These wings are made to fly.

Война — ровесница человечеству и во все времена и эпохи люди чувствовали холодное дыхание войны у себя за спиной. Это злостная всепожирающая и разрушающая сила приносит с собой немало горя, страданий и душевной пустоты. Что делает война с душей человека? Она её растлевает, не оставляя внутри ничего. В какой-то момент, солдат просто понимает, что действует по инерции, а его палец уже не дрожит, когда нажимает на курок. И каким-то утром он встаёт, умывается, берёт оружие и больше не чувствует ничего. Он готов голодать, калечить и убивать — всё ради того, чтобы в один день он смог вернуться домой. Иногда солдату везёт и он возвращается, но всегда есть всего два варианта: либо же он мёртв изнутри, либо снаружи. Шерлок навсегда запомнит тот день, когда упало первое перо с его крыльев. Шёл дождь. Крупные капли быстро падали на землю, стучали по крышам и раскрытым зонтикам прохожих. Небо было светлым, почти белым, ослепляя каждого, кто осмелится выглянуть из своего укрытия. По асфальту, что пролегал по бывшему холму, быстро текли ручьи дождевой воды, унося за собой опавшие жёлтые листья. Он стоял на крыше. Его крылья промокли и опустились под грузом впитанной влаги, а белые одежды сильно прилегали к телу. Не было нужды проникать в дом — Джон всё равно скоро его покинет. Послышался чей-то плачь, а затем громкие реплики. Один голос умолял, другой — был непреклонен. Это было похоже на одностороннюю войну: атаки шли лишь в одну сторону. Вот и бросили фразу, которая решила всё: — Если ты уйдёшь, ты мне больше не брат! Наступила тишина. Шерлок напряг слух, но всё, что он мог слышать даже со своими способностями, это чьё-то тяжелое дыхание и всхлипы. Потому следующая фраза была тихой, но звучала оглушительно громко: — Тогда мне больше нечего делать в этом доме. Хлопнула входная дверь и вот — взгляд ангела прикован к невысокой фигуре в армейской форме, что быстро двигалась прочь от дома. Джон хорошо обучился в армии: он шёл уверено и ровно, держа голову высоко и гордо. Единственное, что выдало его — слегка дрожащие, но сжатые в кулаки руки. Дверь снова открылась и теперь всхлипы, ранее приглушённые стенами дома для Шерлока, были слышны всем. Гарри выбежала на лужайку, кутаясь в свой длинный кардиган. Её колени слегка подкашивались, от чего она и сама пошатывалась. Женщина часто дышала, смотря брату вслед. — Джон, вернись! — громко и уверенно, — Умоляю! , — тише, — Джон, прошу… Светловолосый уверенно подошёл к своей машине и, быстро забравшись внутрь, нажал на газ. Шерлок смотрел ему вслед. Он разрывался на части: ему хотелось лететь вслед за ним, но в то же время не было сил сдвинуться с места. Ангел знал, что скоро наступит конец. Их общий конец. Так как именно в этот момент Шерлок осознал: совсем скоро умрёт Джон, а в тот же момент погибнет и он сам. Вдруг он почувствовал жуткую боль, от которой он громко простонал и согнулся пополам. Кудрявый не удержался на ногах и камнем упал вниз и только едва работающие крылья удержали его от падения. Они переместили своего хозяина на ровный участок крыши, где тому пришлось хорошенько отдышаться, прежде чем темнота перед глазами начала рассеиваться. Было такое ощущение, будто в его спину вогнали тысячу ножей и они медленно рассекали его плоть. Шерлок сжал зубы, удерживаясь от очередного болезненного стона и заставил себя посмотреть назад. На тёмно-зелёном покрытии лежало одно окровавленное на конце белоснежное перо. Шерлок стал настоящей знаменитостью. Но давайте согласимся: у всех знаменитостей есть два вида славы — хорошая и плохая. Но Холмс относился к особому типу: он был знаменит тем, что вызывал всеобщую жалость. А как же такой слух как о первом за всю историю ангеле, который шёл на верную смерть по собственной воле, может не разлететься по всему Раю? Все смотрели ему вслед, все ему сочувствовали и наблюдали за тем, как за кудрявым медленно стелется дорожка из опавших перьев. Но никто ничего не предпринимал. Отчасти от своего бессилия, а отчасти от интереса. Всем хотелось узнать: правда ли то, из-за чего они сторонились светлого чувства, так излюбленного людьми. Шерлок уже привык к боли. Привык к косым взглядам и попыткам Майкрофта переубедить его. Но ангел так и не смог свыкнуться с мыслью, что тот, ради кого он и терпит эту невыносимую боль в спине, а главное, в сердце, скоро покинет его. Холмс знал, что Джон не станет ангелом. Не смотря на то, что он был самым потрясающим и заслуживающим этого человеком, ему просто не было суждено. Шерлоку приходилось ежеминутно бороться с эгоизмом и заставлять себя радоваться тому, что Уотсону не придётся проживать ту ужасную жизнь, что живёт он сам. Да, они могли бы быть вместе. Теоретически (ему так же приходилось напоминать себе, что Джон не знает о его существовании и неизвестно захотел ли бы он даже находиться рядом). Но лучше уж он будет далеко, но в Раю, где навсегда обретёт покой и счастье, чем рядом, но будучи несчастным. — Всё ещё можно исправить, Шерлок. Прошу тебя, дай мне помочь тебе, — тихо говорит Майкрофт, а в его голосе сквозят нотки мольбы, — Когда же ты, чёрт возьми, поймёшь, что крылья даны тебе только однажды — Если ты их потеряешь, то уже не сможешь вернуть. — Кажется, я уже высказал тебе свою точку зрения. — Я… Ты не сможешь увидеть меня…— голос старшего брата немного дрогнул и кудрявый повернулся, чтобы посмотреть на него. Всё время он уходил от Майкрофта быстрым шагом, пытаясь не морщиться, что было ужасно сложной задачей, так как каждый шаг отдавался колющей резкой болью в спине. Архангел быстро натянул прежнюю гримасу серьезности, раскрывая свои широкие серые крылья, — Ты не сможешь вернуться в Рай. Ты будешь… Смертным. — Разве ты ещё не понял? Мне плевать. Шерлок снова отвернулся, продолжая быстро идти вперёд и сжимая ладони в кулаки. Короткие ногти больно впились в кожу, но ему было всё равно. Его крылья обессилено упали вниз, когда мужчина попытался раскрыть их, чтобы показать свою силу и независимость. — Он того не стоит, Шерлок. Ангел остановился. Его грудь быстро вздымалась, а дыхание сбилось. Приложив всё усилия, Холмс медленно обернулся, испепеляя старшего брата взглядом. — Что ты сказал? — Я сказал, что он того не стоит. Он даже не знает о тебе. И тем более о твоём, безусловно, героическом, но глупом самопожертвовании. И если бы я был на твоём месте, я бы… — О, не волнуйся, братец! Всё знают о тебе на моём месте! — гневно рявкнул Шерлок, прерывая речь старшего, и подошёл к нему ближе, процеживая следующие слова сквозь зубы, — Если ты предал Грега, это не значит, что я должен делать то же с Джоном. — Я его не предал! Я хотел его спасти! — Отец стёр его! Если это по-твоему спасение, то мне уж точно не нужна твоя помощь!.. Раздался громкий хлопок. Шерлок приложил ладонь к своей покрасневшей щеке, смотря на часто дышащего старшего брата и мотая головой в неверии. Майкрофт сжал челюсти, часто моргая и глядя на младшего брата сверху. Тогда кудрявый грустно усмехнулся, сделав несколько шагов назад и слегка пошатываясь. Холмс старший резко выдохнул, а его глаза заполнились влагой. — Прости меня… — Не трудись, старший брат. Ещё секунда и Шерлок исчез и всё, что мог увидеть Майкрофт, так это его хрупкий силуэт, скрывшийся в туманных облаках. — Джон! Скорее вставай! Кто-то сильно толкнул его в плечо, из-за чего спящий мужчина пошатнулся. Толчок повторился и он медленно приоткрыл сонные глаза, поморщившись от прилива света к сетчатке. Над ним согнулся молодой парень, лет двадцати пяти, с красивым, но до ужаса серьёзным лицом. Черты его лица утонули в безэмоциональной маске, приклеенной ему в армии. — Дэвид? Что случилось? — Они здесь. Они обложили нас. Вставай, иначе здесь и поляжешь. Джон почувствовал резкий прилив сил. Здесь, в Кандагаре, у него выработались такие полезные привычки как спать частями по получасу, не заботиться о гигиене и, главное, приходить в боевую готовность за несколько секунд. Но это не значило, что он чувствовал себя хорошо. Джон частенько жмурил глаза и молился, чтобы он проснулся у себя в зеленоватой комнатушке, заполненной потными телами его однокурсников на двухэтажных кроватях. Помнится, ему не нравилась та теснота. Но сейчас, сидя в окопе и прижимаясь к трём солдатам, вдыхая оранжевый от пыли воздух и слыша непрекращающиеся выстрелы, Уотсон был готов отдать всё, лишь бы снова оказаться там. Вдруг его размышления оборвались, а глаза широко распахнулись. Джон резко пнул сидящего рядом солдата в плечо. — Чёрт, Дэвид! — Что?! — Мэри! Она осталась в палатке! — Она уехала с остальными медсёстрами ещё ночью, — парень издал громкий звук, собирая слюну во рту и сплёвывая её в сторону позже. Он снова посмотрел на Джона, которого этот ответ, кажется, не успокоил, — Да что с тобой? — Она сказала, что вернется утром, чтобы привезти припасы… Они оба застыли с немым вопросом в глазах. Палатка была примерно в пятистах метрах. Джон сжал челюсть, кивнув самому себе и сжав свой автомат в руке. Мужчина уже оттолкнулся пятками от земли, садясь на корточки и готовясь к движению, когда Дэвид резко схватил его за руку. — Ты что с ума сошёл?! Тебе жить надоело?! — Мэри там одна. И я не прощу себе, если она погибнет из-за нас. — Ты хотёл сказать, «из-за меня»? — парень изогнул одну бровь, усмехаясь, — Она ведь едёт сюда явно к тому, кому так ярко улыбалась весь вечер. — Это неважно. Я иду туда и точка. Дэвид сжал его предплечье ещё сильнее, потянув на себя и заставив Джона уткнуться носом ему в нос. Парень испепелял блондина взглядом, а тот лишь ещё сильнее нахмурился. — Это самоубийство, солдат. И если ты не вернешься, пеняй на себя. — Я буду рад погибнуть там, защищая беззащитную девушку, чём здесь, прячась в окопе, — выплюнул тому в лицо Джон, вырывая руку из его хватки, и, встав на корточки, двинулся вперёд. Он чувствовал на своей спине испепеляющие взгляды солдатов, но ему было всё равно. Мужчина сжал челюсти, перезарядив автомат и побежав вперёд. Они хорошо постарались над этой частью: длинный коридор был вырыт достаточно глубоко в земле для того, чтобы Джону можно было разогнуть спину. Но он не воспользовался этой возможностью. Над его головой ежеминутно свистели пули, от чего его плечи вздрагивали. Его сердце гулко билось о грудную клетку, а в ушах стучала кровь, но он не боялся. По крайней мере, не за свою жизнь. Это сложно объяснить, но он никогда не чувствовал самого естественного страха, за свою жизнь, и не следовал инстинкту самосохранения. Джон всегда чувствовал себя в безопасности. Мама всегда говорила: «Твой Ангел Хранитель оберегает тебя». И пока он, видимо, достаточно хорошо справлялся с этой задачей. Джон остановился, когда коридор утонул в тени: здесь располагался небольшой лес, где они и установили свой лагерь. Большие и высокие деревья практически закрывали здесь солнце, заставляя песок принять голубоватый оттенок. Мужчина осторожно выглянул наверх, перед этим с готовностью выставив дуло автомата вперёд, но там, на удивление не было никого. Немного подождав, блондин подтянулся на руках и сжав в слегка потных ладонях оружие, двинулся вперёд. Джон медленно приблизился к палатке, толкнув темно-зелёную ткань, и услышал тихое шарканье чьих-то ног по песку. Он резко впрыгнул внутрь, выставляя автомат вперёд и готовясь стрелять. — Нет, прошу, не надо! Я из Красного Креста! — Мэри? — Уотсон медленно опустил оружие, глядя в испуганные глаза девушки. Она сжимала в своих дрожащих руках небольшой нож, выставив его вперёд. Увидев Джона, блондинка медленно опустила его. — Господи, Джон! Она рванула вперёд, буквально падая в объятья мужчины. Он облегчённо выдохнул, обнимая её в ответ и прижимая худое тело к себе. — Я так испугалась… — Всё хорошо, я здесь, — Джон осторожно попятился назад, заглядывая ей в лицо и сжимая её худые ладони, — Сейчас мы вернёмся к нашим, а затем посадим тебя на первый же грузовик в сторону города… — Не так быстро. Они оба застыли: пальцы Мэри вцепились в запястья Джона, а он сам закрыл глаза, помотав головой и шумно втянув воздух через нос. Его автомат лежал на земле, а значит дотянуться до него быстро и незаметно не выйдет. — Руки за голову и медленно поворачиваться, — с ярким акцентом проговорил голос за спиной и Уотсон повиновался, сразу же закрывая Мэри собой и заставляя её скрыться за своей спиной, — А вот и знаменитый американский солдаты! Ненавидеть их всей душой! — Мы не американцы, — спокойно ответил Джон, выставляя обе ладони вперёд, — И мы безоружны. Мы из Красного Креста — всего лишь помогаем раненым. — Вы помогаете не нашим солдаты. А нашим врагам. — Если у вас есть раненые, мы с радостью поможем и им. — Есть у меня один раненный на примете, — ухмыльнулся мужчина, вскинув тёмные брови, — Вот только не знать, сможете ли вы ему помочь. Всё произошло практически мгновенно. Смуглый палец нажал на курок, пуля полетела вперёд, издавая громкий свист. Но почему-то руки террориста дёрнулись в последний момент и Джон почувствовал резкую боль в плече, вместо груди. Мужчина подался назад на полусогнутых ногах, чувствуя тёплые ладони Мэри на своей спине. В его левом плече словно образовалась дыра и Уотсон мог поклясться, что слышал, как в ней свистел воздух, когда его ноги всё-таки не удержали его и он рухнул на землю. — Джон! Выкрик Мэри был последним, что он смог разобрать в огромной каше звуков. В ушах громко стучала кровь, а перед глазами всё стало расплывчатым, словно он плакал, хотя кто знает. В его плечо словно вонзили тысячу ножей и боль медленно растеклась по всему его телу, парализуя. Вдруг Джон почувствовал резкий прилив холода, а перед глазами что-то словно ярко вспыхнуло, от чего его ослепило на несколько секунд. Холодные длинные пальцы мягко дотронулись до его волос, лба, а затем обхватили его лицо. — Джон… Голос был глубоким и слегка хриплым. Уотсону вдруг показалось, словно этот голос окутал его всего, медленно обволакивая и пробирая до костей. Это было приятное чувство. Джон заставил себя приоткрыть глаза, несколько раз моргнув и преодолев жуткое желание уснуть. Он видел размытые черты обеспокоенной Мэри, что вроде бы продолжала звать его по имени, но кое-что другое привлекло его внимание. А точнее кто-то. Мужчина смотрел в едва различимые в пелене, но такие яркие и красивые голубые глаза, что смотрели на него в ответ. Джон видел его силуэт (почему-то он был уверен, что это был мужчина) и даже смог рассмотреть ореол кудрявых тёмных волос. Но вдруг его глаза резко захлопнулись, словно по чьему-то велению и он просто не нашел сил открыть их снова. Но он всё ещё чувствовал те самые длинные пальцы, что бережно обхватывали его лицо и слегка поглаживали усеянную грязью кожу. — Я рядом, Джон… Я рядом… Джон очнулся в тесной койке ближайшего госпиталя, где медсёстры крутились над каждым, не разбирая, кто играет за какую сторону. На нём всё ещё были его грязные камуфляжные штаны, но верх его одежды отсутствовал. Вместо него, его левое плечо и грудь были тщательно перемотаны белым бинтом, идиллию цвета которого портило красное пятно просочившейся крови. Уотсон поморщился, оглядывая комнату. Здесь было довольно тёмно, не смотря на то, что за бордовыми шторами ярко светило солнце. Помещение было довольно большим и кроме нескольких десятков узких металлических кроватей, здесь не было ничего. Между постелями оставили лишь небольшое пространство для того, чтобы медсёстры могли протиснуться к больным. В его плече всё ещё таилась ноющая боль, но по сравнению с тем адом, что творился в теле Джона в первую минуту ранения, это были цветочки. Ближе к вечеру пришла Мэри. Девушка с неким отвращением протискивалась через море анти-санитарии, что царила в помещении. Наконец, она упала на край койки Уотсона, ярко улыбаясь. Мэри была одета не в свою форму: на ней было кремовое кружевное платье, что хорошо оттеняло её подзагоревшую под афганским солнцем кожу. Она выглядела хорошо. Даже очень. Но её «светлый образ» уж слишком сильно контрастировал с окружающей их атмосферой: так одевались девушки в графстве Суррей за чаепитием, но не на войне. Тем не менее, Джон сделал ей комплимент. — Благодарю, — смущённо улыбнулась девушка, слегка краснея, — Я просто хотела порадовать твой глаз. Здесь столько мерзких… Субъектов. Мэри окинула помещение многозначительным взглядом, давая понять, что говорит она не только о грязном антураже. — Как ты себя чувствуешь? Не хочется, чтобы ты был здесь больше чем нужно. — Получше, — вежливо улыбнулся Джон, слегка поджимая губы после, — Я хотел спросить… Как ты выбралась? Тот террорист, он… — Как только он выстрелил, пришли наши. Дэвид и ещё парочка парней погрузили тебя в грузовик и отвезли сюда, а меня доставили домой в целости и сохранности. Девушка протянула руку вперёд и сжала ладонь Уотсона, что покоилась на его животе. Её взгляд встретился с его и она слегка сжала ладонь вокруг его. — Я должна сказать тебе спасибо. Если бы ты не вернулся, я не знаю, что со мной стало бы. И ранение… Я… — Всё в порядке, Мэри. — Нет, ты не понимаешь… Из-за него тебя отправят назад в Англию… — блондинка неловко поджала губы, часто моргая, — Ты больше не годен. Джон замёр чувствуя, как внутри что-то замирает. Не годен. Он знал, что это значит для него. Конец его карьеры. Его больше не допустят на фронт. Военный врач, призвание которого воевать и помогать другим, больше никогда не сможет быть тем, кем должен быть. Уотсон сжал челюсти, сжимая ладони в кулаки и закрывая глаза. Внезапно его начали раздражать эти крики и стоны раненых вокруг и эта слишком тёплая рука Мэри. Руки… — Мэри… кхм… Ты не могла бы… — Да? Что? Что угодно, Джон! — облегченно и слишком активно воскликнула девушка, практически навалившись на него. — Кто был рядом… Когда в меня выстрелили? — О чём ты? — Я видел… Кто-то… Мужчина? — неуверенно протянул блондин, чувствуя лёгкую дрожь в ладонях. Он чувствовал проникающий до костей взгляд Мэри, от которого ему хотелось поёжиться, — У него голубые глаза и… Кажется, он кудрявый и… — Джон, дорогой, ты сильно ударился головой, когда упал, — снисходительно улыбнулась девушка, мягко поглаживая ладонь мужчины, — Не волнуйся: скоро тебя отпустят и тебе станет лучше, обещаю. — Я знаю, что видел. И я не сумасшедший, — серьёзно выговорил Уотсон, часто дыша и чувствуя как внутри что-то вскипает. Взгляд Мэри становился всё более сочувственным, от чего кровь в жилах бурлила ещё сильнее, — Там кто-то был, Мэри. И я знаю это. — Хорошо, хорошо. Мы обязательно обсудим его. Но сначала, тебе нужно немного поспать. Через три недели после пребывания в том захудалом госпитале, Джону сняли повязки, а ещё через семь дней он уже летел над Европой, приближаясь к Лондону. Через месяц… В лаборатории было прохладно. Майк Стэмфорд довольно усмехался, глядя на мужчин, стоящих у двери слишком близко как для тех, кто познакомился несколько минут назад. Шерлок смотрел в его глаза, а Джон в его и не мог поверить: это был он. — Я не знаю, кто вы и где мы встречаемся. Я даже не знаю вашего имени… — Имя — Шерлок Холмс. Адрес — 221Б Бейкер-стрит. Увидимся. Дверь захлопывается, а Джон в полном недоумении смотрит на своего старого друга, на что Майк только ухмыляется ещё сильнее: — Да, он всегда такой.