see me right

      За свою недолгую жизнь, знакомясь с разными людьми, Гюри встречала три типа сонбэ:       1. Курицы-наседки. Будут провожать хубэ вплоть до туалета, чтобы он, не дай Бог, не заблудился по дороге, в крайних случаях даже выдадут инструкцию, как правильно смывать воду в унитазе. Mинусы: заставляют чувствовать себя пятилеткой. Плюсы: не обнаружено.       2. Свои-в-доску. Поделятся любой информацией, особенно ненужной, будут приглашать на все общие пьянки и посиделки, по пьяни могут даже разрешить разговаривать с собой неформально. На утро о своём разрешении забудут. Mинусы: прилипчивые, любят вторгаться в личное пространство. Плюсы: халявные выпивка и еда.       3. Я-избавлюсь-от тебя-при-первой-же-возможности. Таким обычно не с руки возиться с младшими. Лучший их педагогический приём: кинуть нерадивого хубэ в гущу событий, ничего не объясняя, и посмотреть, выплывет ли он. Mинусы: неуловимые, как пытающиеся откосить от армии айдолы. Плюсы: не надоедают. К какому типу принадлежит лениво курящий мужчина, которого ей представила молоденькая менеджер по персоналу, Гюри поняла сразу. Это было несложно: при её виде он скривился, как от зубной боли, и сплюнул прямо на асфальт. Ей тоже очень приятно познакомиться, ага. Перед тем, как уйти, менеджер рассказала, что Ли-ши – прекрасный наставник, обожаемый своими хубэ. Ироничный скепсис, отобразившийся при этих словах на лице Гюри, не остался незамеченным новоявленным сонбэ. 1:1 У Гюри был сомнительный талант превращать почти любое противостояние характеров в кровавую войну. Она благодарила за такое прекрасное наследство отца, который не только наградил её ослиным упрямством, непримиримостью и не умением признавать свою неправоту, а и годами взращивал эти качества. Девушка уже готовилась к худшему, ей за глаза хватало войнушки дома, а тут ещё это, но классификация не подвела и сейчас: сонбэ постарался избавиться от неё как можно быстрее. И это было к лучшему, ведь пока другие ознакамливались со скучными инструкциями, Гюри уже выбралась в полевые работы. Едва ли это было нормально для первого рабочего дня, но Гюри не жаловалась. Нет лучше способа отвлечься от нерадужных мыслей по поводу своих прошлых ошибок, чем заняться совершением новых, а неопытному водителю на замену в первый свой рабочий день этого не избежать. Вершиной наставнической мысли Ли-ши оказалось «не давай им блевать внутри салона, они потом на это жалуются». Попутно приходилось не давать выпрыгнуть из машины на ходу, вызвать полицию («алло, меня похитили и везут в неизвестном направлении») или поехать к бывшей жене вместо дома. Уже к двенадцати ночи она и думать забыла о Чонине, а к концу смены была сыта по горло пьяными корейцами вообще и своей работой в частности. Но чёрта с два она признается Чунмёну, что тот был прав. Такси оплачивалось компанией, и на том спасибо. Слегка бестактный таксист присвистнул, увидев дом Чунмёна и проворчал что-то о богатых детишках. Закрывая калитку, Гюри заметила, как он продолжает с любопытством пялиться на погрузившийся в темноту дом. Она сама видела его таким впервые – тихим, кажущимся на первый взгляд пустым и неприветливым. Но девушка знала – внутри, при свете дня, он совсем другой. Утром парни начинают собираться на кухне, перешёптываясь, чтобы не разбудить ещё спящих соседей. Естественно, у них ничего не получается, ведь кто-то попросту не умеет говорить в полголоса, а у кого-то утром буквально всё валится из рук. Днём они разбредутся кто куда, но в доме всё равно не будет пусто. Темнота же всегда делала пространство либо слишком большим, либо слишком тесным. И то, и другое в определённые моменты было настоящим испытанием для неё. Гюри сильно нуждалась в личном пространстве, это правда, но в то же время испытывала острое одиночество, оставаясь одной на долгое время. Поэтому формат общежития с его разношерстными, шумными, порой совершенно невыносимыми жильцами нравился ей куда больше полупустого, почти полностью состоявшего из прислуги дома. Девушка попыталась как можно тише снять обувь и пальто, всё-таки акустика этого дома – сущее наказание, а ей очень не хотелось бы разбудить кого-то своим приходом. В какой-то момент она представила себя школьницей, слишком поздно вернувшейся с тусовки и крадущейся, чтобы родители не заметили, насколько позже позволенного она пришла. Гюри еле слышно хихикнула. Это, наверное, нервное. Она остановилась в нерешительности, заметив включённый телевизор. Шла какая-то типичная для Дискавери передача, звук был едва включён, а на диване кто-то недвусмысленно сопел. Гюри хмыкнула и направилась в сторону спящего. Лучше бы растолкать засоню, их диван ожившей мечтой ортопеда явно не являлся, после ночки на таком ещё неделю придётся маяться со спиной. Он ей потом спасибо скажет. Гюри застыла, увидев лежащего. Будь на его месте любой другой из парней, даже Чонин, она бы, наверное, поступила так, как намеревалась. Но это был Бэкхён. И дело не в том, что ей в принципе неприятна мысль об оказании ему какой-либо услуги. Хотя чего врать, так и было. Просто будить его значит инициировать очередной обмен любезностями, а разбуженный Бён вряд ли окажется милее обычного. Любое, даже самое безобидное взаимодействие с ним заставляло её нервничать сильнее, чем Гюри готова была признаться. Она отмахивалась или огрызалась, чаще второе, конечно, но это была обычная, по-детски глупая бравада. На самом деле она напрягалась каждый раз, стоило только услышать его голос. С первой встречи и до сих пор собственная реакция на этого человека раздражала и вызывала недоумение. Гюри, тем не менее, старалась не зацикливаться и списывала это на феноменальную способность Бёна выбешивать всех вокруг. «Хорош, когда спит зубами к стенке». Видя перед собой спящего парня, она как никогда хорошо поняла значение этого выражения. Расслабленный, растрёпанный, с едва приоткрытым ртом и пультом в свисающей руке он казался беззащитным и трогательным, будто ребёнок. «Дети порой бывают настоящим занозами в заднице и неважно, насколько невинно они выглядят, вспомни себя», – мысленно проворчала Гюри. И вообще, какого лешего она тут стоит и пялится на него в четыре часа утра?! Девушка замотала головой и засеменила в сторону лестницы. Если бы она вела личный дневник, то об этом событии предпочла бы умолчать: было что-то неправильное в наблюдении за спящим человеком, особенно за тем, кого ты терпеть не можешь. Увидь её кто-нибудь, пришлось бы оправдываться, что она не планировала придушить его во сне. Когда она наконец закончила со всеми банными процедурами, на часах было пять утра, а за окном начинало светать. Гюри выключила телефон, чтобы даже какое-то захудалое уведомление не испортило блаженное время сна, и наконец улеглась. Сегодня её не разбудит даже конец света. Как оказалось, Чунмён – куда дотошнее апокалипсиса. Сквозь сон услышав, как её зовут по имени, Гюри ушла в отрицание и поплотнее закуталась в одеяло. Если очень сильно постараться, можно притвориться, будто ни самого голоса, ни его обладателя не существует. «Не существует. Не существует. Не существует», - уже на половину проснувшись, бормотала девушка. - Но я есть, а тебе пора вcтавать, - несуществующий голос воплотился в чунмёнову руку, потянувшую край одеяла. – Доброе утро. - Тебя стучаться не учили? – вяло огрызнулась она, закрывая глаза от дневного света. - А вдруг я голая сплю? - Я стучал. И я знаю, как ты спишь. - Mои привычки могли измениться за эти годы, - буркнула девушка и натянула кусок материала туда, где ему и полагается быть – себе на голову. - Я полчаса пытался тебя дозваться, уже начинал переживать, не впала ли ты в анабиоз. Гюри почувствовала, как под присевшим на кровать Чунмёном прогнулся матрас. - Именно это я и сделала. Была бы благодарна, если бы никто меня не отвлекал. - Я понимаю, тебе тяжело, но у нас сегодня запланирована встреча. Минсок будет свободен только до обеда. - У тебя, а не у нас. Ты запланировал, ты и иди. - Гюри, не артачься, работа нужна не мне. - У меня уже есть работа. - Думаешь, одной будет достаточно, чтобы оплатить учёбу? Помнится, ты собиралась и за жильё платить сама. - Блин, Чунмён, я легла спать в пять утра… - чисто для вида заныла Гюри, ведь Ким был прав. Всегда чертовски, раздражающе прав, как никогда не знающая сна совесть. Интересно, он не устаёт от своей правильности? - Скорее поедем – скорее приедем. Потом отоспишься. Гюри хотелось сказать что-то невероятно язвительное, чтобы концентрация яда в ответе смогла прожечь железобетон, но в её уставший, невыспавшийся мозг не приходило ничего, помимо вялого нытья. А ещё она знала, что будет благодарна Чунмёну за всё это. Она уже должна ему столько этих «спасибо», больше, чем говорила за всю свою жизнь кому-либо другому. Ей нужны душ, кофе и еда. Еда, в конце концов, всё что угодно сделает лучше. На кухне оказалось куда более пусто, чем она рассчитывала – и в хорошем, и в плохом смысле. Бэкхёна согнали с дивана в спальню, видеть его лицо в такое отвратительное утро было бы ещё более невыносимо, чем обычно. После празднования приезда Чонина в холодильнике не осталось почти ничего съестного, что заставило Гюри почувствовать что-то сродни обречённости. Без еды всё казалось хуже, чем оно есть на самом деле. - Позавтракаем у Mинсока, у него потрясающие сэндвичи, так что не расстраивайся, - понял правильно её страдальческий, почти на грани слёз, вид Чунмён. Стоп. - Mинсок? – переспросила Гюри, на миг отвлекаясь от своего всепоглощающего горя по почившей еде. - Ну да, так зовут хозяина кафе, а что? - Ничего. Нет, ну правда, мало ли в Сеуле Mинсоков, она знала по крайней мере пятерых. Один из них был политиком, другого она предпочла бы не видеть в ближайшие несколько лет, лица ещё троих едва ли вообще вспомнит. - Выглядишь, как нахохлившийся воробей, - прокомментировал её вид Чунмён, когда Гюри уселась на переднее сидение его автомобиля. Девушка что-то неприязненно буркнула и поплотнее закуталась в шарф, в непрогретой машине оказалось прохладно, а уровень её толерантности и без того стремился к нулю. Друг понимающе улыбнулся и выкрутил обогреватель на максимум. - Как первая смена? – спросил он спустя пару минут, выруливая на трассу. - Жить можно, - кисло отозвалась Гюри. - С пьяными людьми непросто иметь дело, да? - С любыми людьми непросто иметь дело. Чунмён весело хмыкнул и оставил попытки завести светский разговор, он знал, что до первого приёма пищи Гюри не будет способна на такие подвиги. По существу, лучше бы ему накормить её до встречи с этим Mинсоком, раз уж он так хочет, чтобы она на него работала. В плохом расположении духа Гюри далеко не кандидат года. - Я попробовал твою еду, - неожиданно сообщил Чунмён. - Ну и? - как для такого незначительного повода, в этом «ну и» было слишком много ожидания и надежды. - Ну, я ещё жив. - Оппа. - Хорошо-хорошо. Было вкусно, мне понравилось. - Это не моя заслуга. Сносно получилось только из-за Кёнсу. Но я рада, что ты попробовал. Гюри попыталась спрятать свою довольную улыбку в шарфе, но Чунмён всё равно её заметил и засиял, как начищенный пятак. - Хозяюшка. - Перестань. - Ну правда же, такой рост. В моей памяти ещё живы воспоминания, как ты сожгла противень, пытаясь испечь печенье. - А то, что ты пёк его со мной, ты благополучно забыл? - Хм… Правда? Даже не верится, что я не всегда был таким совершенством… Mне стоило бы убить тебя за то, что ты помнишь кучу моих позорных моментов. - Оппа, не хочется тебя расстраивать, но ты с того времени не особо-то изменился. - Наглая ложь, я подрос. И стал ещё красивее. Ну, тут не поспоришь. Ким был красивым мальчиком, потом превратился в красивого юношу, который в итоге вырос ещё более красивым мужчиной. Неоспоримая привлекательность – далеко не единственный его плюс, Чунмён богат, умён, воспитан и великодушен. Не мужик, а целое корейское достояние. Гюри улыбнулась ещё шире, вспоминая, как девочки просили её познакомить их с малолетним Mистером Совершенством. Тогда она чувствовала себя такой исключительной. Не столько из-за ажиотажа вокруг себя и Чунмёна, сколько от осознания: только она знает, что скрывается за его идеальными внешностью и манерами. Он вовсе не был таким идеальным, как думали посторонние, он был лучше. Для неё он был самым лучшим. - Ты пялишься, - с притворным недовольством пожаловался Чунмён. - Я любуюсь. - Шутишь, что ли? Оппа выглядел смущённо. Гюри очень редко удавалось смутить его, будь у неё таки дневник, она бы обязательно написала об этом знаменательном событии. Несмотря на его сентенции по поводу собственной красоты или совершенства, Чунмён оставался поразительно скромным. Вот как можно знать о своей привлекательности, шутить по этому поводу, и всё равно смущаться, когда кто-то другой говорит об этом? - Ты странный. - Вот это уже больше похоже на правду. Оппе пришлось немного повозиться в поисках свободного места для парковки, за это время желудок Гюри перестал выдавать голодные рулады и, видимо, начал переваривать сам себя. Проигнорировав её очередное нытьё, Чунмён бодро зашагал в только ему известном направлении. - Станция метро совсем рядом, в двух минутах ходьбы, ну разве не прелесть? Я же говорил, это место невероятно удобное. Чунмён не соврал, Гюри боялась представить, сколько владельцу обходилась аренда. Впрочем, кто не рискует, тот в итоге ничего не добивается. Вкупе с выгодным расположением кофейня могла похвастаться приятным, запоминающимся экстерьером. Вывеска «В лисьей норе» над входом выполнена в ярких цветах, а пушистый рыжий хвост был настолько детализирован, что Гюри одолевал порыв провести по прорисованному меху рукой. Интерьер оказался таким же приятным: кирпичные стены, жёлтые, трендовые в последние время удлинённые светильники в виде лампочек, тяжёлые, деревянные столы из тёмного дерева, обилие зелени и картин с остроумными надписями на чёрном фоне. Это место было бы вполне типичным, если бы не та же лисья тема, нашедшая своё продолжение в красивой иллюстрации во всю стену или в мелких деталях вроде росписи на стаканах или салфетках. Гюри пока не так уж и много смыслила в дизайне или бизнесе, но даже она могла понять, что владелец вкладывал не только деньги, а и целую задумку в своё заведение. Обычно такие душевные вещи находили отклик, в уютные места всегда хочется возвращаться, и если кофе был хотя бы вполовину так хорош, как говорил Чунмён, скоро здесь не будет отбоя от посетителей. Пока Гюри любопытно озиралась, Чунмён перекинулся несколькими словами с вежливой девочкой за стойкой. - Ну как? – спустя минуту спросил. - Mне нравится это место. - Я же говорил. - «Мне нравится» это не то же самое, что «я всегда мечтала здесь работать», ты в курсе? - Но это уже неплохое начало, не так ли? - Не так ли, - с улыбкой отозвалась Гюри, ей нравилось видеть оппу в таком приподнятом настроении. – Только вот ты сам выглядишь так, будто всю жизнь мечтал здесь работать. У меня теперь такое чувство, словно я у малыша конфетку забираю. - Ну, родители частенько стараются компенсировать свои желания за счёт своих детей, так что… - Ты не настолько старше меня, вообще-то. Признайся, тебе просто надоело торчать в университете и строить из себя всезнающего взрослого. - Почти, ты понимаешь… - Чунмён не договорил, увидев кого-то позади неё. – Привет, хён, с каждым моим визитом это место кажется всё лучше! Как такое возможно вообще? - Привет, рад слышать. Минсок. Хён. Минсок-хён с подозрительно знакомым голосом. «Вы, должно быть, издеваетесь» - Знакомься, Гюри, это Ким Минсок, мой хороший друг и, надеюсь, в скором времени твой босс. - Мы знакомы, - выдавила из себя девушка, оборачиваясь. - О, правда? – удивился оппа. - Как тесен мир, - нечитаемым тоном сказал Ким, встретившись с ней взглядом. - Слишком, - поджала губы Гюри в подобии улыбки. Девушка порадовалась его способности держать лицо при любых обстоятельствах. Для мужчины эта встреча была, возможно, ещё менее приятной, но его немного отстранённая, вежливая маска безукоризненно скрывала настоящие эмоции. За несколько месяцев, что они не виделись, Минсок почти не изменился, если не считать его высветленных, почти карамельных волос. Ни одной морщины так и не отразилось на его безупречно гладкой коже. Точно, как всегда очень вовремя вспомнилось ей, Хань как-то говорил, что его друг собирается открывать кофейню. Интересно, вспомни она об этом раньше, можно было бы избежать этого столкновения или нет? Карма ведь действительно та ещё сучка, не способная выдавать уготовленное дерьмо порционно. Если уж топить, то всем сразу, да, злопамятная дрянь? - Откуда вы знаете друг друга? - У нас общие знакомые, - быстро нашёлся Минсок, пока Гюри смирялась с неизбежным. - Прекрасно, это же всё упрощает! Пожалуй, Чунмён за всю свою жизнь ещё так сильно не ошибался. - Где бы мы могли поговорить? Здесь не так много людей, а Гюри голодна, как насчёт того, чтобы устроить прямо в зале? - Оппа, я… - как бы повежливее сказать, что ей кусок в горло рядом с Минсоком не полезет? - Подождите, кажется, мне звонят, - начал похлопывать себя по карманах Чунмён. – Это из университета. Извините, не могу проигнорировать. Парень отошёл на небольшое расстояние, оставив их с Кимом наедине. У Гюри появилось ощущение, будто её выбросило в открытый космос, холодный, пронизанный зимней изморозью взгляд Минсока вполне был способен задавить в ней последние остатки жизни. Тишина казалась такой невыносимой, что Гюри ляпнула первое, пришедшее ей в голову: - Милое местечко, когда ты его открыл? - Давай не будем делать вид, будто тебе реально есть до этого дело. Ах, точно, старая-добрая манера общения Ким Минсока. Гюри успела забыть неизгладимое впечатление, которое оставалось после каждой их светской беседы. Хотя стоит отдать мужчине должное, именно благодаря ему она научилась не только держать словесный удар, а и бить в ответ. - Я просто пытаюсь быть вежливой. - Поздновато начинать после двух лет знакомства, не находишь? Хм, резонно. - Слушай, я тоже не в восторге от ситуации, но ты не мог бы хотя бы перед Чунмёном вести себя нормально? - Волнуешься, что подумает о тебе новый бойфренд? Что? Так они выглядят со стороны? - Он мой друг, а не бойфренд. - Хм, а чего так? Тебе же нравятся состоятельные мужчины. - Мне нравятся мужчины, впрочем, это единственное, за что ты уж точно не станешь меня осуждать. - Минсок опасливо посмотрел на разговаривающего по телефону Чунмёна. - Теперь ты волнуешься, что о тебе подумают? - Держи свой рот на замке, - придвинувшись ближе, сквозь зубы прошипел мужчина. - Без проблем, окажи и ты любезность. - К чему этот фарс? Ты вроде бы никогда не нуждалась в деньгах. Чунмён не из тех людей, кто на ровном месте просит об одолжении. - Ты прав, не из тех. Всё остальное - не твоего ума дело. Просто скажи, что уже нашёл персонал, и это неприятное недоразумение будет исчерпано. - Предлагаешь мне делать за тебя грязную работу? - Тебе не привыкать подчищать за другими. Гюри видела, как напряглась его челюсть, а и без того острый, способный разрезать сталь взгляд, ожесточился. Она не будет врать, что попавшая в цель шпилька и реакция на неё не доставили ей удовольствия. Они с Ханем делали из неё дуру на протяжении нескольких недель, она имеет полное право на сатисфакцию. И судя по затянувшемуся молчанию Минсока, он прекрасно это понимал. - Всё, я закончил, так где сядем? Стоило Чунмёну подойти, на лице Кима снова появилось ничего не значащее выражение. По правде говоря, то, как быстро он мог скрыть свои настоящие чувства, всегда вызывало в ней и восхищение, и зависть одновременно. Гюри же была как открытая книга для всех, кто достаточно её знал. Да и для тех, кто не знал, тоже. Сдержанность, увы, не входила в число её добродетелей, хотя бог свидетель, она бы отдала левую почку за это качество. - Слушай, Чунмён, мне немного неловко об этом говорить, но я, кажется, слегка не рассчитал свои финансовые возможности. Я буквально сегодня залез в смету и понял, что при всём желании не смогу позволить себе ещё одного бариста. Извини, что вы зря проделали такой путь. Девушка чуть ли не зааплодировала ему. Минсок звучал очень убедительно, немного виновато, но всё же достаточно твёрдо, не оставляя пространства для уговоров. - О. О, конечно, я понимаю. Тебе не стоит извиняться, это же я навязался. - Ничего подобного, ты просто спросил, а я согласился, не подумав. - Ну ладно, тогда что насчёт завтрака? Гюри? – Чунмён посмотрел на неё немного виновато. - Знаешь, мне почему-то так захотелось бельгийских вафель, - теперь был её черёд придумывать повод, чтобы убраться отсюда. - У нас их нет, - тут же отозвался Минсок. - Как жаль, - Гюри даже не пыталась сделать вид, что это правда. - Хорошо, тогда… - немного недоумённо смотрел на них Чунмён. - Был рад повидаться. - Я тоже, приходите ещё. - Если вдруг понадобится персонал, дай знать. - Да, конечно, ещё раз извините. Уже оказавшись около автомобиля, Чунмён спросил: - Тебе не кажется, что это было как-то слишком быстро? - Не кажется. Ты спрашивал, как мы познакомились. Нас познакомил Лу Хань. Минсок – его лучший друг. - О, - оппа застыл возле открытой двери, переваривая информацию. - Залезай в машину, на улице холодно. Чунмён послушался, но продолжил хранить задумчивое молчание. Гюри тоже не знала, следует ли что-то ещё говорить. Плачевное окончание их с Лу Ханем романа было ему известно, место Минсока в нём не имело значения. Тем более нет смысла вдаваться в динамику их весьма непростых отношений. Правда в том, что она не готова об этом говорить. Серьёзно и откровенно, как того заслуживал бы Чунмён. Гюри была без ума от Лу Ханя, такого взрослого, красивого, умного, впечатляющего, всегда знающего, что делать и что сказать. Ей безумно хотелось быть особенной для него, стать частью его жизни и мира, поэтому она с большим волнением ждала знакомства с его лучшим другом. Ей хотелось показать себя с самой выгодной стороны, чтобы этот взрослый и без сомнения впечатляющий (он же друг Лу Ханя, конечно, он такой же впечатляющий) мужчина, которого она ещё даже не знала, понял: она – то, что нужно. Сейчас от этих мыслей хочется смеяться и незлобно обзывать себя наивной дурочкой, но тогда это было для неё важно. В тот период ей так хотелось, чтобы хотя бы для кого-то она была достаточно хороша. Увы, Гюри выбрала неправильного человека для самоутверждения. При первой встрече Минсок отличился вежливой холодностью и сквозящим снисхождением, но тогда она ещё думала, что сможет его впечатлить. Однако, чем сильнее она старалась, тем язвительнее и уничижительнее становились его комментарии по поводу её внешности, воспитания, образования, поведения, отдельных суждений. Складывалось впечатление, будто бы в Гюри было не так решительно всё. Однажды Ким не выдержал и прямым текстом сказал, как смешно выглядят её попытки вылезти из кожи вон. Они и были, сейчас Гюри это понимала, а тогда ей хотелось рыдать от обиды. Если хорошенько подумать, Минсок был вторым человеком после отца, вогнавшим её самооценку на уровень Марианской впадины. Но потом она кое-что осознала, и именно это осознание стало причиной того, как сложились их отношения дальше. Дело было не в ней. Вот так просто. Всё дело было в том, что такой весь взрослый, умный, потрясающий и впечатляющий Ким Минсок никогда не сможет иметь то, что есть у одной несуразной девчонки. Лу Хань никогда не посмотрит на него так, как он смотрел на неё. Просто потому, что Ким Минсок – мужчина. Это стало её преимуществом, теперь-то она видела Минсока насквозь и все его выпады казались результатом банальной ревности. Ей стало легче. Гюри не только приняла, что никогда не понравится Минсоку, она делала всё возможное, чтобы нравиться ему как можно меньше. Чтобы нахождение с ней в одном помещении вызывало у него зубную боль и желание оказаться как можно дальше. Чтобы он на собственной шкуре ощутил то, что заставлял переживать её саму. Каждая их встреча походила на словесное фехтование, они никогда не скандалили, но всё близкое окружение Лу Ханя знало – его девушка и лучший друг не ладят. Хань пытался узнать причину и даже помирить их, но потом бросил бесполезные попытки и старался не сталкивать их слишком часто. Порой она думала о том, чтобы рассказать всё Лу Ханю. Это было не всерьёз, ей просто нравилось воображать то, как отчаянно и жалко будет оправдываться Минсок. Она никогда бы этого не сделала. Не только потому, что знание секрета врага давало ей преимущество, она не хотела поступать так с парнем, которого любила. Минсок был самым важным человеком в жизни Ханя, не считая семьи, Гюри не простила бы себе, разрушь она что-то настолько ценное. После того, как Лу Хань разбил ей сердце, Гюри уже не было дела до сохранения его, но желание никогда больше не видеть его пересилило стремление сделать больно в ответ. Она просто хотела забыть об этом, вырезать их обоих из памяти и жить дальше. Идея с поступлением полностью поглотила её, и, погребённая под кучей учебников, Гюри и правда почти забыла. Или просто научилась не вспоминать. Будто это случилось не с ней, а с кем-то таким же невезучим в любовной жизни, над неудачами которого можно посмеяться или погрустить, но не переживать их, как свои собственные. Гюри не сразу заметила, что машина остановилась возле знакомого ей кафе. - Мне жаль, - вдруг отозвался Чунмён. – Мне правда жаль, что тебе снова пришлось вспоминать ту неприятную историю. Если бы я знал… - Откуда тебе было знать? Ты просто хотел помочь. Я ценю это, правда. Пусть порой по мне и не скажешь, но я очень благодарна за всё, что ты для меня делаешь. Надеюсь, когда-нибудь я смогу отплатить тебе тем же. Просто помни об этом, когда я снова буду вести себя как ворчливая аджумма. Чунмён улыбнулся. Да, так лучше, ему гораздо больше шла улыбка, чем сожаление. - Я делаю это не ради отплаты. - Да? Тогда почему ты это делаешь? – заискивающе захлопала ресницами Гюри. - Напрашиваешься на признание? - Или комплимент, - пожала плечами девушка. Оппа испытывающее посмотрел на неё несколько мгновений, а потом сдался. - Я помогаю тебе, потому что какой бы занозой в заднице временами ты ни была, ты моя любимая заноза в заднице. - Любимая заноза в заднице, да? – шутливо ударила его в плечо Гюри. – Это ты меня похвалил или обругал? Чунмён проигнорировал её наигранное возмущение и вылез с машины. - Так значит, да? Тогда ты моя любимая зануда, как тебе такое? Из всех зануд, которых я когда-либо встречала, ты – самая лучшая! Оппа на её крики не реагировал, только его плечи слегка подрагивали от сдерживаемого смеха. - Эй, ты куда? Подожди меня! - Куда-куда, кормить одного ворчливого гремлина - Гремлина? Почему именно гремлина? Нарвалась, называется, на комплименты. Никогда не говори такого своей девушке, слышишь? А то она рискует стать твоей бывшей! Чунмён, как пристало настоящему джентльмену, пропустил её первой. Оказавшись внутри кафешки, Гюри почувствовала несвойственное для этого сезона тепло и запах свежей выпечки. Она забыла о приятной встрече тотчас же, ведь нет ничего такого, что не могут исправить бельгийские вафли и один очень хороший друг. Лучший друг.