OxxxyGa

Галат немного неловко постучался в ванную. — Что? — донеслось с другой стороны. — Можно к тебе? Шум воды резко оборвался, послышался тихий плеск, шуршание полотенца, висящего на двери, шебуршание неподдающегося замка в ручке, и наконец — долгожданный щелчок. Гном вошёл. Мирон стоял к нему вполоборота, кажется, ему было неловко. Он сутулился и смотрел с опаской. Странно было видеть его без волос. Так он казался невыносимо беззащитным. В груди защемило. Мирона хотелось прижать к груди, а потом уволочь далеко-далеко, спрятать от всего мира, укутаться с ним в одеяло и не на минуту не отходить. — Тебе даже идёт, — улыбнулся Володя и принялся избавляться от одежды. Федоров облегчённо выдохнул, расслабил плечи, чуть улыбнулся, провел ладонью по бритой макушке, стирая капли, норовящие скользнуть в глаза. Когда на Галате оставались только трусы и носки, он, спохватившись, обернулся к смесителю и принялся настраивать воду. Закончив с разоблачением, Вова залез к нему под горячие струи и, задернув шторку, обнял любимого. Взгляд случайно поймал их отражение в, покрывшимся испариной, зеркале. Ни дать ни взять — два узника Освенцима на помывке. Тощие, бледные, обритые… Но самое стойкое впечатление оставляло что-то другое, что-то, что Гном не мог облечь в словесную форму. — Вов, — тихонько позвал Мирон, отвернув голову от зеркала и почти касаясь пухлыми губами шрама на ключице. — Что? — так же тихо спросил парень, скользя пальцами по чуть выступающим позвонкам. — Я люблю тебя. — А я тебя. — ответил он, целуя любимого в щеку. Федоров улыбнулся и поцеловал его в губы. Ласково, мокро. Во рту оставался привкус воды из-под крана, но такой умиротворяющий и обнадёживающий поцелуй этого стоил. Сразу стало как-то похер на весь творящийся за пределами этих стен пиздец. Подросток пристроил голову на чужое плечо и прикрыл глаза. Они стояли так, кажется — вечность. Мирон с удовольствием гладил своего мальчика по костлявой спине, чуть отросшему ёжику волос и крышесносно тонкой талии. «Мальчик», спустя некоторое время, тоже осмелился коснуться его головы. Федоров прикрыл глаза и буквально замурчал от удовольствия, кожа здесь была особенно чувствительна. — Погладь ещё, — попросил он, потираясь своей щекой о его. Володя улыбнулся и послушно провел ладонью по гладкой коже. — Непривычно. — признался он. — Угу, — согласился Фродо. — зато очень приятно, когда гладишь… Кажется, это моя новая эрогенная зона. — Улыбнулся он. Когда руки устали тянуться вверх, Володя хитро улыбнулся и поинтересовался. — А ты, часом, не просил у Санька бритву. — Просил, а что? — Дай, — потребовал тощий. Федоров послушно взял новенькую бритву с бортика ванной и вложил в руку Галата. — Зачем тебе? — Хочу поискать ещё одну эрогенку, — ответил парень, встряхивая баллончик с пеной для бритья и опустился на колени. — Может я сам? — смотря на него, глазами по пять рублей, спросил Янович. — Боишься? — с ехидцей в голосе — Да нет просто… Неловко как-то… — окрашивая скулы румянцем, ответил жид. — Я буду нежен, — пошло подмигнул Володя и взялся за своё чёрное дело. Мирон покраснел до кончиков ушей и жмурился, чтобы не встретиться со взглядом Галата. Его и так вставший член с головой выдавал, а если он сейчас увидит любовника с такого ракурса, может и кончить. Володя правда был нежен. Медленно водил, почти гладил бритвой беззащитно-белую кожу лобка. Потом попросил парня лечь и развести ноги. Федоров послушался, только лицо руками закрыл. — Странно, что я раньше не замечал какой ты тут красивый, — сказал блондин, когда смыл остатки волос и пены. — Может, сегодня я сверху — полушутливо сказал Галат, оглаживая нежную кожу сфинктера. — Если хочешь… — выдохнул Мирон. Уверенный в отказе Володя аж прифигел. — Ты уверен? — чуть нахмурясь спросил он. — Я ведь пошутил. — Если хочешь — все равно можно. — Посмотри-ка на меня, — попросил Галат. Янович с трудом отвёл руки от лица и сцепил их в замок у себя на груди. Володя смотрел очень внимательно: с настороженностью и беспокойством в глазах. — Это из-за того что тебе родители наговорили? — Нет! — воскликнул подросток и осёкся. — Просто… Если ты можешь сделать это для меня, почему я не могу сделать того же для тебя? — он чуть улыбнулся, — к тому же, это любопытный опыт. Володя тоже улыбнулся склонился к любимому и прикоснулся губами к его губам. — Это очень мило, — прошептал он, не отстраняясь. — Но не так мило, как твоя улыбка. — Немного приторно, но мне всё равно приятно. — Я старался. — Заметно, — Галат огладил подушечкой указательного пальца пухлые губы любовника. — Надеюсь, сейчас ты также постараешься, облизывая мои пальцы и расслабляя свою чертовски хорошенькую попку. — Надеюсь ты девушкам такого не говоришь? Это ужасно звучит. — Тебе не нравится? — Я этого не говорил, — парень поцеловал подставленный палец и аккуратно втянул его в рот. — Ну и кто из нас после этого пошлый? — Оба. Володя с улыбкой поцеловал Федорова и медленно ввинтил обслюнявленный палец в парня. — Ты же знаешь, что в фанфиках сфинктер называют колечком мышц? — спросил Мирон, явно пытаясь апстрагироваться от происходящего внизу. — Да, а что? — Я тут подумал… Было бы забавно еслибы мы готовили друг друга безымянными пальцами. Типо обручальное кольцо. — Не плохая идея, — ухмыльнулся Володя, ощупывая податливые горячие стенки. — Давай попробуем? И не дожидаясь ответа заменил указательный палец безымянным. — Ну как? — Он не такой подвижный, но тоже ничего. — То есть тебе нравится? Указательным, по крайней мере? — Ты издеваешься? — От части. Ты просто очень милый, когда смущается. Как не странно, но с этой прической особенно. — Издеваешься, — констатировал Мирон за секунду до того, как к безымянному присоединился средний. — А это по логике вещей — первая брачная ночь, — сказал Володя. — Классно, — сипло ответил Мирон, чуть выгнувшись на встречу. Володя был очень сосредоточен сейчас на любых проявлениях удовольствия или неудовольствия со стороны парня. Наверное, поэтому замер, увидев улыбку. В первую секунду он решил, что где-то окарался, но потом приглядевшись понял, что Мир говорил этим неподходящим к ситуации выражением лица. Ему было радостно от того, что он любит и любим, от того, как они могут пошутить и потрахаться какой бы пиздец не творится вокруг. Галат тоже улыбнулся. Мир, наконец, расцепил руки и одну из них протянул Володе. Тот послушно взял её в свою, погладил подушечкой большого пальца ладонь и, поднеся костяшки к лицу, томно прикоснулся к ним губами. От этого простого, более чем целомудренного жеста, Федоров мгновенно покраснел до корней волос и дернулся, невольно насаживаясь на пальцы, под весьма любопытным углом. От кафельных стен отразился несдержанный протяжный стон. Он рассыпался бенгальскими искрами по Вовиному позвоночнику, заставляя позабыть об осторожности и прописать Мирону полноценный фистинг. Всё — лишь бы вновь услышать этот будоражащий тело и сознание искристый стон. Парень под ним отчаянно кусал собственную руку, пытаясь заглушить слишком уж палевные звуки. И, тем не менее, сам же насаживался на незаметно увеличившиеся в количестве пальцы и жмурился от удовольствия. А ещё через несколько минут он начал скулить, как натуральная течная сучка, от чего Галат чуть не кончил. Уверившись в том, что Мирон готов, он вытащил пальцы, и не задумываясь — облизал ладонь. Недовольно сведённые брови Федорова тут же разгладились, а в пухлую нижнюю губу вонзились зубы. Галат истолковал это по-своему и оперевшись о локоть, наклонился к парню. — Все хорошо. Просто расслабься, я нежно. Мирон уже открыл было рот, чтобы объяснить, что его не так поняли, но сказал другое. — Котик, — и притянув его к себе за волосы, поцеловал. Володя воспользовался моментом и вошёл. Застонали оба. И оба от удовольствия. (Он его хорошо растянул)

***

Из ванной вышли заёбаные и счастливые, в обнимку и под одним полотенцем. На кухне их встретили странные взгляды Саши и Джуба. — Могли бы не делать это в моей ванной, — с наигранным пуританским осуждением сказал Тимарцев. Парочка покраснела, но оправдываться не стала. — Так у вас… Все серьёзно? — чуть помявшись, спросил Никита. Парни переглянулись, заулыбались и кивнули, после чего прижались друг к другу ещё крепче. Сейчас было похуй на то, кто и что думает, похуй на родителей, школу и общество. На всё. Потому, что он того стоит. Стоит чего угодно. — Харе пидораситься на глазах у изумлённой публики, — с улыбкой сказал Рестор, — о завтрашнем надо думать. — Есть такой вариант: у меня дядя дальнобойщик. Завтра он должен выехать, вроде как, в Псков. Я могу попробовать уговорить его взять вас собой. — А не сдаст? — Да он скорее всего и не узнает об этом. А если и узнает вы будете уже далеко. — Надо попробовать. Только как ты объяснишь нахуя нам в Псков? — Ну что-нибудь придумаю, — неопределенно пожал плечами Джубили. — Скажу что-нибудь про проект по истории к девятому мая. — Может и сработает, — наконец подал голос Мирон. — Звони, — резюмировал Галат. Никита ушёл в прихожую, Саша встал, чтобы налить им чаю. — Псков это конечно хорошо и вроде даже по пути, — задумчиво сказал Саша. — Но я думаю лучше сойти, не доезжая до него, у какой-нибудь деревни, найти станцию и уехать куда-нибудь, минуя город или хотя бы не задерживаясь там. — Зачем? Скорее всего нас к тому времени если и будут искать, то только в Питере. А когда начнут искать по России, нас давно и благополучно забудут. Смысл лишний раз ебать себе мозги? — Камеры. Если пересаживаться на вокзалах или пользоваться общественным транспортом в городе, нас будет легко отследить по камерам и перехватить ещё до того, как мы доберёмся. — Если следовать этой логике, нас и так отследят, если мы какое-то время пробудем в Геленджике, а значит опять-таки — нет смысла мозги ебать. Тимарцев прикинул, действительно — хуйня какая-то получалась. Благо, неловкий момент сгладил, вернувшийся Джуб. — Есть. Только это… Он выезжает в полдевятого утра. Вам надо успеть вещи, Фродо взять, встать вовремя и дойти. — А вы не слышали, чтоб его родаки возвращались? — Вроде нет. — Надо проверить, если их ещё нет — зайти и взять все сейчас. — Кто проверять будет? Меня они знают, Вовке светиться не стоит, … ты. — А если они откроют? — Спросишь: А Саша Тимарцев здесь живёт? Они отправят тебя ко мне и всё. — Ну окей, погнали, пацаны. Никита решительно направился на лестничную клетку, Саша встал за дверью, а Галат с Мироном затаились в его комнате.