Жемчужина Цезона

Даже среди скруллов Цезон не считался красавцем, мягко говоря. Хотя кто знает, что там у других скруллов под личиной? Цезон Нолл подозревал, что в число поклоняющихся своим способностям скруллов входят как раз уроды, как он. Одним махом Цезон осушил бокал синего таукитянского пива. Их раса разделилась на тех, кто никогда не снимал личину и на таких как Нолл, использовавших умение по необходимости. Поход по шлюхам явно не та ситуация, в которой необходима личина, и Цезон сидел во всем блеске своего уродства. Зеленая кожа скрулла была испещрена сеткой морщин, а еще больше – шрамами, за которыми морщины мог рассмотреть только сам Нолл в зеркале, надраивая клыки по утрам. Он всегда гордился тем, что был воином больше, чем шпионом. По внешности встречают и провожают тоже – врали все пословицы этих людишек. Нагло, бессовестно, цинично врали. Иначе Цезона бы не... А неважно, шлюхи встречают по кошельку и провожают по кошельку, или по размеру, или по умениям, а с этим всем у Нолла порядок. Лучший бордель на Тау Кита-Е вообще-то был лучшим во всей известной части галактики. Убийственно дорогие, но самые умелые и подготовленные шлюхи заставляли Цезона Нолла возвращаться на эту планету. Он жил на корабле, так что его домом могла стать любая часть галактики, кроме той, где массово обитали люди. Их Цезон не выносил, слишком красивы ублюдки и слишком высокомерны. Но в качестве шлюх бывали отменными профи. Пока же Нолл заказал еще пива и лениво рассматривал танцующих в клетках стриптизерш. Сердце, кажется, пропустило пару ударов. Цезон даже встряхнул головой, чтобы прогнать наваждение. До таких глюков он еще не допивался, чтобы видеть Филиппа в каждом стриптизере. Да и упиться с двух бокалов пива нереально. А юноша тем временем облизнулся и покачал бедрами в такт музыке. Его глазищи смотрели в никуда, такие же светлые, почти серебристые, какими их помнил Цезон. Нет, блядь, какими их помнил Цезон на лице другого мужчины, – похожего, но другого. Сейчас Филиппу под пятьдесят… было бы. Третий бокал пойла заставил Цезона подняться с удобного стула и направится прямиком к барной стойке. Старший бармен распоряжался не только напитками, но и более специфическим товаром. – Хочу ту штучку в девятнадцатой клетке. Можешь организовать, шеф? – спросил скрулл как можно безразличнее. – Не выйдет, парень. – Зеленый аннунак покачал головой. – Только если купишь его со всеми потрохами. – Разве он не шлюха? – Нет, это особый товар. Фао-два рожден здесь, большие боссы решили, что малыш подойдет как биоматериал. – Бармен внимательно посмотрел на клетку, не переставая протирать и без того блестящий бокал. – Смекаешь, о чем я? – Смекаю, шеф. Еще один вашего синего. – Хоть два, дружище, – ухмыльнулся аннунак, сверкая белоснежными клыками. – Посчитай свою заначку и возвращайся. Поверь, вложенное в жемчужину того стоит. Жемчужина бывает только одна, так что если ты не в отношениях, брат, то... – Нет, спасибо, пока я не готов. Много шлюх лучше одной жемчужины. – Скрулл отхлебнул пива. Бокал поблескивал почти гипнотически. Сегодня ему лучше выпить побольше. – Ну, не в каждую шлюху встроена мультифункция отличного повара. А в жемчужину – бывает, – рассмеялся бармен. – Поверь, если живешь один, такое умение по цене глубокого минета пойдет. – Да, нахуй, когда есть запасы консервов чего угодно и микроволовка, – поддержал шутку скрулл, махнув когтистой лапой. А заведение хоть и известное, но контингент сразу видно по стойке, исцарапанной оружием и когтями. – Шеф, а почему Фао-Два. – Потому что имя хозяин будет давать. Так что алфавит и цифры – это и имя пока, и учет помета. Сегодня Цезон так никого и не снял, зато напился до сверхновых звездочек, мелькающих, как маячки. Как светло-серые глаза, миллион светло-серых глаз на небе. Он знал, что купит жемчужину. Бармен знал, что Цезон купит жемчужину. Даже общее инфополе знало, что он купит жемчужину. На планшете в корзине между предложениями о кратковременной работе, объявлениями о розыске преступников, за головы которых назначена цена и рекламным спамом, мелькало непрочитанным конвертиком то самое предложение об особых услугах фирмы «Тайные мечты». Миновав большой и малый залы «Мечты», Цезон вошел в неприметную дверь. Кажется, его ждали – психологи, мать их. Насколько он успел заметить, Фао-Два не вертел попкой на вчерашнем месте. Управляющий, как и бармен, оказался аннунаком. – Добрый вечер, господин... – Нолл, Цезон Нолл. – И так, господин Нолл, Саян говорил, что вы интересовались жемчужинами. – Как к вам обращаться, простите? – Цезон пребывал в сомнениях с самого утра. – Я просто хотел бы посмотреть на Фао-Два. Вблизи и при нормальном свете, если я ошибся... – Я – Лаон Оксен. Конечно же, вы имеете полное право осмотреть биоматериал. База имеет первоочередное значение. Мы, вне всяких сомнений, способны на многое, но база важна. Можно сменить цвет глаз и волос, но для изменения черт лица необходимо более сложное вмешательство. И как бы не хороша получилась жемчужина, природные черты выглядят лучше, да и стоят дешевле. – Лаон Оксен, светя выверенной до миллиметра улыбкой, расписывал клиенту потенциальные возможности. – Кстати, в использовании нашего биоматериала есть вполне осязаемые финансовые выгоды. Поскольку наш биоматериал добыт абсолютно законно и не имеет особых интимных привычек, то обработка жемчужины обойдется дешевле. На случай, если Фао-Два не подойдет, может, вы сразу посмотрите других, господин Нолл? Если вы скажете важные для вас параметры внешности, мы подготовим еще несколько вариантов. – Остановитесь, господин Оксен. – Чем дольше управляющий говорил, тем меньше восторга вызывала эта затея у Нолла. – Пока, я просто посмотрю, подходит ли мне Фао-Два. – Конечно, прошу за мной. Цезон шел вслед за аннунаком. В голове крутилось, что имя Фао-Два совершенно дурацкое. Хуже не придумаешь, Мурзик и то лучше. Точно, если парень подойдет, то Нолл будет звать его Мурзиком или Киской. Филипп пришел бы в бешенство. Еще заползала зудящая мысль, что впускать в голову псионика не очень-то хотелось. Корпоративная честь и этика – это одно, но инстинктивное предубеждение одной расы против другой преодолеть трудно. В большой комнате Цезон сразу увидел парня. Он стоял обнаженный, обхватив себя за худые плечи. Стоило двери хлопнуть, Фао-Два вытянул руки по швам и повернулся к вошедшим. Дышать Цезону стало трудно: такой хорошенький и юный мальчик, и так похож на Филиппа. Аннунак задержался у двери и включил дополнительное освещение, превращая и без того ярко освещенную комнату в подобие лаборатории. Кажется, Фао-Два немного стушевался. Нолл приблизился и всмотрелся в хорошенькую мордашку. Знакомые губы и глаза, маленький упрямый подборок, такие же темные волосы. Немного другой рисунок бровей, но если сделать челку – иллюзия будет полной. Через десяток лет лицо станет красивым, но пока смазливая незрелая мордашка. Мурзик. Так хотелось увидеть хоть какую-то эмоцию в серебристых глазах. – Развернись и нагнись, Фао-Два, – скомандовал господин Оксен. – Обратите внимание на его анус. Фао-Два нетронут. Для вас его растянут и подготовят, но на сегодняшний день в него не входило ничего. – Почему он не реагирует? – Биоматериал обычно немного одурманен вне своей капсулы. Ему не нужны лишние эмоции, – снова улыбнулся аннунак. – Можно сказать, что в плане эмоций он так же девственен. – Вы сможете сделать из него то, что я хочу? – Мы сделаем из него то, чего вы не говорите даже себе, но желаете. – Это есть в рекламном проспекте, – деланно небрежно произнес Нолл. Нет медленно он говорил не для того, чтобы скрыть эмоции, об этом он думать не успевал, просто... просто... – Вы можете сделать его таким, как я хочу, даже если то, что я скажу, будет противоречить моим желаниям? – Не беспокойтесь. Не все высказывают желания. Кто-то не осознает их, кто-то считает постыдными, но... – управляющий выразительно постучал пальцем по голове. – Но тут есть все ответы. – Я не о том. Хотелось бы, чтобы не все в жемчужине соответствовало моим подсознательным желаниям. Понимаете, господин Оксен? – Это невозможно, господин Нолл, решительно невозможно, – жестко отрезал аннунак. – Жемчужину просто не выпустят отсюда несовершенной. – Хорошо, – вздохнул скрулл и посмотрел на Фао-Два. – Ваш высокий эталон качества известен во всех жилых мирах. Поставим вопрос по-другому: ему можно оставить характер? – Не в случае с нашим биоматериалом. Если у вас есть время, я попробую рассказать. Господин Оксен жестом предложил сесть на удобный диван. Поначалу Цезон даже не заметил, что в комнате есть что-то кроме ламп и парня. В диванах эти типы понимали не хуже чем в любовниках. Если случится невероятное, и они прогорят, смогут торговать мебелью. – Дело в том, господин Нолл, что чем чище матрица, тем легче записать в нее нужные нам параметры. Невозможного нет. Но писать в особь с большим опытом – труднее, затратно по времени и использованной энергии. К тому же тело за годы жизни приобретает определенные привычки. Слышали о таком явлении, как мышечная память? – Слышал. – Усилием воли скрулл заставил себя смотреть на собеседника, а не на обнаженного юношу. – Ее возможности используются, когда отрабатываются каноны рукопашного боя. – Тогда вы понимаете, что если в ответ на причиняемую боль тело привыкло реагировать ударом, то переучить разум проще, чем тело. Потому наша компания укомплектована прекрасными специалистами по функциональному связыванию психофизиологических функций, проще говоря, тренерами и дрессировщиками. – И как это относится к Фао-Два? – Фао-Два, как и любой наш материал максимально чист. Его ограждали от любых сильных эмоций. Большую часть времени он проводил в таком состоянии, как сейчас. У него просто нет устоявшегося характера и привычек, так как нет опыта, на основе которого они бы выработались. Да, база под характер есть, это есть у любого младенца. Но для биоматериала мы создаем среду, в которой все проявления характера остаются на младенческом уровне и легко замещаются. Потому работа с нашим материалом дешевле. Потому работа с нашим материалом короче по срокам. Создание жемчужины из обычного нормально развивающегося существа занимает несколько лет. Создание жемчужины из нашего материала займет чуть больше полугода. Создавать жемчужину из вас мы бы не брались. – Из-за внешности, – криво ухмыльнулся Нолл, демонстрируя клыки, не хуже чем у собеседника. – Из-за расы и возраста. Скруллы и аннунаки имеют хорошую пси-защиту, а чем больше возраст... – Я понял, понял, – отмахнулся Цезон Нолл. – Давайте бумаги, я заказываю эту жемчужину. – Сейчас. – Оксен достал из папки, лежащей тут же на диване планшет. – Вот сюда, приставьте большой палец. Заказ заверяется вашим отпечатком, а дальше откроется анкета, пожалуйста, заполните ее. Потом еще часок у псионика – и останется только ждать. – Он может остаться тут, пока я заполняю анкету? – спросил скрулл, прижимая палец к экрану. – И мне не хотелось бы получить просто секс-куклу. Я хочу партнера для секса. – И вы получите идеального партнера. Будут вопросы на тему относительной свободы, просто поставьте галочки на высоком разрешении. Там очень много вопросов. Займет какое-то время. И, конечно же, Фао-Два останется здесь. Подойди, Фао-Два, сядь. Тот медленно подошел и сел у ног Цезона. Отбросив сентиментальность, Нолл потянул будущую жемчужину за подбородок: – Смотри на меня. Мурзик уставился серыми глазами в направлении Цезона. На его мягких тонких губах блуждала бессмысленная улыбка. Нолл посматривал на него и отвечал на вопросы. Больше они относились к его предпочтениям, но в части про жемчужину Цезон максимально попытался описать желаемый характер. Мурзик – пустышка. Так почему бы не наполнить его содержанием, подходящим его внешности? А то сейчас лицо Филиппа и пустой бессмысленный взгляд Мурзика задевали Цезона, бередя старую сердечную рану. Хорошо еще, что яркий свет оставлял мало места для иллюзии, подчеркивая разницу в чертах лица и в возрасте. *** Звонкая монета со счетов Нолла улетела на счета корпорации. А вот томиться ожиданием он не захотел. Достаточно было ответить на пару писем и принять интересное предложение, чтобы погрузится в работу по самую макушку. Но не думать о Филиппе Цезон не мог, как выбросить из головы, что совершается нечто невозможное. Нет, он не сходил с ума и прекрасно понимал, что отличия будут: все же мальчик не Филипп, просто очень похожий на него человек. Но что Нолл зря корпел над анкетой, внося все нюансы характера и поведения, которые мог вспомнить... не так, которые не мог забыть? Думал ли он о постели? Да, только не в первую очередь. У Филиппа был довольно скверный характер, по правде говоря, Цезон надеялся, что мальчик получится мягче. Пусть спорит, но уступает не с таким кислым лицом, пусть иногда перебивает, лишь бы он был живым. Из-за чертовой охоты за головами пришедшее на почту приглашение забрать жемчужину оказалось почти неожиданностью. Можно было бы отправить письмо, чтобы мальчика пока подержали в коконе, но Цезон не собирался терять время. Ему пришлось просить партнеров перевести часть заработка на его счет и улететь пораньше. Звездочка припарковалась, втиснувшись между крупными грузовыми лайнерами так же ловко, как монетка входит в щель игрового автомата. Цезон любил Звездочку не меньше, чем умершего любовника. Но приходилось признать, что она мало походила на романтичное гнездышко. Зато единственная каюта у его легкой и быстрой птички, неуловимой как падающая звезда, большая и просторная. Так что любовнику придется довольствоваться тем, что есть. Жемчужина же счастлива даже от присутствия господина? Вот пусть и наслаждается, деться друг от друга тут все равно некуда. Цезон запинал под кровать куртку, запачканную смесью земли со слизью, и достал чистый летный комбинезон. Лампочки на панели управления моргали как-то укоризненно. – Ну, хорошо-хорошо, – проворчал Нолл. Привычка разговаривать со звездолетом появилась давным-давно. Звездочка неплохо работала голосом совести. С голосом разума не так хорошо справлялась – железяка, что с нее взять. Но как совесть она просто не затыкалась. Так что Цезон вытянул грязные вещи из-под кровати. Оказалось, там еще валялась одежда с прошлой вылазки, превратившаяся в плотный комок засохшего нечто. Ругаясь последними словами, он засунул вещи в стиралку. Но раз уж под кроватью освободилось место, его заняло постельное белье. А заодно, Цезон решил перестелить постель. Спать, особенно не раздеваясь, можно на чем угодно, но трахаться лучше бы на свежих простынях. Пробежавшись по каюте и сунув ношеные, но относительно чистые вещи в шкаф, Нолл осмотрелся. Пустые бутылки и обертки питательных батончиков тоже романтическую атмосферу не создавали. Сплюнув на грязный пол и опять ругнувшись, Цезон закатил рукава и взялся за уборку всерьез. Из-за не вовремя проснувшейся любви к чистоте, забирать жемчужину Цезон пришел часа на два позже, чем планировал. Парня привели одетого в короткую белую майку и плавки. Он шел словно робот, еле передвигая ногами. – Жемчужина еще не активирована, – объяснил господин Оксен. – Вы помните фразу, которой его активируют? – Я сам ее написал, конечно же, я помню. – Тогда наслаждайтесь вашей совершенной жемчужиной. Надеемся на ваши лучшие отзывы и рекомендации. – Не думаю, что мои рекомендации... – Нолл крепко держал жемчужину за руку. Безвольные тонкие пальчики в большой горячей руке не вызывали никаких эмоций. – Ваши связи не самая большая тайна, – насмешливо улыбнулся аннунак. – Впрочем, это не важно. Наслаждайтесь жемчужиной, господин Нолл. Фыркнув в ответ, Цезон повел мальчишку в сторону приватных стоянок. Район борделей рядом с портом, нет смысла ни брать такси, ни гонять собственный челнок. В темноте бледное лицо Фао-Два приобретало пугающее сходство с Филиппом, будто из могилы встал. В Звездочке царила прямо непривычная чистота. Жемчужину Цезон посадил на постель, небрежно прикрытую пледом, сам оседлал стул и сел напротив. – Еще минута покоя, Филипп. Знаешь, я любил, смотреть на тебя, когда ты спал. Оглянувшись, Нолл поднялся и набросил на мигающие огоньки панели куртку и присел рядом с жемчужиной. – Итак. Возвращайся в старый добрый наш мир. Добро пожаловать, – чувствуя себя донельзя глупо из-за придуманного бреда, Цезон прижался к мягким губам. Пушистые ресницы жемчужины дрогнули; он вдохнул так глубоко, насколько ему позволял поцелуй. Не отстранился, наоборот, прижался теснее и обнял. Цезон погладил узкие плечи; не церемонясь, стянул с жемчужины майку и запустил руки ему в трусы. Эти круглые сладкие ягодицы просто с ума сводили. Нолл уже не жалел, что игнорировал бордели в последнее время. Жемчужина стоила того, чтобы проголодаться ради нее. Первый раз Цезон хотел трахнуть любовника, разглядывая его лицо, вымечтаное, снившееся ночами, такое родное. Жемчужина легла на спину и широко раздвинула ноги, бесстыдно себя предлагая. Это немного покоробило, Филипп никогда бы себе такого не позволил. Он заставлял побегать за своей несравненной задницей. Но желание, которое вызвал Мурзик, с лихвой перекрывало этот неприятный момент. На откровенные грубоватые ласки Цезона, Мурзик стонал в голос и тянул руки, желая хотя бы прикоснуться к любовнику. Это Нолл прекратил, сжал тонкие запястья одной ладонью, а вторую подсунул под ягодицы, помогая приподнять их повыше. – И что ты хочешь, мой принц? – Цезон не сдержался, ехидное прозвище сорвалось с губ в ответ на блядское, так неподходящее к благородному лицу поведение. – Трахните меня, господин. Я хочу почувствовать вас внутри, – трогательно попросил милый светлоглазый соблазнитель. – Разве принцы так просят? – Я бы встал на колени, но не могу. – Ноги жемчужины немного дрожали от напряжения. Он опирался на плечи, выгибаясь мостиком, чтобы держаться в той позе, которая нравилась господину. – А как просят принцы? – Никогда не слышал, – признался Цезон. – В следующий раз попробуешь просить на коленях, а сейчас... Меньше слов. В тюбике оказалось совсем немного смазки, Мурзик почти плакал на большом члене Цезона, плакал и дрочил одновременно. Нолл сжимал его руками и трахал, наслаждаясь тем, как плотно его охватывает горячая плоть. Он входил, шлепая мощными бедрами о нежного любовника, сцеловывал слезинки с раскрасневшихся щек. Оргазм только раздразнил аппетит. Он потянул Мурзика за ногу и перевернул, словно куклу. Тот быстренько встал на коленки и прогнулся. Сладкое молоденькое тело возбудило бы и импотента, а уж на слабость этой сферы Цезон не жаловался. Мурзик под ним устал кончать, только поскуливал, даже задницей не вертел. Жемчужина жемчужиной, но выносливости у нее только немного больше по сравнению с обычным человеком. Позже Мурзик положил голову на живот Цезону и влюблено смотрел невероятными светлыми глазами. От его влюбленности Нолла коробило. Не мог на него так смотреть красивый парень. Не мог Филипп просить, чтобы его выебали. Цезон постарался прогнать назойливые мысли, но раздражение осталось: – Чего разглядываешь? – У вас такие голубые глаза, господин. – Мурзик потерся щекой и улыбнулся еще шире. – Я знаю, что небо голубое. Оно такое, как ваши глаза? – Ты не видел неба? – Если бы Мурзик сказал, что Цезон красивый – он бы врезал жемчужине по мордахе. Просто съездил бы, наконец уняв непонятное самому недовольство. – Нет, – отрицательно помотал головой Мурзик. – Я пачкаю постель, вы разрешите мне помыться? – Сожми зад, если из тебя вытечет на простыни, получишь по заднице. – Да, господин. Мне называть вас господин? – Да. – Цезон удовлетворенно заметил, как напрягся его любовник. – Я буду звать тебя Мурзик, если говорю «мой принц» – это тоже относится к тебе. – Спасибо, господин. Сосредоточенный Мурзик свел брови к переносице, но все равно не стал похож на уставшего и раздраженного после сексуального марафона Филиппа. Нолл поправил любовнику челку, сосульками прилипшую к влажному лбу. Совсем даже и не ласка, а тот засветился, как бортовые огни при аварийной посадке. Цезон вздохнул и погладил Мурзика по длинным волосам. – Ладно, иди вымойся. – А вы, господин? Я могу еще подождать, если вы прикажете. – Тогда жди. Пора играть жемчужиной, а не просто трахать. В красивую головку Мурзика засунули любовь к самым грязным фантазиям Цезона. Хотя он и сам лишь более-менее представлял, что любит, и тяги к чему-то особенно странному вроде не испытывал. Единственным особенным в его жизни был Филипп, и все. – Ну-ка, поднимайся и стань здесь. – Нолл указал примерно на центр каюты. – Ноги расставь. Еще шире. Первый приказ в силе, если из тебя потечет – накажу. После душа Нолл сделал себе и Мурзику питательный коктейль, чтобы не заниматься готовкой. Затем разболтал для себя аквавиту с трофейным джином, не столько снижая градус джина, сколько улучшая вкус местного дешевого пойла. Мурзик стоял, мелко дрожа от усталости, зато его маленький член начинал подниматься. Цезон ухмыльнулся и сел у ног жемчужины. Он с чувством отхлебнул из стакана и облизнул розовый обрезанный член Мурзика. Любовник охнул, потянулся рукой к заднице, но сразу же отдернул. – Присядь немного, а то мне неудобно. Согни колени, – приказал Нолл. Разрывающийся между желанием расслабиться и приказом Мурзик стонал сладко и жалобно. Цезон крепко держал его за бедра, чтобы тот не пытался увернуться и не потерял равновесия. – Господин, я уже не могу. Пожалуйста, господин... – просился Мурзик умилительно тонким голосом. – Тогда закончи сам. – Цезон опять отхлебнул и сел удобнее. – Ласкай себя, мой принц. Мурзик несмело положил руку на член и подвигал, сначала медленно. Маленький развратный поганец не спешил, растягивал удовольствие или надеялся совладать с телом. К удивлению Нолла у Мурзика получилось не выпачкать пол. Из задницы подтекло по бедрам только немного, а свою сперму он поймал в кулак, обломав господину развлечение. Правда, у самого Мурзика оргазм получился вымученный, слишком он сжимался, боясь обещанного наказания. – Иди купайся, Мурзик. На столе еда, а потом можешь спать, – широко зевнул Цезон. Его разморило после секса и адской алкогольной смеси, так что с ног валило. Жемчужина никуда не денется, еще натрахаются. Чистый Мурзик мялся у постели. С кончиков его влажных волос на Цезона упало пару капель, пришлось открыть глаза. – Простите, господин, где мне лечь? Это и хорошо, что мальчишка не решился нагло лезть в постель. Наглость выводила Нолла из себя. Вот Филипп это знал и регулярно пользовался, доводя до белого каления. Так что теперь на полу принцам самое место. Цезон поднялся и достал со дна шкафа спальник. Температура в Звездочке поддерживалась комфортная, не замерзнет. *** Пил Цезон меньше, чем обычно, хотя повод нашелся вполне подходящий: славного зверька загнали с друзьями – известного, объявленного в межгалактический розыск. Так что кутили с Лесли Давлет и Хромым Сну, гуляли, можно сказать, на полный бак. Мурзик оставался на корабле. Цезон купил для него новые игрушки и кучу средств для ухода: расчески, пилки, кремы и притирки. Даже у Лесли не было столько мазалок. На просьбу о помощи, она ткнула испачканным в машинном масле пальцем на самый простой увлажняющий крем и пожала плечами. Пришлось обращаться к старой знакомой, настоящие леди знают в этом толк. И через неделю лощеный курьер принес на борт Звездочки целую корзину красивых вкусно пахнущих баночек. За них еще придется оттанцевать, «в счет будущих услуг» лаконично написала леди в сопровождающем письме. Так вот, Нолл отвлекся на мысли о любовнике, Мурзик оставался на корабле, потому что одежды у него так и не появилось. Шмотки не показались Цезону вещами первой – и даже второй – необходимости. Голый принц – украшение интерьера, лучше и не придумаешь. Кутили товарищи как обычно на Сетке, в одном из множества кабаков, окружавших порт. Заведения с дурной славой любили Тау Кита-Е, как слизни виноград на аграрных планетах. Лесли требовала показать того, из-за кого она не любуется подтянутыми разноцветными голыми попками, а Цезон тыкал пальцем в Сну. Хромой заявил, что ему не интересны бляди, лучше женщина пьяная и опасная, настоящая, а не те холеные штучки, что нравились госпоже Давлет и господину Ноллу. Сну часто знакомился в кабаках, бывало даже снимал даму прямо во время поножовщины. Языком и ножом Хромой владел одинаково блестяще. Обычно Цезон поддерживал Лесли, но сегодня предпочел то же заведение, что и Сну. – Ты просто боишься, что я их уведу у тебя, – сверкнула красными глазами вампирка и, поморщившись, отодвинула от себя подальше чесночные сухарики. Даже синтетический ароматизатор ей не нравился. – Мальчики, девочки – все они выберут меня, как только рассмотрят вас, мои страшные друзья. – Ну, не все, – Нолл самодовольно ухмыльнулся. Может, поведение Мурзика и выводило, но в сексе он бог, вернее принц. Его личный сексуальный, знающий свое место принц – идеальная игрушка для постели. Мурзика не полюбишь, глупо любить дырку, даже такую красивую, но отдавать ему должное стоило. – Проверим? – Давлет даже облизнула губы. – Никто не устоит перед Лесли Давлет. – Я же устоял, счастливица. – Сну всего лишь человек, так он сам любил представляться. Если скрулл и вампирка родились на родных планетах, то Хромой – дитя космоса, говорили, что его родители не сходили с корабля даже ради ребенка. – Ты извращенец и урод! И я не очень старалась. – Ты стараешься даже ради старых чистильщиков канализации, Лесли, – поддразнил подругу Цезон. – Неправда! – Давлет стукнула стаканом о стол. – Наглая ложь, чаще всего мне стараться не приходится. – Все равно, счастливица, твоя идея плохая. Жемчужина любит то, что любит господин. А Цезон – ревнивая скотина. – Сну оставался спокойным. – Если даже он не порвет тебя на тряпочки, то его жемчужина все равно не получит удовольствия. Грубо говоря, при характере нашего друга, в чипе его Мурзика вписано табу на других. – Ой, и не такие программки ломали, – хмыкнула Лесли. – Это уже вопрос принципа. Пойдем, Цезон. Я осчастливлю твоего секс-раба. – Жемчужина – не раб, – поправил подругу Хромой. – Ну, не совсем раб. Ты ему оставлял допуск на принятие решений, Нолл? – Да. – Тема не казалась Цезону приятной. Сну прав, он тот еще ревнивец, хотя нелепо ревновать жемчужину. – Но, Мурзик глуп. Какие там он решения может принимать: чем сегодня намазать свою мордашку? Милая маленькая давалка, дырка без мозгов, красивый малыш, но интеллект у него чуть выше чем у моего холодильника. – Ты им недоволен? – Доволен, – хмыкнул Нолл и глотнул аквавиту. Слукавил, если честно. – Так и награди, жемчужинку. Пусть поебется, для разнообразия с кем-то прекрасным. – Вообще-то, Давлет тоже хотела бы жемчужину. Только с ее финансами могла разве что пробовать чужую. – Звездочка обалдеет от такого разврата и откажется заводиться в следующий раз. – Звездочка и не такое видела, – отмела совершенно тупое возражение Лесли. – Поднимайте задницы, мальчики. Взлетаем! Звездочка, конечно, видела за свою жизнь немало попоек, в том числе и заканчивающихся повальным развратом. Так что ни одной лампочкой она криво не мигнула. А вот Мурзик хлопал глазами, настороженно сжавшись в углу на спальнике. – Все хорошо, Мурзик, это друзья, – натянуто улыбнулся любовнику Цезон. – Даму зовут Лесли, а этот хмурый тип – Сну. Отвернувшись, чтобы и правда, не взревновать и не испортить Лесли развлечение, Цезон прошел к кухонному отсеку. Его от каюты отделяла тонкая раздвижная перегородка, но все же можно было сказать, что на корабле есть отдельная кухня. Цезон посчитал джин вполне подходящим напитком, чтобы продолжить праздник. Сну согласился, что градус нужно повышать, а Давлет присела возле обнаженного Мурзика. – Хорошенький, – кивнула одобрительно, – твой хозяин разрешил нам покувыркаться, солнышко. – Господин? – Мурзик испуганно взглянул на Цезона (но тот только пожал плечами), и протестовать не решился. – Ш-ш-ш, люблю стесняшек. – Лесли ущипнула Мурзика за розовый сосок. – Ты целовался с девушками? – Н-нет, – повертел головой Мурзик. – Значит, я стану твоей первой женщиной, красавчик. А что тут у нас за малыш? Сну перекинул стакан и крякнул: "Гы, малыш. Ох уж эти бабы!" Вслух не сказал, но подтекст чувствовался. – Вот и стриптиз. У счастливицы отличные сиськи, только ей это не поможет. – Почему? – угрюмо спросил Цезон. Если сначала он отворачивался, желая разобраться в своих чувствах, то теперь, наоборот, не отводил взгляда от расстегивающей куртку Давлет. Не обращая внимания на друзей, она вытащила руки прямо из бретелек, спустила на талию и без того символическую майку. Лесли положила руки Мурзика на свои прелести, а сама настойчиво попыталась погладить его вялый член. Но Мурзик, как только она отпустила его руки, стыдливо прикрылся ладошками. Упрямства Лесли было не занимать. Она решила брать эту «цитадель добродетели» мягко, начиная с самых доступных ворот. Лесли наклонилась к его лицу и осторожно коснулась губ. Постепенно поцелуй становился глубже. – Останови это, Нолл. – Сну сплюнул на пол. – Она изнасилует его. – Не думаю. – На сей счет у Цезона имелось свое мнение: насилие применимо к существам высокоорганизованным, способным это понять. А жемчужина – это действительно просто горячая желающая сексуального удовольствия дырка. Боль его испугает, как любое живое существо, а секс... Ну, играет же Мурзик в любовь к Цезону. А Лесли действительно красивая, и притворяться не придется. – Лесли уже его насилует. Посмотри на его взгляд. – И что? – Смотреть, как его прекрасный принц целуется с Давлет, Цезон не хотел, но смотрел. И разбираться, что там Мурзик чувствует, тоже не хотел. – А ведь при его дозволенной и относительно свободной воле он не решается тебя просить. Хуево, дружище. Хромой отвернулся. Казалось, пульт управления интересовал его куда больше, чем развратная возня на полу. Он вышел из каюты в кабину, нежно погладил штурвал. – Звездочка, скажи мне, моя красавица, почему жемчужина не решается попросить господина, чтобы он прекратил эту отвратительно затянувшуюся сцену? Панель тихо гудела и моргала лампочками. – Не сдашь его, девочка, да? Глупый диалог злил Нолла своей нелепостью. Станет его Звездочка откровенничать со всякими залетными человечишками. Ни корабль, ни любовник не признают чужого, если они стоящие. Цезон подошел к целующейся парочке: – Достаточно, Давлет. Провалился твой эксперимент. – Нолл взял Мурзика за предплечье и рывком поднял на ноги, выдергивая из липких объятий Лесли. – Ты просто дал мне мало времени. Мурзик вытер рот тыльной стороной ладони и прижался к Цезону. Тому не оставалось ничего другого, как обнять дрожащего любовника. – А может, и не мало. – Лесли смерила скептическим взглядом Мурзика и спросила: – Ты почему не сказал, чтобы я прекратила? Не немой же, в самом деле? – Господин должен был решить, а не я. Мои желания – это его желания. – Так вам обоим это и не нравилось, – фыркнул, вернувшийся в комнату, Сну. Не мог он пропустить такую сцену. Взгляд Нолла предупреждал, но Хромой не с ним разговаривал. – Ты должен больше доверять своим чувствам, мальчик. Это у нас, существ поживших, много чего в голове, а ты точно знаешь, что чувствуешь. И могу тебя заверить, что твои чувства лучший осциллограф ситуации. – Осцилограф – это что? – спросил Мурзик, который слушал Сну округлив глаза. – Не важно. Просто, запомни: от чего ты получаешь удовольствие – точно нравится Ноллу. То, что не нравится ему, не принесет тебе удовольствие. Это аксиома, малыш. – Аксиома? – Он прелесть, – улыбнулся Сну. – Давлет, счастливица, налей мне и не застегивайся, сделай приятное старому другу. – Если бы попросил малыш, я бы согласилась. – Лесли подмигнула Мурзику, но тот уткнулся носом в плечо Нолла и усердно не замечал ее заигрываний. – Все же он глупый. – Ладно тебе, Давлет. Смирись и пей. – Цезон подставил и свой стакан, игнорируя то, как настороженно смотрит на их пьянку Мурзик. Слова про то, что Мурзик может что-то чувствовать и решать, он тоже предпочел игнорировать. Почему любовник не просил у него защиты, Нолл знал. С Мурзиком общение не ладилось. Его наивность раздражала, его манеры раздражали, его тонкий нежный голосок раздражал неимоверно. Стоило ему пошевелиться и открыть рот, как все различия с Филиппом лезли в глаза. Вместо возлюбленного Нолл приобрел укоризненное свидетельство того, что вернуть прошлое невозможно. И мальчишку обратно не вернешь, он же не кухонный комбайн. И никакой секс не перекроет острое чувство потери. Вот смотришь на любовника и кажется, что сбылось самое невероятное. Но нет, блядь, никакая идеальная жемчужина не заменит настоящую любовь. В годовщину смерти Филиппа Нолл пил до забытья, пока не утихнет боль, пока глупая сексуальная кукла в его каюте не станет похожей на любимого мужчину, или пока не станет похер на отличия. Возвратившись на Звездочку Цезон не желал никого видеть, и Мурзик, подхватившийся навстречу, попал под горячую руку. Нолл влепил ему пощечину, отталкивая от себя: – Как ты посмел! – Я не хотел, простите. – Мурзик поднялся и попытался прижаться к ногам Цезона, но получил еще одну пощечину. – Ты бросил меня, Филипп. Выбрал ту тощую высокородную кобылу, говорил, что я для тебя рожей не вышел. А если сдохну, то и поделом. Жаль не я, а ты сдох, правда, жаль. – Простите. Я сделаю все, как вы хотите. – О, как мы заговорили. – Отпечатки своей ладони на бледных щеках любовника дарили Ноллу странное удовлетворение, но не успокаивали. – Тебе идет пресмыкаться у моих ног, принц. Дальнейшее вспоминать Цезон не любил. Мурзик плакал, извинялся, пытался загладить ласками свою неизвестную вину. Только Нолла это еще сильнее злило. Он высказывал любовнику все претензии, ругаясь на чем свет стоит. Бил по красивому лицу, пока у Мурзика не пошла носом кровь. – Теперь ты не такой красивый, да? Поубавилось спеси? – Цезон еще пнул хлюпающего и размазывающего кровь по лицу любовника. – Прошу вас господин. Я сделаю, как вы хотите... Потом, Нолл заставил Мурзика умываться в унитазе и запер там же. Сам он помочился в раковину на кухне и завалился спать. Утром отпирать туалет желания не было. Там ждал несправедливо обиженный Мурзик, а извиняться не тянуло. Глупо извиняться перед тем, кто это не способен оценить. Но ответственность взяла верх, так что Цезон все же открыл туалет и выпустил глупое раздражающее существо. Тот так и не понял, за что ему попало, попытался соблазнить, приласкаться. Нолл, злой как сто демонов и неприлично трезвый, схватил Мурзика за длинные волосы и коротко без замаха ударил. Бил расчетливо причиняя боль, попутно объясняя, что Мурзику лучше съебаться и не лезть. Дерьмовый был вечер и день не лучше. На себя Цезон злился невероятно, на Мурзика тоже. Лучше бы он не лез, не пытался заслужить прощения и не смотрел своими невинными и непонимающими глазами. И главное, от мальчишки никуда не деться, не выбросишь же его из корабля. Пора взлетать. За сотни тысяч миль отсюда Нолла уже ждали сообщники для одного дельца. А если бы и не ждали, от себя-то никуда не денешься. Цезон понимал, что это он – мерзавец, а не жемчужина – дерьмо, но измениться не мог, и тот день повернуть вспять – тоже. А Цезон почти ненавидел Мурзика за то, что он не Филипп. Жемчужина делал ровно то, что прописано в его программе: трахался, притворялся, что влюблен. Вот Филипп никогда бы не встал на колени. Он был честным, как бы они не любили друг друга: Филипп не выносил истинного вида скрулла. Мурзик вроде не обижался, но подходил, только когда звали. И на кровать не лез, тихо сидел на спальнике. Надолго его, конечно, не хватило – тянуло к хозяину. А Нолл, чего таиться, любил активных любовников, чтобы сами на член прыгали – таким Мурзика и сделали. Вторая и последняя вспышка случилась позже. Цезон охотился за одним упырем, оставив Звездочку и Мурзика в укромном месте. Отбегав по не самой гостеприимной планете два дня, Нолл почти догнал своего беглеца, а тот свалился в ущелье. Достать его с трудом, но он смог бы, только кругленькую сумму обещали за живого. То ли свидетельство его необходимо было в суде, то ли еще что, но за труп платили настолько меньше, что Цезон трижды подумал, доставать или не доставать. Но не возвращаться же совсем с пустыми руками. На звездолете Нолл появился голодный, уставший и злой. А голый Мурзик сидел, блядь, в тепле и дрочил на журнальчик: у Цезона валялось на дне шкафа несколько штук. Если бы глупое создание на хуи дрочило, Нолл бы не вспыхнул. Но на развороте красовалось два портрета идеальных загорелых красавчиков. Вот чего дурачку не хватало для счастья – смазливой рожи перед глазами! – Нравятся? – рявкнул Цезон на сжавшегося Мурзика. – Я тебя спрашиваю: нравятся? – Господин, я не знал, что вы вернетесь. Я не хотел. – Хоть что-то на Филиппа похоже, – холодно заметил Нолл, безуспешно пытаясь успокоится и овладеть собой. – Он тоже считал, что без красивой морды любовь не любовь. – Я люблю вас, господин. Таким, какой вы есть. – Мурзик не знал, как доказывать очевидное. Он же ничто без господина, господин – совершенство и божество. Но говорить об этом так, чтобы Цезон поверил, Мурзик не умел. Цезон и не поверил, свернул журнал в трубочку, натянул презерватив и оттрахал этого любителя красоты восхитившими его рожами. Даже для жемчужины диаметр оказался испытанием. Мурзик опять ревел, не рискуя ни подняться с колен, ни вытащить журнал. Так и ждал, пока Нолл отогреется в душе и поест. Только тогда немного успокоившийся Цезон заменил журнал своим членом. Ну, не смог просто отпустить свою жемчужину. Растянутая до предела дырка тянула на самое возбуждающее зрелище в этой части галактики. Ее бы в журнальчики нащелкать, вот на что дрочить можно, только кое-кому подавай красивую морду. Таким себя Цезон почти не знал. Так что пить стал меньше, дышать чаще, а жемчужину старался ебать в свое удовольствие, но не общаться. Можно сказать, что Цезон просто смирился с тем, что получил вместо обещанной мечты. Его секс-кукла, Мурзик, в основном сидел в каюте, а Нолл, развалившись в кресле пилота, втыкал в бесконечность. Он замечал, что любовник замирает у приоткрытой двери и жадно смотрит на звезды, но звать к себе не спешил. Говорить с дурачком не о чем, в программу Мурзика не вложили рождения в аристократической семье, воспитания и образования, только еблю. Зато он с готовностью исполнял самые грязные фантазии Цезона. Кажется, без Мурзика Нолл и сам плохо представлял, какие странные вещи его возбуждают.