла ее в тщетной попытке удержать, но было слишком поздно.       Раскаленный поток света захлестнул Тару.       И она проснулась.