***
Юрий не понимал, за что ему это наказание в виде несносного тренера, которого не устраивало в подопечном решительно всё. Хотя, возможно, виноват в том был вредный и упрямый характер юного фигуриста, а также острый язычок, благодаря которому он сегодня остался один после общей тренировки и Яков, со словами: - Пока не будешь чисто выполнять тройной аксель - и не вздумай уходить со льда! Или ты хочешь проиграть протеже Виктора? - ретировался. Он прекрасно знал, что это был идеальный способ заставить упрямого парнишку заняться оттачиванием своей техники. А именно этот прыжок, несмотря на несомненный талант "Русской Феи", не очень хорошо давался Плисецкому. Так что, нецензурно выругавшись вслед тренеру, юноша с головой ушёл в тренировку прыжка, едва ли замечая, что уже не один на льду. Но всё же обратил внимание, когда проехал мимо рослого темноволосого парня с равнодушно-усталым лицом, едва не задев его плечом. Но, тут же отвернувшись, блондин отъехал подальше, шипя себе под нос что-то о придурках, мешающих ему тренироваться. Вот только взгляд чёрных глаз не уходил из его памяти: такие холодные, словно лёд, но в то же время чувствовался жар, тщательно скрываемый в этом безэмоциональном взгляде.***
Вспоминая движения, что заучивал сам в детстве, Бека прокатился пару раз по идеальной глади синего льда. Будучи погруженным в свои мысли, Бека незаметно для себя оказался в противоположном углу катка, где почти столкнулся с зеленоглазым блондином. - Прости, - буркнул брюнет, бросая на него спокойный взгляд, сердце пропустило пару ударов, когда казах перехватил пронзительный взгляд зеленых глаз, но блондин что-то злобно прошипел в сторону. Время шло, Бека все так же ходил на каток в свободное время от учебы, но блондин даже не пытался заговорить с ним, да и Алтыну это было как-то не надо, он просто наблюдал со стороны за прекрасным юношей, который ещё долго будет ему сниться. Выпускной пролетел быстро, и вот Отабек уже выходит на свой первый вызов, боевое крещение.***
Плисецкий в последующие недели не раз видел этого странного парня, который приходил на каток как будто специально, когда уже никого не было и русский фигурист планировал покататься в одиночестве. Это безумно раздражало. Брюнет просто приходил и неторопливо катался в другом углу катка, нарочито не подъезжая к ершистому зеленоглазому упрямцу, лишь его взгляд неотступно следовал за Юрой. И потихоньку парнишка начинал привыкать к этому, едва ли замечая теперь парня, словно тот - всего лишь декорация или реклама на бортике катка. Но в этот день всё шло наперекосяк. Оставшись в одиночестве, Плисецкий почувствовал запах дыма и тут же поперёк выхода с катка рухнула искрящаяся балка осветительных прожекторов, мгновенно вспыхнувшая и на секунду ослепившая русского гения фигурного катания. Когда он немного пришёл в себя, то понял, что ситуация ухудшилась: трибуны пылали, а лёд под коньками неумолимо таял. И, чтобы не утонуть, юноше пришлось выбраться к бортику и попытаться скинуть коньки, в которых передвигаться не по льду было сейчас невозможно. К его ужасу, шнурки запутались и парнишка рухнул в проходе между креслами и бортиком катка, судорожно кашляя и тщетно пытаясь распутать непослушными пальцами шнурки. Дым разъедал глаза и от нехватки кислорода хрупкий фигурист уже едва осознавал, что происходит. Лёд, его опора, предал его, становясь закипающей водой в пылающем аду.***
В этот вечер Бека сидел в пожарной части и болтал с друзьями о всякой всячине, правда, по въевшейся привычке больше слушая, чем разговаривая, как вдруг раздалась сирена, поступил новый вызов, диспетчер равнодушным и усталым к концу её смены голосом объявила, что горит ледовый дворец. У Беки сердце замерло на мучительно долгие секунды, ведь несколько месяцев он катался на льду этого дворца. Пожару была присвоена высочайшая степень сложности. Сразу же вспомнился тот странный зеленоглазый блондин. Не медля ни секунды, казах перекинул на плечо газовый баллон и маску, и запрыгнул в машину, которая, разрывая тишину сиреной, рванула к месту пожара. Алтын был точно уверен, что пойдет тушить сам, ребята будут на подстраховке. Подъехав к полыхающему зданию, юноша услышал, что в здании, возможно, остались ещё люди. Натянув кислородную маску, Бека шагнул в самое пекло. То, что он знал, что тут и как расположено, давало ему преимущество, хотя сейчас все что видел парень – это опаляющий слепящий огонь. Но Алтын не привык сдаваться. Было ужасно жарко, однако казах упорно шел вперед и у входа он обнаружил лежащее тело, не раздумывая парень передал по рации, что выходит с пострадавшим. Среди огня, жара и треска не было времени присматриваться. Под ногами угрожающе затрещал пол. Бека снял кислородную маску и, приложив её к лицу пострадавшего, почти на ощупь двинулся к выходу, жар опалял лицо, было трудно дышать, но Бека шел напролом. Когда он все же вышел на свет и опустил пострадавшего, и только тут он понял, что это тот самый блондин. Отабек осторожно уложил парня на землю и прижал два пальца к сонной артерии на шее парня. Пульс не прощупывался, а скорая почему-то задерживалась. Не долго думая, он принялся делать парню искусственное дыхание, пытаясь запустить непрямым массажем сердце и стараясь привести того в чувства, не замечая, как по щекам текут слезы, вызванные тем, что едкий дым из здания разъел глаза юноши.***
Кашель сотрясал всё худенькое тело пятнадцатилетнего фигуриста, а жар вокруг сводил с ума от страха и боли: даже коньки начинали тлеть, а золотистые волосы были изрядно подпалены. Ужас лишал Юру последних крох самообладания, он пытался позвать на помощь, но обожжённое горло выдавало лишь нечленораздельные хрипы. Зелёные глаза закатились и парнишка, перестав сражаться с непослушными шнурками, обмяк, успев подумать: "Прости меня, деда... Я... Не смог...". Но вот лёгкие наполняются воздухом, безумно прохладным в этой огненной круговерти, а чьи-то сильные руки подхватывают почти невесомое тело. От того, когда его, будучи уже в безопасном месте, начал реанимировать его спасатель, Юрий не сразу пришёл в себя. Однако выгнулся дугой на твёрдой земле, закашлявшись и с трудом разлепив опалённые длинные когда-то ресницы. Видя почему-то всё очень смутно, парнишка поднял руку, коснулся на ощупь мокрой неожиданно кожи щеки и снова потерял сознание, но на сей раз хотя бы дышал и пульс, хоть и был нестабильным, но всё же наличествовал.***
Отабек выдохнул, когда паренек наконец-то задышал, накинул на его узкие, кажущиеся почти детскими плечи в обожжённой водолазке свою куртку и оглянулся. Ребята уже почти закончили тушить пожар, который стал гораздо меньше, так как его удалось взять под контроль. Передав парнишку на руки подъехавшим медикам, Отабек вернулся к работе. Голова раскалывалась, а глаза нещадно щипало, но все это не беспокоило парня. Отработав свою смену, казах почти рухнул на землю. Всё-таки успел надышаться всякой дрянью. Обеспокоенные коллеги собрались вокруг него, Алтын лишь показал большой палец вверх и тут же вырубился. Он, словно через плотный слой ваты, слышал, как кто-то вызывает скорую, чувствовал, как его перекладывают на носилки. Решено было, что сейчас пострадавшего пожарного отвезут в больницу, там его осмотрят, чтобы все были уверены, что с ним все в порядке. У Отабека просто не было сил сопротивляться и он провалился в темноту. Пришел в себя парень в светлой палате, рядом сидевшая медсестра рассказала ему, что тот получил небольшое отравление продуктами горения и что его решено было, оставить на ночь в палате. Ночь вступала в свои права, но Отабек не мог заснуть. Побродив по коридорам Бека заглянул в одну из палат, где горел свет. В палате сидел худенький мальчишка, весь в бинтах, а на узком лице – пластыри от ожогов, а рядом на стуле дремал пожилой мужчина. «Дедушка его, наверное», - подумал парень. - Привет, - хриплым голосом из-за обожжённого горла произнес Алтын. - Как чувствуешь себя? В том, что это был тот самый мальчишка, сомнений не было. Хватило лишь одного взгляда этих пронзительных изумрудных глаз, чтобы понять это.***
Пробуждение было странным. Сильные тёплые руки, до того кажущиеся единственным оплотом надёжности в горящем мире исчезли, лишив парнишку своей поддержки. Но всё это были лишь ощущения, смутные, а потому по пробуждении кажущиеся нереальными. Так что, когда Плисецкий открыл глаза в окружении врачей, он лишь чуть расфокусировано взглянул на них, словно из-под толщи воды слыша голоса, твердившие, что у него шок и лёгкие ожоги, но что всё это поправимо и что парень вообще в рубашке родился. На несколько минут позже - и он сгорел бы заживо в охваченном огнём ледовом дворце. Но вот среди этих ненавистных раздражённому фигуристу физиономий появилось одно, родное лицо. И тут же до того молчавший Юра осторожно сел, обнимая почему-то плачущего деда: - Ну ты чего? Я же жив. - хрипло проговорил вполне внятно, как ему казалось, а на самом деле еле слышным шёпотом юноша, прижавшись к родному человеку. Забинтованное тело возмутилось болью от прикосновений к свежим ожогам, но Юрий не отстранялся, лишь успокаивающе гладя чуть неуклюже дедушку по плечу. И вот, когда убедившийся в том, что его внуку ничего не угрожает пожилой мужчина уснул, сидя возле его кровати, в палату вошёл тот самый брюнет, которого раньше Плисецкий видел только на катке. Вид у парня был не лучшим, но он всё же обратил на сидящего растрёпанного мальчишку внимание, поинтересовавшись его самочувствием. В ответ на вопрос Юра изобразил на лице непередаваемую гримасу, долженствую обозначать, что такое внимание бесит его, и опять-таки еле слышно, но на сей раз уже чтобы не будить деда, буркнул: - Нормально. А ты тут какого хрена?