Кацуки-сан

Целуя Юри, приходилось себе напоминать, что это не совсем Юри. Впрочем, похоже, и вправду поцелуи были только их, для них: Кацуки-сан привычно отзывался на язык и лёгкие укусы, охотно закрыл глаза, с большим трудом расслабившись, и мельком Виктор заметил, что его ресницы подрагивают – как подрагивали сотни уже раз до этого. Всё было как обычно, за исключением двух крохотных деталей. Кацуки-сан вцепился в его предплечья, и его мышцы были каменными от напряжения. Виктор отвечал тем же, впиваясь в пояс пальцами и подозревая в будущем синяки. Увлекаться было нельзя. Но увлечься очень тянуло, чтобы хоть не надолго забыть про кошмар в реальности и кошмары во сне, забыться во всём, и целовать-целовать-целовать… Нужно было твёрдо подумать: мы со всем справимся, Кацуки-сан. Сказать ему это, взять за руки, успокоить. Мы с тобой обязательно лучше познакомимся, Кацуки-сан, а я влюблюсь ещё сильнее и только в тебя. Однако Виктор не нашёл в себе на это сил. Ладони сами собой перетекли ему на спину, и Виктор повалил Кацуки-сана на постель. Юри заёрзал. - М… Виктор… ха… - Виктор поцеловал его в шею. - Только не переключайся. Останься-останься… - Нет, я не могу… Виктор, постой! Виктор остановился и опёрся на вытянутые руки. Кацуки-сан под ним был растрёпанный и растерянный. Хотелось его любить. - Я с тобой хочу. Если ты не готов – не будем. - Это как-то не вовремя… - Я знаю. Виктор вздохнул. Его погладили по щеке. Зажмурившись, он уткнулся в эту мягкую ладонь и удержал её на месте. - Зачем ты вообще сбегал? Если ты не хотел… - Юри более уверенный… - донёсся голос Кацуки-сана как бы издалека, и послышались в нём новые тембры и переливы. – Он страстный, хотел, да и… - Ты меня обманывал, - повторил Виктор. - Тебе больно? - Да. Юри вздохнул. Тихо скрипнула постель от того, что он опёрся на локти, а затем обнял Виктора за шею, почти повиснув. Виктор по-прежнему не открывал глаз. - Я виноват, - выдохнул Кацуки-сан куда-то ему на ухо, обдав теплым дыханием и эхом всех тех страстных слов, которых он не произносил. – Не надо было вообще всё это начинать ещё весной и… - Ты делаешь только хуже. - Я всегда делаю только хуже. Какие глупости. Кацуки Юри – свет в его окошке. А вот Кацуки-сан настолько неуверенный, что подсунул подмену, чтобы заниматься с ним любовью. - А что об этом думает Юри? - Ну… ты ему по-своему нравишься, но он довольно ветреный. Ему нравится процесс. Творческая личность, хах, - Кацуки-сан потёрся носом в шею. – Ты у него где-то третий… четвёртый? Я не уверен, на самом деле… - Ты обманул и в этом? - Нет, - отодвинувшись, Юри нахмурился. – Именно у меня ещё никого не было. - Это так работает? – скептично. - Да, - сухо. И Виктор как-то сразу понял, что да, работает. - Юри даже очки не носит. - Я тебе верю… Можно? - Можно что? - Это. Виктор вновь его поцеловал, чтобы не осталось место для страхов и сомнений. Иначе он не справится и сойдёт с ума. Кацуки-сан был спокоен, пока руки Виктора не полезли ему под майку. Тогда он замычал, замотал головой и отстранился. Однако Виктор ощутил, что чужое дыхание сбилось. - Виктор. - Не уходи. Если ты не хочешь – мы не будем. - Почему сейчас?.. - Потому что я боюсь тебя потерять. Боюсь струсить и сказать что-то не то. Я в ужасе, на самом деле. Но всё равно тебя хочу, и это единственное, что я… - Понимаю? Виктор прижался лбом к его лбу. Разуму доверять не стоит. Эмоциям – тем более. Обнимать же Кацуки-сана безопасно. Выразить невыразимое физически – возможно. Но он отстранился. - Ладно, пусть так… - Сиди. Юри прошёлся по комнате, выключив верхний свет и настольную лампу, перебрался через кровать и задёрнул занавески. Свет всё равно проникал через них, но комната погрузилась в густой сумрак. - Я… я стесняюсь, - пробормотал Кацуки-сан из этой темноты. Глаза ещё не привыкли, и Виктор принялся искать его наощупь. Нашёл и поймал. - Не волнуйся. Это же в первый раз, - прошептал Виктор, но звучало странно. Перед глазами возник тот же Юри, гнущийся лозой, обсасывающий пальцы Виктора с пошлыми стонами и стискивающий его ногами с криками «Ещё, ещё, Виктор!». Нет. Это другой Юри. Кацуки-сан, не путать. - Подожди секунду, пожалуйста, - Кацуки-сан быстро чмокнул его в щёку и что-то громко сказал на японском. Женский голос агрессивно отозвался через стенку. Мари. Некоторое время они перекрикивались. Затем хлопнула дверь, а чтобы хлопнуть сёдзи надо ещё очень постараться. - Она просто следила, чтобы всё было в порядке, - сконфуженно произнёс Юри. – И она думает, что нам сейчас не стоит. - А нам не стоит? - Ох, Виктор… И они повалились набок. Кацуки-сан не был похож на Юри. Раздеваться он не торопился, зато вжимался так, будто бы без этого умер. Ему нравились поцелуи в другие места, укусы не нравились вообще, зато засос на кадыке был награждён судорожным вздохом. Юри шумный любовник. С криками, стонами. У Кацуки-сана не вырывалось ничего шумнее учащённого дыхания, и не похоже было, чтобы он сдерживался. То и дело его ладони упирались Виктору в плечи, но он позволял заходить всё дальше и дальше. - Не закрывай глаза… - Твоё лицо без очков – светлое пятно. - Ты сам выключил свет. Купить тебе линзы? - Я так пытаюсь вспомнить как надо… - В смысле? Кацуки-сан сел к нему спиной и снял толстовку. - Как делал Юри… Иногда у меня получается вспомнить. Если он мне подскажет… Нет, Виктор был не прав. Они болваны вместе. - Ты хочешь быть сверху? - Что? – обернулся. - Сверху, - Виктор пожал плечами. – Как думаешь, тебе так понравится? Кацуки-сан молчал долго, но пожирал его взглядом, кусая губы, и это был ответ «да». Виктор начал раздеваться, сбрасывая одежду на пол и неуместно торопясь. - Оставь, - вдруг остановил его Юри, когда Виктор уже взялся за бельё. – Я… я хочу… - Верхним? - И это тоже, - Кацуки-сан перетёк к нему, и Виктор лёг на спину, разводя ноги, чтобы любовник между ними лёг. – У тебя такие ноги, запретить надо… В низ живота упёрся твёрдый член через штаны. Кацуки-сан потёрся и шикнул сквозь стиснутые зубы. Виктор до сих пор почти не видел его – занавески оказались плотнее, чем он думал – но это тело он видел уже много раз. Не в теле дело. Кацуки-сан бросился целовать ему плечи. Вовсе не в теле… Кацуки-сан оставался тихим. Разгорячённый, с пылающей кожей, он был таким прекрасным, и Виктор не был уверен: ему не хватает громких стонов и просьб или стыдно от своих – громких стонов и рвущейся мольбы. Кацуки-сан очень старался, чтобы ему нравилось, в то время, как Виктор жаждал, чтобы получал удовольствие партнёр – и то, что они в итоге устроили, перешло границы мыслимого и не мыслимого. Смазка и презервативы в левом ящике стола, Кацуки-сан. До проклятых записей Виктор собирался завалить его сразу после приезда из аэропорта. Точнее, не его. Виктор говорил, что делать. Кацуки-сан морщил лоб, старался и проталкивал в него пальцы так осторожно, что Виктор и сам охотно раздвигал ноги. Но всё равно это оказалось больно и неумело. Виктор закусил пальцы и ощутил, как Юри напряжён во всех местах. - Кацуки-сан, всё хорошо… - Н-н… - Расслабься. Ты всё правильно делаешь, - он протолкнулся глубже. Виктор сжал зубы. – Кацуки-сан… а… Юри отпустил себя. Требовательно притянув Виктора за колени, он начал плавно двигаться, и пусть он то и дело сбивался с ритма, вздрагивал, никак не мог поймать удобный темп, в какой-то момент Виктора окатило с ног до головы теплом, и он выгнулся, зажимая себе рот ладонью и отчаянно замычав в неё. Кацуки-сан ускорился – стало лучше. Виктор торопливо опустил вторую руку себе в пах. - Не сдерживайся, пожалуйста, - вдруг быстро зашептал Юри и заставил Виктора убрать ладонь ото рта. – Я тебя плохо вижу, дай хотя бы слышать… Виктор-Виктор-Виктор… - Кацуки-сан..а..а-ах! - Зови меня Юри. - Ю-ю-юри….да! Юри вжал его ладонь в подушку и переплёл пальцы. Виктору впервые за последние три дня стало хорошо. После Кацуки-сан долго лежал на нём; он кончил первым, но не дал себя трогать, и сам в два движения довёл Виктора до оргазма. Тяжесть его тела и запах пота сладко усыпляли после двух ночей кошмаров и бессонницы, но Виктор боялся потом открыть глаза, а Кацуки Юри рядом не увидеть. Кацуки-сан осторожно скатился с него. Занавесок они не открывали, и Виктор подставил предплечье под чужую голову. Они развернулись лицом друг к другу. - Тебе понравилось? – шепнул Виктор. - Да, - он попытался смущённо отвернуться, но бежать было некуда. - Потрясающе. Ты потрясающий. - Кацуки-сан… - Я себя, кажется, ненавижу. - Не надо. Можно тебя кое о чём попросить? - М? - Катайся сам в финале. - Виктор, я так проиграю и!.. - Ч-ч-ч… Хотя бы на показательных. Я сам выйду с тобой на лёд. Я буду держать тебя за руки, хочешь? Кацуки-сан вздохнул. Виктор вздохнул. Юри потянул его под одеяло. - Разве что на показательных… Поспи. Я разбужу тебя, если будет кошмар. - Ты ведь никуда не денешься?.. - Никуда. Виктор его уже не слушал. Забытье больше напоминало безопасный обморок, чем сон. Виктор проснулся от холода. Окно было нараспашку, а два теплых одеяла съехали к поясу, из-за чего голое тело уже порядком задубело. Никакого Юри рядом не было. Постель тоже отдавала холодком. Виктор вскочил, несмотря на декабрьский ветер, залетавший с улицы, и почувствовал панику. Через тридцать секунд он заметил Юри, тихо сидящего на заборчике за пределами Ю-топии. На скате крыше, ведущего к дереву не хватало дорожки снега. Виктор торопливо бросился одеваться, не представляя, каким образом отнюдь не ловкий Кацуки-сан спустился через окно. Впрочем, если Юри умеет лазить по деревьям и крышам – то это бы многое объяснило. Хотя это оказалось не так уж и страшно. Виктора подвели тапки и предпоследняя над землёй ветка, каких-то два метра полёта. Зато внизу нашлась боковая калитка, и не пришлось идти кружным путём. - Юри, что ты тут делаешь? - Ты проснулся? Я не хотел тебя будить… А почему ты в снегу? Здравствуй, Кацуки-сан. Это точно ты. - А почему ты вылезал через окно? - Ох, так ты тоже… Там Мари у двери караулит, - Кацуки-сан пожал плечами. – Я не хотел с ней сталкиваться. - Сколько сейчас времени? - Ты долго спал. Виктор сел рядом. Руки Юри были белыми, похоже, он сильно мёрз. - Так зачем ты тут… - Поверить не могу, что ты не уехал, - тихо. – Ты ведь видел Темного. Как ты не уехал? - Сам не знаю. Хотел, но не смог. - Спасибо за честность, - Виктор взял его лицо за подбородок и развернул к себе. Кацуки-сан закрыл глаза. – Я бы уехал. Когда он появился, я очень хотел отсюда сбежать. - Откуда? Юри постучал по своей голове. Виктор потёрся носом об его нос. Нужно было перевести тему, но совсем в другое русло они ещё долго не переключатся. Возможно, никогда. Возможно, по ним обоим бита Мари плачет. - У вас же у всех разные имена были? Как это вообще… - Юри-кун был Марико. - Девочкой? – удивлённо. - Угу, - Кацуки-сан подвинулся и положил голову ему на плечо. Виктор замер: спугнёшь, как бабочку, потом не приземлится. – В японском же нет гендерных окончаний в языке… к тому же, мы с ним были детьми. Шестилетний ребёнок выдумал себе ещё одно имя – ну и что, если с ним всё в порядке? Он… точнее, она тогда училась много у мамы готовить. - И как потом? - Теперь я неплохо готовлю, - Кацуки-сан поёрзал. – А Марико уже не существует в том виде, в котором она была когда-то. - Из-за лечения? - Терапия заключается в том, чтобы… ну вот, смотри, - Юри нагнулся, подобрал с земли снега и разделил его на ладони на две части. Белые хлопья начали стремительно таять. – Есть две разные личности. А терапия делает из них – из нас, - он сжал руку – нечто цельное. На руке Кацуки оказался аккуратный снежок. Виктор смахнул его, взял его руку в свои и принялся греть. - Но это не значит, что врач «стирает» остальных. Наверное, я бы тогда не лечился. - Почему? - Мы все так хорошо знакомы. Марико мне долгое время не хватало: пока я не понял, что она не исчезла, а стала… частью меня? Не знаю, - он виновато отвернулся. – Я бы не хотел их стирать, если они не причиняют никому вреда. Наверное, в этом был смысл. А ещё – наверное – это мог быть след болезни Юри, отразившийся на его мышлении. Виктор успел прочитать, что вылечиваются редко, а терапия длится десятилетиями. Похоже, у Юри не самый тяжёлый случай. Виктор поцеловал тыльную сторону его ладони. Кацуки-сан вернул голову ему на плечо. - Лука копировал Криса, - фыркнул он. - Я так и думал. - Ну, он катается… впечатляюще? - Как вы поняли, что он не японец? То есть, в Детройте же ты общался на английском… - А, Лука не знал тогда английского. Он говорил на романшском и его совершенно никто не понимал. Пришлось заставить его учить, чтобы общаться с терапевтом. - Представляю картину. Кацуки-сан засмеялся. Его пальцы сжались в ладони Виктора крепче, так сильно, что у них обоих побелели костяшки. Страх не покидал их обоих. Но Юри боялся сильнее. - Но теперь он знает и японский, - тихо добавил Кацуки. – Но он мешает терапии, делит... Не признаёт, что грань между нами стирается. - Тебя это тревожит? - Ну, я справлюсь, наверное… - Я не об этом. - Я – не он. Мы совсем не похожи… - Ты это ты. Ты останешься собой, даже если вы будете с ним цельными. - А как же Темный? Виктор осёкся. В такой ситуации он больше не знал, что говорить. - Пойдём в дом, Юри, - Юри вздрогнул от этого имени. – Мне кажется, ты замёрз. Кацуки-сан не ответил. Но позволил завести себя за руку в дом. Разумеется, Мари заметила, что они ушли, и накричала на них обоих. Разумеется, Хироко не одобрила покорение козырька крыши. Кацуки-сан прятал ладонь Виктора у себя в кармане и лихорадочно гладил пальцы, улыбаясь родственникам. Юри никогда так раньше не делал. Тошия предложил выпить, и тогда женщины дружно переключились на него. Кацуки-сан потащил Виктора за собой, и они даже успели захватить с кухни чай перед тем, как снова спрятаться в комнате Юри. - А почему замок открыт? Ты же запирал изнутри. - Я открыл, перед тем как выйти… Виктор? Виктор засмеялся. - Виктор, ты чего? Виктор засмеялся. Он слишком долго был на грани истерики, а эмоций столько не испытывал за всю свою жизнь. Кацуки-сан быстро отобрал у него чашку, и, захлёбываясь хохотом, Виктор сполз по двери на пол. Внезапно Юри тоже задрожал, и окончательно прорвало их вместе. Кацуки-сан осел на пол, зашедшись диким смехом, а Виктор всё никак не мог остановиться. Каждый раз, когда он пытался это сделать, он смотрел на Юри, видел его круглое лицо и сваливающиеся очки, и заливался снова; в уголках глаз выступили слёзы, а через пару минут заболел живот. Со смехом всё уходило. Каждый страх, напряжение – потому что во время секса Виктору расслабиться не удалось. Юри буквально валялся рядом, стуча кулаком по полу, и очки он уже потерял. Протянув руку, Виктор вытер мокрую полоску на щеке Кацуки-сана. Тот спрятал лицо в сгиб локтя и, кажется, не хотел, чтобы его трогали. Виктор лихорадочно выдохнул и взял Юри на руки, перенося на постель с до сих пор скомканным покрывалом. Кацуки отворачивался и всхлипывал. Виктор не знал, что ему лучше делать. - Я… я в порядке… - гнусаво произнёс Юри. - Это неправда. - Я знаю. Я никогда не был в порядке до конца. - Ты чудо. - Серьёзно? - Я люблю тебя, - Виктор снял с него очки и поцеловал в кончик носа. – Без «кажется». - Ух ты. А мы твои фанаты. - Расскажи о Темном. Кацуки-сан сразу же напрягся и отодвинулся. Но Виктор, наконец, успокоился, а принятое решение в нём укоренялось и разрасталось. - Он же тоже личность. Юри? - Ну… ну да. Мы использовали медицинский гипноз… даже работает. Знаешь, как клетка. - Я просил рассказать именно о нём. - Эм… он защищает меня. Как может. Наши желания часто совпадают – поэтому я могу его контролировать. Но он опасен. Правда, Виктор, очень опасен. - У него есть имя? Однако Юри отвернулся к окну. - Смотри как красиво! Виктор повернулся. Тучи над океаном разошлись, и солнце медленно опускалось в линию горизонта, отбрасывая золотые лучи на воду, озаряя небо и берег. Кацуки встал на колени, любуясь, и Виктор устроился рядом. Передал в руки чай. Но когда Кацуки-сан заговорил, то неожиданно на абсолютно постороннюю тему. - Знаешь, маленькие пудели отличаются от больших только размером. Юри-кун выпрашивал тогда большого – ну, как у тебя, но родители подарили такого. Это во-о-от такой комочек меха, который будет скалить зубы на немецкую овчарку, если считает, что ты её испугался. Но послушные и добрые. Пудель-Виктор… - Я в честь пуделя, - гордо заявил Виктор. - Может и так, - Кацуки-сан печально улыбнулся. – Темный очень ревнивый. И копирует поведение агрессивных собак-охранников. Угрозы надо уничтожать. Так он считает, похоже… Я не могу сказать, что с ним хорошо знаком. - Он счёл Юрио угрозой? - Нет, он ревновал тебя к нему. - О, значит я и ему по душе. - Ну, я же сказал, что всем… Но не волнуйся, Юрия он не тронет. Мы заперли его в ещё более глубокую яму. И ты тут. И ты тут. И Кацуки-сан с сестрой ещё хотели, чтобы он уехал. Закат стал ещё красивее. Лучи очертились ровнее и вспыхнули кроваво-красным. - Виктор. - М? - Нет, ты спрашивал его имя. Он как-то назвал, когда удалось до него достучаться, - Юри опёрся локтями о подоконник. - Виктор. Виктор нервно усмехнулся. Небо стало бирюзовым, в темном зимнем небе загорелись первые звёзды. Над океаном – ни облачка. Судьба сыграла с ним забавную шутку. Виктор поцеловал свою сложную японскую судьбу в растрёпанную макушку.