I am always with you.

***

Смерть старается не думать, занимается рутинными делами, если можно так сказать, но в итоге все равно ломает голову, теряется в догадках и размышлениях. Как это могло произойти? Он точно знает, кто и когда должен умереть, один лишь раз взглянув на человека — видит огненные цифры, означающие, что приговор окончателен и обжалованию не подлежит. Чувствует холод их умирающих душ, как они в агонии кричат и отчаянно цепляются за жизнь. Оболочка же бездумно продолжает существовать до момента кончины. Чонгук знает, когда должен умереть этот парень, равно как и то, что Тэхен не должен был быть там в этот день. Не должен был знакомиться с девочкой и её матерью — Чонгук за версту чуял как от них воняет мертвецкой гнилью, и уж точно не должен был зайти в этот лифт. Но он был сегодня там. Если бы не Чонгук, то, — глупость какая — Ким погиб бы там вместе по всеми. Но кто подстроил это? Кто достаточно могущественен, чтобы спутать его планы? Слуги Господни. — Это не я, Чонгук, — появление ангела было почти неожиданностью, почти. — Я знаю, Джун, твоих силёнок на это не хватит. — Можешь не стараться, тебе не удастся пойти против воли Всевышнего, ты же и сам знаешь. — Намджун как всегда немногословен, но Смерть умеет ценить это качество, по сравнению с другими пернатыми он, наверное, мог даже выделить его, как бы: «ты меня, конечно, бесишь, но крылышки пока выдергивать не собираюсь, ключевое слово „пока“, андестенд?». Джун не глупый, очень даже андестенд, но вот высшие, наверное, считали, что то, что ему все ещё не сломали шею, можно воспринимать как начало зарождающейся дружбы, поэтому все дерьмовые новости начали передавать именно через Намджуна. Остальные же ангелы почему-то думали, что Киму неописуемо повезло укротить Смертушку, но, Господи, Ким сам иногда дико поражался тому, какие они наивные. На языке явно крутилось куда более крепкое словечко, но вы же сами понимаете, да? — Почему они влезают в мои дела? — в голосе черноволосого явственно звучит недовольство, но Намджун даже бровью не ведёт. Пока ничего острого/колющего/режущего в его сторону не летит, диалог можно считать конструктивным. — Это наши общие дела, — пожимает плечами ангел, — ты, в конце концов, сам понимаешь, что если начинают менять порядок в твоих списках, то происходит что-то важное. Чонгук вдруг понимает, что всё далеко не так просто, как казалось, и на чьи-то шалости вовсе не похоже. Ангел выглядит напряженным и непривычно серьёзным. — Кто он? Зачем он им нужен? — С каких пор тебя интересует этот мальчишка? — осторожно прощупывает почву Джун. — Что ты… — резко дергается Чонгук в сторону ангела и видит, как усердно пернатая сволочь пытается не засмеяться. Смерть с трудом возвращает былое самообладание, — я защищал его всю его жизнь. — Но когда придёт его время… Ты должен будешь отпустить этого смертного. — Намджун из тех редких екземпляров, который проявляет заботу обо всех, но тщательно маскирует её притворной холодностью. Даже сейчас, когда у Смерти неописуемое желание ещё раз прибрать его к своим костлявым рукам, ангел продолжает беспокоиться. — Его время ещё не пришло, — злится Смерть, — если бы он должен был умереть, то думаешь, я бы стал спасать его? — Я не знаю, — пожимает плечами ангел, — ты стал непредсказуем. Разводит руки в стороны, неопределенно качая головой и Чонгук убеждается в том, как сильно он ненавидит ангелов. Эти божьи посланники в белоснежных одеждах с крыльями, и стерильно чистой, пустой душой, вызывают в нем лишь чувство брезгливости. Неспособные сострадать, насквозь фальшивые. Бесчувственные. — Тебе не стоит выплёскивать ярость на меня, — в голове ангела попеременно мелькают картинки, и он почти слышит эфемерный хруст своего позвоночника. Не хотелось бы вообще-то, регенерация проходит долго и болезненно, — только ухудшишь своё положение. Чонгук фыркает. — Больно надо мне руки пачкать. Ты мне скажешь, что-то стоящее, Намджун? Иначе я просто не понимаю, для чего ты пришёл. — Я не уверен ни в чём, мне как наиболее приближенному к тебе, ничего не об этом не говорят. Возможно, тебя проверяют, а может дело в самом Тэхёне. В любом случае, будь осторожен. Намджун уходит, оставляя Смерть в замешательстве. Чонгук чувствует, что что-то происходит, что-то очень важное, но пока не может ничего обьяснить. *****  — КимТэ! Вот же засранец! Стой, говорю тебе! — раздраженно выкрикивает Сокджин, пытаясь догнать Тэхена, макушка которого то и дело мелькает в толпе школьников. Но Тэ, увлеченный своими мыслями упрямо пробирается вперёд, очнувшись, лишь когда хён хватает его за рукав. — О, Сокджин-хён, — удивленно оглядывается парень, глядя на запыхавшегося блондина, — что ты здесь делаешь? — Ты серьёзно? Я тебе уже минут пять кричу! — Оу, прости, я не слышал. Ким виновато потупил взгляд и Сокджин сразу же смягчился, знает же, чем брать хёна, паршивец. — Я уже давно хотел спросить… Тэ, что с тобой происходит? — Джин как всегда непроизвольно жестикулирует, заезжая острым локтем в бок кому-то из прохожих. Когда Тэхён видит, кто именно стал жертвой неуправляемых конечностей Джина, что-то в нём грузно ухает вниз, оседая где-то на уровне ребер ядовитой смесью. И пока хён бурно просит прощения, Ким оцепенело смотрит на Чонгука. Это не похоже на тот страх, который он испытывал, когда они встречались раньше. Что-то вязкое и тягучее опаляет внутренности, заставляя Кима втягивать воздух порционно. Чёрт побери, глупость какая-то, но в голове Тэхёна неожиданно всплывает угроза трёхмесячной давности, и он под пронизывающим, холодным взглядом неловко закрывает Джина спиной. Быстро-быстро качает головой. Ты же не за ним. Нет. Ты не можешь его забрать. Сталкивается с Чоном взглядом и судорожно сглатывает — в глазах напротив чистая, неприкрытая злость. Безумно напоминает то, что он видел в тот последний вечер, когда будучи все ещё в ужасе, он наговорил много всего, не подумав. — Ничего страшного, — брошенное брезгливо (Тэ уверен, адресовалось ему), лезвием врезается в грудь. Чонгук разворачивается и стремительно смешивается с толпой, а Ким вдруг резко осознает, что вот сейчас он должен догнать Смерть и поговорить. Господи, театр абсурда. Все бегут от смерти, а он за ней. У Сокджина, который так и остаётся один, среди снующей молодёжи, медленно, но неуклонно появляется комплекс неполноценности. Неужели, он настолько незначителен, что все вот так вот запросто оставляют его позади?