Каждый день пятница

Насколько Эшли не изменяла память, вчера она засыпала в кресле. Но, возможно она ошиблась. Экран компьютера совсем мозги отшиб. Плечи дергаются, будто пугливый призрак решил разбудить Эшли. Она вся вздрагивает и морщится от солнечных лучей, которые сквозь неправильно поставленные жалюзи просвечивали на ее глаза. За стеклом разговаривали. На улице по-прежнему что-то строили. На столе звонит телефон, и девушка не сразу понимает. Не сразу просыпается. Не сразу наполняется до краев безразличием. В дверь стучали. — Вам нужна уборка? — внутрь кабинета просунулась та же женщина, что и вчера. Вчера же та была? Эшли пытается вспомнить. — Нет. Спасибо, — отвечает неуверенно девушка и думает, неужели все уборщики во одно и то же время стучат всем по дверям? Телефон продолжает медленно крутиться на столе. Кто опять? Взгляд сосредотачивается на имени «Майкл Бруно». Какой упертый надоедливый осел растягивается в мыслях Эшли, и она отодвигает телефон подальше. У него что, записано в ежедневнике во сколько нервировать сестру? Он с его пунктуальностью и правильностью и порядочностью, и… фу. Эшли выходит из кабинета и спотыкается об удлинитель. Опять. Опять в соседнем кабинете не хватает розеток. Что они в них повтыкали? Лучше бы мокрые пальцы повтыкали. — Хватит растягивать удлинители по редакции, — не очень громко повышает голос в сторону придурка в костюме. Сидел в кресле, закинув ноги на стол и… галстук… галстук был усыпан крошками, кусочками начоса. Рот продолжал жевать. — Прости. Манчестер и Барселона. Только начали. А удлинитель нужен для ноутбука, на котором он, видимо, смотрел матч. А компьютер для работы, на которую он изредка отвлекался. И (барабанная дробь)… сотрудник года… не он. Тяжелый вздох. Эшли не собирается делать что-либо по поводу этого. Слишком убита из-за не сделанной работы с Гарри Стайлсом. Надо же так тупо упустить знаменитость. А теперь еще и Лили с ее новой рубрикой о феминизме. Надо было успеть на совещание и вставить своих пять копеек прежде, чем крашенная зазнайка выдвинула свои идеи. Гениальные, прекрасные идеи. Бесполезные. Миранда подходит с правой стороны, удерживая заколку в зубах. А руки держала в волосах, делая из них нечто. — Боже, ты спала здесь? У Эшли явно дежавю. Она не могла сказать наверняка, потому что она вообще ни на что не обращает внимание, но вчера Миранда так же эффектно появилась. И вместо доброго утра, вопрос о месте сна. Вновь эта женщина прется на свидание! У нее бывают свободные дни? — Да. Вчера тоже, — Эшли медленно подходит к кофеварке, подозрительно ее рассматривая, — случайно уснула. Она не работает? — Нет. Сломалась, — пожимает плечами. — Есть помада? — Опять на свидание? — В этот раз с военным, — растягивает женщина и улыбается, вынуждая Эшли сдвинуть брови домиком. — Опять? — Что значит опять? Мозг слишком, слишком медленно грузит информацию. Может, ей нужен хороший подзатыльник чтобы прийти в себя? Не мог же ей вчерашний день присниться. Если он приснился, то было довольно реалистично. Эшли не удивляет сломанная кофеварка. Ведь она и вчера была сломанной. — Почему все на работе? — внезапно вылетает у девушки и она разворачивается, вспоминая, что сегодня выходной. Конечно, по субботам можно работать, даже нужно, но только таким неудачникам как Эшли Бруно, с кучей незаконченной работы. — А что, не должны? — Сегодня же суббота. — Пятница. — Вчера была пятница. — Нет, вчера был четверг, а обычно, после четверга, наступает пятница, — объясняет Миранда, наконец-то вытащив заколку и заколов ею волосы. — Так есть помада или нет? Эшли очень долго на нее смотрит, ожидая, что в любой момент она рассмеется, из-за угла выскочит Нейт в разноцветном колпаке и вся редакция прокричит «С днем рождения!». И не важно, что сегодня не ее день рождения. Ситуация смахивает на продуманный розыгрыш. Похвально. У нее был очень реалистичный сон. Да еще и вещий. Прежде, она не страдала подобными вещами. — Я не крашусь помадами, — отвечает снова. — А чем ты красишься? — девушка снова не замечает Нейта, вышедшего из лифта с кофе. Он и вчера успел пройти несколько метров и влезть в разговор. — Пуд­рой с от­тенком деп­рессии и пас­сивно-аг­рессив­но­го расс­трой­ства?.. Он проходит мимо с довольной ухмылкой и не обращает внимания на застывшую Эшли, которая непонимающим (пытающимся понять) взглядом следила за Нейтом. — Из магазина… — «Я ленивая мразь и многое другое», — заканчивает за парня Бруно, уставившись в одну незначительную точку. В голове вчерашняя ситуация. Нейт забыл, куда шел и притормозил. Дайте Эшли угадать: именно так он и хотел пошутить? Она не удивится. — Ты прочитала мои мысли? — на секунду его глаза кажутся серьезными. На секунду, но по сравнению с Эшли — мелочь. — Угадала. — В семнадцатом веке тебя бы сожгли за такое, — Нейт легко забывает о телепатии и отворачивается. Собирается уйти. — Ты называешь меня ведьмой? — Ленивой мразью, — он оборачивается в последней раз и скалится, как злой разъяренный пес. Да что со всеми сегодня? И вчера. Вроде бы. Сильно раздражало легкое непонимание и непонимание того, должно ли непонятное быть действительно непонятым? Эшли не любит пробелы. Она чувствует себя лишней в спектакле. Она забыла текст. Все вокруг готовы к грандиозной премьере, а она стоит на сцене и как рыба открывает рот. Ей не нравится чувствовать себя идиоткой. Несомненно, другие тоже не в восторге от ощущения дебилизма в душе, но у Эшли обостренная реакция. Ей очень, очень не нравится. Некоторые эмоции у нее притуплены, растоптаны, пылятся где-то на дне, а некоторые кричали громче всех. Сейчас, она кричала. Миранда охает и убегает внутрь редакции, почему-то Эшли знает, что если повернется к лифту, увидит Алана. Она поворачивается. И видит его. Что же, это официально: вчера был нереально правдоподобный сон. — Коллеги! Доброго утра. Как сообщить боссу новость? Вчера же сама напомнила ему о дедлайне, а теперь, стоит тут с незаконченными статьями и упущенным… Мысли не вяжут его имя. Не хотят произносить. Надоело. — Почему повсюду провода? Мы не чиним компьютеры нехотя договаривает Эшли. Бог знает, она этого не хочет. — Мы же не компь­юте­ры чи­ним. Гос­по­ди, Том, слезь со сто­ла. Ко­торый раз. Ты при­думал что де­лать с аб­за­цем на две­над­ца­той стра­нице? Помнится, Эшли хотелось превратиться в зеленый офисный цветок, который забудут полить и он завянет. Что ж, она снова хочет. Она снова представляет себя растением. — Эш­ли! Прек­расно выг­ля­дишь, — ра­бочая улыб­ка, как вчера. Как во сне, должно быть. Девушка не улыбается. — Но­вая при­чес­ка? В последние дни она мало спала и голова раскалывалась, как стеклянный шар, который постоянно роняют. Ей надо проспаться. А не винить окружающих. — Нет, все та же. — По­чему? — Алан вновь берет стаканчик и хочет налить кофе. — На всех жур­нал пов­ли­ял, а ты хо­дишь с ру­сыми во­лоса­ми, — хватит, хватит повторять шутки. Ее сейчас стошнит, если она дальше будет держать правду в себе. Молчать не профессионально. — Послушайте, мистер Гарсиа, — отбивается от его слов Эшли, как от назойливых мух и пытается просочиться. Ей все равно, уволят или не уволят: она не притворщица. — Со Стайлсом… На SNL просто невозможно ничего… — Ты уже знаешь о его приезде? У нее голова пару секунд стояла на месте, но потом дернулась. Еще раз, затем она повернулась в сторону, осмотреть работающих за компьютерами. Такие расслабленные и беззаботные, будто у них нет тупиков в жизни. Будто они понимают и ничему удивляются. Эшли никого не видит, лишь пытается понять. Очень отчаянно, и чем отчаяннее, тем четче она осознает, что события пошли неправильной дорогой. Куда-то не туда явно. Девушка привыкла, что она — обычно не та, которая отстает от жизни. — О чьем, — виски болят, Эшли протерла лоб, — о чьем приезде? Алан с вытянутыми губами, как у милой и задумчивой уточки, нажимает на кнопочку у кулера. Холодная вода льется. — Ну SNL, Эшли, думай быстрее, — мужчина делает глоток с рукой в кармане. — Я и хотел поручить тебе важное, срочное задание, но ты всевидящая и всеслышащая, — смеется Алан и Эшли выдавливает смешок, который мигом исчезает. — Ты знаешь, что придется заскочить к Гарри на огонек. Билет ты вряд-ли купишь, но у входа подкараулить можно. Шумно сглатывает и кивает, но потом мотает головой. — На какое-то другое шоу? — тихо пищит Эшли, не слыша половину своих слов. — Какое другое шоу? — теперь серьезно нахмурился мистер Гарсиа. — Мы же о SNL говорим, правильно? Сегодня он там. Мы не можем его упустить. Да не может быть, да ну серьезно. На полном серьезе не может быть. Эшли приснилось. Она вздыхает и официально признает это, сама для себя. — Да. Не можем, конечно не можем. — Ну так, молодец. Теперь иди, беги, лети, — взглядом указывает на лифт. — Начало в одиннадцать, а выйдет он в два-три. И еще совещание в четыре. — Не опаздывать. — Именно. Дуй. В поисках диктофона Эшли перерыла весь кабинет, перевернула с ног на голову и затем убитым и уже потерявшим интерес, взглядом, посмотрела на первый ящик. Она медленно подходит к нему, надевая джинсовую куртку и готовая пнуть его, сломать ногу, может быть. Она как можно спокойней открывает ящик и находит диктофон между бумагами. Забросив (не)нужные вещи в сумку и накинув на шею шарф, она направилась к лифту. В лифте играет песня. Эшли не обращает внимания. После короткого звонка лифт останавливается и внутрь входит молодая девушка, со светлыми волосами. Эшли не замечает. Идет по залу, заходит в вертящуюся дверь и выходит на улицу. Чувствует ветер, идет вперед. Разогналась, но остановилась перед пробегающей собакой. Брюнетка с хвостом дает Эшли блестящую рекламу, но она выбрасывает ее в мусорку у своего смарта. В машине Бруно чувствует себя защищенной и недосягаемой. Если бы можно было никуда не ходить, она бы весь день просидела на водительском сидении. Мимо проехала зеленая машина, на которую Эшли обернулась. Смарт не заводится. Она пытается снова и снова; морщит лоб, наклоняется к рулю, ложится на него, стучит по нему, крутит ключ в десятый раз, но машина продолжает ныть и Эшли злиться на вселенную. Резко сорвавшись с места, девушка выходит на улицу и захлопывает шарф дверью. Издевательство. Из ее подъезда выходила девочка с собакой и Эшли успела проскользнуть внутрь. Доставая счета с письмами из почтового ящика, к ней докопался сосед-водолаз с вопросом о местах на парковке. Да Боже, Эшли везде может припарковаться. Она убегает на второй этаж, приговаривая, что ей нужно выгулять собаку. — Я привезу машину завтра, — от автосалона девушка узнала, что у них обед до пол первого. Автобус резко затормозил и все стоящие повалились вперед. Сзади кто-то говорит матерное слово и Эшли оборачивается, чтобы заметить мужчину в кепке. Ей все равно, она выходит на следующей остановке. Нога… красиво, эпично, с брызгами и глухим звуком, и снова наступает в грязь, а другая удачно на асфальт. Как в дерьмо наступила; девушка закрывает глаза и внутренне мычит, вместе с жужжанием телефона. — Ты не пред­став­ля­ешь, — начала заливать Миранда и вновь утираться, но Эшли не хочет верить в свой сон. Не хочет думать, что с ума сходит она. Что-то явно не так в мире, в общем, — я при­хожу, а у не­го сра­зу та­кое ли­цо прис­кор­бное, — усмешка, Мира разводит руками, — зна­ешь, буд­то он… — Твою со­баку за­давил, — без каких-либо эмоций заканчивает Эшли и после молчания подруги, поднимает глаза. Она икнула и протерла тушь на щеках. — Я так и хотела сказать, — ее едва слышно. — Я знаю, — рука девушки тянется за кофе, который стоял на другом краю. Еще горячий. Она берет его и выпивает за один раз. Миранда замерла на месте, чтобы понаблюдать за Бруно. И сказать нечего. Да, Эшли, собственно, тоже. Она пытается сказать что-либо себе, но не может подобрать слов. Как ей объяснить Миранде? Да бред, Господи. Бред. Кто-то бредит. — У тебя бывало дежавю? — после недолгих раздумий интересуется Эшли, по домашнему, практически лежа боком на стуле, закинув ногу на ногу. — Ага. Каждый день, когда меня кидают, — она сминает салфетку в руках, — эти, — хочет порвать, но не рвет, — придурки, — кидает салфетку в пустую пепельницу. Эшли сидела с грязной кроссовкой и не собиралась ее чистить. Есть ли смысл в том, что это бессмысленно? Кофе не помогло. — А со мной быть, зна­ешь как он ска­зал? — ус­мешка. Она снова громко и дерзко, язвительно усмехается. — «Это как смот­реть на го­ризонт, ждать зна­комые па­руса и в ито­ге, про­сидеть на пес­ке веч­ность». Я для не­го не жи­вое су­щес­тво, а па­руса. Можно сказать, что ее парень имел в виду метафору, но тогда Миранда попросит подругу заткнуться. Поэтому подруга с самого начала помолчит и сделает вид, что слышит слова какого-то военного впервые. Она же слышит впервые? У нее же не заела старая пластинка? Эшли отглючилась и выпрямила спину. — Я пойду, Миранда, — поднялась из-за стола с отвратительной грязной ногой. — Поправляйся. — Куда ты? — щенячьими глазками Бруно не остановить. Куда она? Девушке хочется попросить кого-нибудь из присутствующих ответить, но остальные заняты. Сидят с газетами, с людьми, телефонами. И только Эшли, видимо, должна знать дорогу. — Мне надо работать. — Но, Эшли. Но Эшли уже у двери и одной грязной кроссовкой за порогом. Единственная мысль успокаивала — она сможет вернуться домой и лечь спать, чтобы придти в себя и вытрясти из головы… бред. Идиотское дежавю. Девушка то идет быстрым шагом, то срывается на бег. Ей хочется быстрее. Хочется увидеть, права ли она. Знает ли она на самом деле развитие событий? Стоят ли журналисты у заднего входа? Эшли ускоренно дышит, но пытается скрыть это сама от себя. Стояли ли они там, как вчера? Нет, не вчера… Они там стояли. Девушке ничего не остается, как остановиться и перевести дыхание. Принять непонимание. Куча народу ждет десять минут и когда железная дверь со скрипом открывается, выпуская трех охранников, начинается толкание. Эшли на валится на спины, а стоит последняя, подпрыгивая на месте. Хотя бы посмотреть. Зачем? Увидеть его лицо, куда он смотрит, почему он смотрит. Она уверена, что Гарри пройдет мимо и он проходит, не бросая взгляды на журналистов. Он терпеливо смотрел под ноги, пока шел к подъехавшей черной машине. Перед тем как сесть внутрь, парень убрал с лица волосы и исчез. Один из охранников захлопнул дверь и сказал что-то. Кажется, чтобы все разошлись. Не мешались под колесами. Все разочарованно вздыхают, только Бруно стоит в метре от происходящего и не удивляется. Когда она вообще удивляется? Гарри выглядел так же. Эшли сама не понимает, что означает так же, но ничего не изменилось. Будто сегодня что-либо изменилось. Поговорить с Гарри Стайлсом не получается. Может, вселенная хочет сказать что-то? Например, иди ты нахер со своим Стайлсом? — Эй, мистер Гарсиа, — она наблюдает за расходящейся толпой. Кто-то остался докуривать сигареты. Эшли осталась, чтобы честно позвонить начальнику. — Вы не знаете, будет ли вечеринка у SNL или что-то типа того, как в прошлом году? — Это закрытые мероприятия, Эшли, — его голос давал знать, что он занимался чем-то другим, кроме того, как разговаривал по телефону. — Если у тебя только нет родственника в организации… — тянет он и забывается, — а зачем тебе? — Любопытство, — кивает с закрытыми глазами и осматривается по сторонам. — Любопытство — это хорошо. Далеко пойдешь. — Обязательно. — Совещание в четыре. — Не могу дождаться. Родственника, конечно, у нее не было в голливудской индустрии. Да и кому давать взятки? Когда? Слишком поздно до Эшли дошла информация о величайшем событии, а теперь, ей остается ехать назад. Как вчера. Наверно, вчера. В пробке, у нее заболела задница и спина от сидения. Она опаздывает, но не выходит на нужной остановке, а едет домой. Что-то ей подсказывало, что в редакции не будет райской атмосферы. А дома, Эшли стоит у закрытой двери несколько минут и вздыхает. Ничего не хочет. Тело расплывалось, разлагалось, разваливалось на мелкие детали. Вместо того, чтобы сходить в душ, девушка плетется к кровати и брякается лицом вниз. Мысли тяжелые и навязчивые, но желание поспать тяжелее. На утро, она просыпается в редакции.