Ты совершил ошибку, Мурад...

Фарья Фарья сидела в саду и печально разглядывала опавшие листья. Он снова ей солгал. В очередной раз. А ведь она почти поверила ему тогда.... когда он обещал, что будет просить у неё прощение до конца жизни. Конечно же, это были только слова. После той ночи он и не думал пытаться вернуть её любовь, снова завоевать её сердце. Вместо этого, каждую ночь он использовал её, наваливаясь своим тяжёлым телом и не слушая отчаянные рыдания и мольбы исступленно двигался в ней, сжимая так крепко, что Фарье становилось страшно - казалось, он вот-вот переломит её как соломинку. Она чувствовала его горячее дыхание на своей шее, груди, ключицах - после грубого соития он будто старался загладить вину и осыпал её поцелуями. Теперь он ТАК любил. Словно забыл, что такое любовь на самом деле. Словно никогда и не умел любить по-настоящему. Фарья чувствовала себя сломанной и униженной - каждую ночь прикованная к его постели, она больше не могла распоряжаться собственным телом, не могла иметь собственных желаний. Она принадлежала ему, была его любимым трофеем и он доказывал ей это изо всех сил. Девушка вспоминала, как любила засыпать под его рукой после ночей любви. Сейчас эта рука казалась той удавкой на шее, что он накинул на неё когда-то - она душила её каждую ночь своей тяжестью, своей силой. "Почему я не замечала этого раньше?" - иногда задавалась вопросом Фарья и всегда однозначно отвечала сама себе - "Потому что любила". А теперь не только запрокинутая рука, но и все, связанное с ним, вызывало отвращение и ненависть. Однажды она поймала себя на мысли, что желает, чтобы их дети, повзрослев, были похожи только на неё. Поймала и ужаснулась самой себе: какого же предела достигла её ненависть. Некогда жгучая любовь своим диким огнём сожгла её заживо, обратив всё: и душу, и сердце в тлеющие предметы, не носящие в себе ничего живого. С рождением детей, на этом пепелище стали появляться маленькие росточки счастья и радости. И вот опять. Снова он топтал всё живое, что могло прорасти в её душе, вырывал с корнями и без того крохотную надежду. Иногда девушка думала, что лучше бы он убил её в тот день и она спала бы вечным сном, не боясь, не страдая и не мучаясь. Но потом вспоминала о детях, что носила в себе на тот момент и благодарила Бога за то, что он спас её малышей. Она поставила себе цель - жить ради них, вытерпеть все мучения, преодолеть все препятствия и невзгоды. Даже если придётся каждую ночь чувствовать в себе его горячую плоть, ощущать его болезненные поцелуи, и слышать его звериное рычание. Ради детей, она вытерпит всё. Мурад Она его ненавидела. Он ощущал это каждой клеточкой своего тела. Если раньше он ещё надеялся это изменить, лелеял мечту о возращении былого счастья, то сейчас ему становилось очевидно - она больше никогда не будет любить его как прежде. НИ-КОГ-ГДА. Впервые, он не знал как бороться. Ему ведь никогда и не приходилось этого делать - он всё получал на золотом блюдце, всё - даже чистую и искреннюю любовь юной принцессы. Словно ребёнок, разбивший любимую игрушку, он, не зная как собрать её воедино, только плакал, наблюдая за результатом собственных ошибок и ожидая, что всё решится само собой. Но ничего не происходило - "игрушка", раздробленная на мелкие кусочки, не желала склеиваться и ему оставалось лишь сжимать кулаки в бессильной злобе на себя, на Фарью, на эту проклятую любовь, что всё ещё жила в его сердце, на страсть, что так яростно владела его чреслами. Его любовь... его некогда чистая любовь, теперь приобрела извращенную форму: только её тело имело значение, только её присутствие, только желание слиться с ней воедино. Осознание этого сводило мужчину с ума - гнев снова пеленал глаза и то, что девушка всё ещё дышит, казалось ему чертовски неправильным. А потому, каждую ночь, яростными ударами бёдер, он это дыхание из неё выбивал, забываясь в странной надежде вместо слёз увидеть желание. Поиск удовольствия на лице жены теперь превратился в смысл его ночного существования - он пытался разгадать каждое движение розовых губ, каждый взгляд тёмных глаз. Не найдя столь желаемого наслаждения, мужчина заходился в собственном, выколачивая из неё крики и утопая в своей эгоистичной страсти. Если бы он только знал, что всё будет так. Если бы он мог предвидеть своё бедствие. Он бы запер свои желания на засов, закрыл бы на замок и выбросил от него ключ. Но теперь, снова вкусив её плоть, он словно зверь отведавший крови, больше не мог остановиться в своём безумном стремлении очередной раз овладеть ею, растерзать её на мелкие кусочки. Иметь её каждую ночь. Заставлять принадлежать ему. С каждым разом, он всё сильнее испытывал странно-злобное удовольствие от её сдавленных всхлипов и измученного вида. ОНА ДОЛЖНА СТРАДАТЬ. Она должна заплатить за то, что больше не любит его. Она отдаст ему своё тепло. Её аромат будет ощущать только он. Её телом будет обладать только он. Это и есть плата. Плата за сожжённое в пожаре любви и безумия сердце - обгоревшее и больше неумеющее любить как прежде. А может, просто не желающее?