Without you I'm nothing...

      У каждого есть такие моменты, когда он или она ловит себя на мысли о том, что счастлив. Не обязательно даже в связи с исполнением давней мечты или еще чем-то необыкновенным.       Она даже не помнит точно, какой это был день, месяц, число, настолько он был похож на множество других. Зато помнит с редкой отчетливостью каждый момент настолько четко, что даже годы спустя в голове встает вполне цельная картинка.       День, когда Хелена Бертинелли поняла, что абсолютно счастлива, не являл собой ничего особо выдающегося. Они просто привычно валялись на огромной двуспальной кровати, а она, щекой прижавшись к груди Стейтона, с гуляющей на губах обычной нежно-расслабленной улыбкой слушала звук его сердцебиения. Не спокойного, отнюдь — мужчина был весь поглощен футбольным матчем по телевизору.       Просто почему-то именно в этот момент вышло осознать идеальность собственного состояния.       Это в человеческой природе в принципе — получив лучшее, мы сразу начинаем хотеть чего-то еще. Получив замечательный момент, когда ничего плохого не то, чтобы не существует, оно просто растворяется, как делает то же пронзенный солнечными лучами ночной кошмар...О, нет, просто наслаждаться им недостаточно вовсе. Нужно тотчас сделать его...глобальнее, что ли. И она делает.       — Давай поженимся?       Вот так просто, с бухты-барахты. Майкл даже не слышит, или же крайне искусно делает вид. В любом случае, на нее переводится полный непонимания взгляд. То и понятно — любимый там, в противостоянии двух команд на экране.       Это можно было бы принять за своего рода знак замолчать и не портить и момент, и настроение им обоим, и отношения. Но так легко сдаваться привыкшая получать все, что хотела, единственная дочь босса одной из крупнейших мафиозных семей Стар-Сити, не привыкла совершенно. И, пусть какой-то частью сознания и понимая то, что сейчас все тупо гробит, повторяет лишь с большей настойчивостью:       — Давай поженимся?       Повисает нарушаемое лишь комментатором да ревом трибун молчание. Не то умиротворенно-приятное, в котором они пребывали столь часто, ощущая в обществе друг друга комфорт даже без разговоров. Давящее не хуже камня, который вешают на шею утопленникам.       Зря она. Определеннейше. И внутри все замирает, натягиваясь на манер струны. Вот-вот, одно неосторожное движение, и порвется.       Невозможно с определенностью сказать, сколько прошло времени, минута, час, год?.. Но первым материальным проявлением хоть какой-то реакции становится вытаскиваемая до того обвивающая ее плечи рука. И струна не просто рвется, она лопается, надрывно так, с треском. Чего Бертинелли ждала?.. Со своими внезапными закидонами, похожими на инфантильный до последней капли ультиматум вроде "женись или уходи"... Вот и уходит. И правильно делает. Рыдать, пусть глаза отчетливо щиплет, рвать на себе волосы, цепляться, как за последнюю надежду? Все можно бы, ведь Майкл — так попсово и пафосно, но единственное, что для нее важно. Но...       Мужчина, вопреки ожиданиям, не спешно поднимается, принимаясь собираться. А расстегивает цепочку с никогда не снимаемым нательным крестом, и... перевешивает его ей на шею.       — У меня нет кольца, и...       Но это скептичное и чуть смущенное хмыканье прерывается тотчас же.       Где-то на заднем фоне "Бавария" для "немецкой машины" несколько позорно проигрывала "Интеру" в финале Лиги Чемпионов, но это не имело значения, равно как и задвинутый под кровать кейс с ноутбуком. Все, что сейчас было важно — обвившие крепкую шею ручки, теплая ладонь на пояснице, привлекающая ее фигурку ближе, и переплетение губ. И не просто теплое желеобразное состояние счастья, а вовсе взрыв, фейерверк, безмолвный, но вместе с тем кричащий куда громче любых футбольных фанатов по всему миру...