Новички

Отношения Ньюта с миром, можно было охарактеризовать двумя словами: всё сложно. Он любил мир, любил искренне и всем сердцем. Но сам мир, в свою очередь, не всегда отвечал ему взаимностью. Ньюта, впрочем, это не особенно тревожило. Если он что и успел понять за свою, пока, короткую жизнь, так это то, что взаимность была вовсе не обязательным условием любви. Поэтому, на пятом году в Хогвартсе, осознав свою безнадёжную, бесповоротную и безусловно неуместную влюблённость в профессора Дамблдора, Ньют не слишком огорчился. Он скорее удивился, но принял это с поразительным, даже для хаффлпаффца, смирением. А затем принялся препарировать свои чувства с безжалостностью учёного-естествоиспытателя, лишь затем, чтобы выяснить, когда именно всё стало бесповоротным. И выяснив, искренне пожалел, что не может поделиться этим с профессором Дамблдором. Потому что всё это в действительности было очень забавно, профессор Дамблдор бы оценил. Тот наверняка всё понял куда раньше самого Ньюта. Он никогда не умел скрывать своих привязанностей. Да и не видел в том нужды, если честно. Ньют прожил с этим осознанием ещё неделю, прежде чем смог заговорить о нём вслух. Пусть и не впрямую. - Лита, - сказал Ньют, как только профессор Хипворт покинул класс. Дело было на зельях. Сам он застыл с ножом над слабо шевелящимся флоббер-червем, а Лита, тем временем, по правую руку от него увлечённо растирала в ступке семена пажитника. И судя по всему вымещала на них всю свою нерастраченную злость: перед занятием она успела поссориться с Гойлом (снова), но ссору прервал вовремя появившийся профессор Хипворт, оставив обоих - и Гойла, и Литу, раздражёнными и неудовлетворёнными. Неудивительно, что она не услышала его с первого раза. - Лита, - чуть повысив голос, повторил Ньют. - Что? -отозвалась Лита. - Когда мне кто-то нравится, это очень заметно? Стук пестика о ступку на секунду замер и возобновился в унисон тихому хмыканью. - Ты хочешь сказать - влюбляешься по уши? - Я так и думал, - вздохнул Ньют после секундной паузы и, помолчав, добавил: - В этом даже есть определённый плюс. Если кому надо, они сами всё понимают. Понятия не имею, как говорить такое людям. - Что ты их любишь? - с тихим смешком уточнила Лита. К несчастью, по-видимому, расслышав обрывок фразы, именно этот момент избрал сидящий перед ними Гойл, для того, чтобы снова привлечь их внимание. - Что, Скамандер, снова признаёшься в любви своим мерзким тварям? - ухмыльнувшись, сказал он, - а ты повышаешь стандарты, на этот раз я смотрю, это флоббер-черви? Лита отреагировала мгновенно, словно спичку поднесли к пороховой дорожке. Ньют как-то видел - отец любил показывать ему магловские чудеса. - А что, Гойл, завидно что даже флоббер-червям кто-то в любви признаётся, а от тебя, с твоей уродливой рожей, только шарахаются? Гойл побагровел и только, было, открыл рот, но Лита продолжила свою тираду, не дав ему и слова сказать: - Бедная миссис Гойл, небось, после родов ещё неделю пыталась прогнать тебя патронусом. Не её вина, что у неё не получилось. - Что ты сказала? - наконец сумел выговорить Гойл. - О, Мерлин, - ядовито воскликнула Лита, - он ещё и туговат на ухо. Это не лечится? Или Гойлы настолько обнищали, что даже колдомедикам заплатить не в состоянии? Следующее произошло за считанные секунды: Гойл выхватил палочку, Лита вскинула свою и оба запустили друг в друга заклятиями. И где-то между этими событиями умудрился вклиниться Ньют, наколдовав между ними двухсторонний поглощающий щит. Этому его научил профессор Дамблдор, едва они расправились с противобоггартовым заклинанием. - Учитывая вспыльчивый характер мисс Лестрейндж, думаю тебе пригодятся эти чары, - сказал он тогда и, как это обычно и бывало, конечно, оказался прав. Щит как ему и было положено, поглотил и фурункулус Гойла, и нечто неидентифицируемое Литы, а весь класс притих и уставился на них троих, испуганными и настороженными взглядами. - Вы рехнулись оба? - звенящим от напряжения голосом сказал Ньют, и, опомнившись, продолжил уже тише, - тут же кругом нестабильные зелья, вы могли всех поубивать! Опустите палочки, оба! - Ещё чего, - фыркнул Гойл. - Только после него, - ответила Лита. - Ну и ладно, - нарочито небрежно пожал плечами Ньют, опуская палочку, готовый, тем не менее, в любой момент вскинуть её снова, - мне-то что. Это не Хаффлпафф потеряет сразу несколько сотен баллов и не меня затаскают по отработкам до конца года. Эти слова, ожидаемо, возымели действие. Гойл и Лита спрятали палочки и уселись на свои места как раз вовремя, аккурат к возвращению профессора Хипворта. Отметив необычную тишину, которой встретил его класс, профессор обвёл всех пронизывающим взглядом: - Были какие-то проблемы в моё отсутствие? - спросил он. В ответ нестройным хором голосов послышалось "никаких, сэр", после чего профессор несколько расслабился и занял своё место за столом на кафедре. Остаток занятия прошёл в спокойствии, однако Ньют понимал, что это далеко не конец всей истории. Вечером он направился к профессору Дамблдору. О встрече они не договаривались, и обычно Ньют старался быть как можно менее навязчивым, но в тот момент он испытывал острую необходимость поговорить с кем-то взрослым и умным. С кем-то, кому при всём этом, он ещё мог и доверять. Профессор Дамблдор удивился, увидев его на пороге, но прогонять не стал. - Извини, не ждал тебя сегодня, - сказал профессор, пропуская Ньюта в свои комнаты, - чаю? - Да, спасибо, - благодарно выдохнул тот. Чашка чая с традиционными, уже, магловскими сладостями, ему была крайне необходима. Профессор Дамблдор передал в его руки чашку, и, взяв стопку пергаментов, сел в кресло напротив. И пока Ньют пытался определиться с чего начать рассказ, просматривал их с бесконечно спокойным и невозмутимым видом. Определиться Ньют смог после третьего миндального печенья. - Лита сегодня снова поссорилась с Гойлом. Они устроили дуэль на зельях, я их разнял. Наколдовал двухсторонний абсорбере, как вы учили, но... - Тебя беспокоит то, что они не думали о последствиях своих действий, - закончил за него профессор Дамблдор, словно только и ждал, пока Ньют заговорит, и отложил свои бумаги. - Да, - согласился Ньют. - Как это произошло? И Ньют принялся рассказывать. И о ссоре перед занятием, причиной которой он стал, и её продолжение на самом занятии. Обо всём, что сказал Гойл, что ответила Лита, и чем это всё (не)закончилось. Выслушав, профессор Дамблдор задумчиво отбил непонятный ритм пальцами по нижней губе и вздохнул. - Что же, мисс Лестрейндж всё так же остра на язык. Сумела нажать на все болевые точки мистера Гойла, лишь несколькими насмешками. - Болевые? - Печальное финансовое состояние семьи, равнодушие матери, внешность, - пояснил профессор Дамблдор, - это всё очень болезненные темы для мистера Гойла. Думаю, ты прав, он это так не оставит. Как и мисс Лестрейндж ни за что не сдастся первой. А ты застрял между ними, словно между Сциллой и Харибдой. - И что мне делать? - С твоей стороны, разумно было бы отступить в сторону, пока эти двое уничтожают друг друга, - сказал профессор Дамблдор и не успел Ньют возмутиться таким предложением, продолжил с печальной улыбкой, - но, увы, разумно, не всегда значит правильно. Конечно, ты не можешь отступить. - Тем более, что я во всём и виноват. - Почему ты так решил? - Они начали ссориться из-за меня. Гойл цеплялся ко мне, я не обращал внимания, а Лита очень сердилась и защищала меня. - И почему, как ты думаешь, он стал цепляться именно к тебе? - Ну... я чудик, полукровка, - Ньют пожал плечами, - откуда мне знать. Может всё вместе, может что-то одно. Может ему просто не нравятся рыжие хаффлпаффцы. Последние слова Ньют произнёс с улыбкой и профессор Дамблдор тоже усмехнулся в ответ. Он прикрыл глаза и задумчиво проговорил: - Из этих двоих, я думаю, мистер Гойл более склонен первым опустить палочку, если найти подходящий рычаг. Он не злой юноша, несколько озлобленный, но... - Лита тоже не злая! - вскинулся Ньют. - Я и не говорил, что злая, - спокойно ответил профессор Дамблдор, открывая глаза, - никто из них не злой. К сожалению, такое случается, иногда не злые люди начинают враждовать и делать злые вещи. - Но... - О, нет, разумеется я не говорю, что мисс Лестрейндж творит злые дела. Но она опасно близка к этому. - Она защищает меня, - грустно возразил Ньют. - Думает, что защищает, - поправил его профессор Дамблдор, - она думает, что защищает тебя, не осознавая, что тебя не нужно защищать. Ты сам в состоянии это сделать лучше, чем кто бы то ни было. - Он помолчал и добавил, - когда считаешь это нужным, конечно. Глаза Ньюта широко распахнулись от неожиданной похвалы. Он ощутил острый и сладкий укол гордости в груди, но тут же безжалостно его задушил. Не время и не место гордиться собой, решил он. - Я должен дать ей понять, что способен сам себя защитить? Но это просто ещё один способ ввязаться в бесполезную драку. - Которой ты всё равно ничего не докажешь. Ты не причина, Ньют, ты повод, извини, что приходится это говорить. Начало проблемы и её же решение, кроется в мистере Гойле. Тебе нужно понять, почему из всех полукровок, всех рыжих и всех хаффлпафцев, он выбрал именно тебя. - Если я попытаюсь с ним поговорить, он рассмеётся мне в лицо и это всё равно закончится дракой. - Тебе и не надо с ним говорить. Тебе нужно сделать то, чего ты обычно избегаешь. Ссорься с ним вместо мисс Лестрейндж. В пылу ссоры человек может выдать множество тайн, если правильно его к этому подвести. Только будь осторожен с тем, что говоришь сам. Ньют замолчал и задумался. Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием зачарованного огня в камине. - Вы меня переоцениваете, - наконец сказал он. - Неужели? - улыбнувшись, спросил профессор Дамблдор, - мне кажется наоборот, я долго тебя недооценивал. Ты прекрасно умеешь вытягивать из людей информацию, - Ньют удивлённо округлил глаза, а профессор продолжил, - к примеру, во всём замке ты единственный, кто так много обо мне знает. - Я ничего не знаю, - возразил Ньют. Профессор Дамблдор тихо рассмеялся. - Но самое интересное в этом всём то, что всё, что ты знаешь - знаешь только ты. Я не просил тебя хранить секретов, но ты всё равно их хранишь. Это редкий дар. - Хранить секреты? - И это тоже, - сказал профессор Дамблдор, и, помолчав, добавил: - Думаю, учитывая всё, через что мы с тобой прошли, наедине ты можешь звать меня Альбусом. - Вы это серьёзно? - Абсолютно. - Альбус, - задумчиво проговорил Ньют, отчётливо проговаривая каждый звук. А потом мысленно прокатил имя по рту, словно пробуя на вкус - имя отозвалось целым ворохом мыслей и ощущений, да так, что он даже чуть вздрогнул. Это было даже хуже, чем если бы профессор Дамблдор внезапно предложил ему долгие дружеские объятия. - Это очень... очень щедро с вашей стороны, - сказал, наконец, Ньют, мысленно испробовав имя на все лады, - но будет лучше, если вы останетесь профессором Дамблдором. Профессор склонил голову к плечу и посмотрел на него долгим взглядом. - Как скажешь, - согласился он и наколдовал темпус - оставалось десять минут до отбоя, - боюсь, тебе пора идти, Ньют. У выхода Ньют вдруг остановился и обернулся, почти столкнувшись носом к носу, с провожавшим его, профессором Дамблдором. - Вы ведь знаете обо мне? - спросил он. - Знаю что? - Всё. - Всего не знаю, - медленно ответил профессор Дамблдор, и встретившись с ним взглядом, сказал, - знаю, что ты один из немногих, кто помня, что я легилимент, не боится смотреть мне прямо в глаза. - Вы бы не стали... - Думаешь? Ньют чуть нахмурился: - Если бы и стали, то у вас бы была на это причина. Губы профессора Дамблдора дрогнули в улыбке и он каким-то несвойственно нервным для себя движением, поправил очки на переносице. - Надо же. То, что я принимал за уверенность в себе, на самом деле оказалось верой в меня. Ты не перестаёшь меня удивлять. Не зная что на это ответить, Ньют лишь моргнул, ожидая продолжения. - Хотелось бы мне быть достойным такой веры. - Так будьте, - дёрнув плечом сказал Ньют. Тихо рассмеявшись, профессор Дамблдор ласково взъерошил волосы у него на затылке. Ньют почувствовал как по телу прокатилась волна мурашек и когда короткая ничего не значащая ласка закончилась, чуть пошатнулся, следуя за рукой, пытаясь продлить прикосновение. Но быстро пришёл в себя и несколько резковато выпрямился. Чуть нахмурившись, профессор Дамблдор опустил руку, сжал ладонь в кулак и отступил на полшага. - Спокойной ночи, Ньют, - сказал он. - Спокойной ночи, сэр, - одними губами произнёс Ньют, развернулся, открыл дверь и не оборачиваясь, почти бегом направился к хаффлпаффской гостиной.