Из Пустоты

Всю романтику снежной локации с ее неиссякаемыми запасами танцовщиц-снежинок нарушил всего один Папайрус, и знать не знавший о красоте этого места: — Что это за ебучее нечто, похожее на Санса?! Младший из скелетов был готов превратить незнакомца в кучку пепла за один только каламбур, тупой, как и его автор. Он выглядел довольно устрашающе, возвышаясь над уже порядком напуганным незнакомцем, который все равно обратил внимание на то, как его только что назвали. — И я еще «ебучее нечто»? З-завались, я тот, с кем лучше не ссориться, — стараясь сдерживать дрожь, черный скелет сунул руки в карманы куртки; казалось, что выглядеть опасным в такой ситуации куда лучше, пусть весь его арсенал составляли неуправляемый череп и безвредная кость. — Да неужели? — самоуверенность королевского стражника хлестала фонтаном. — Тогда мы это проверим. Драться с кем-то, похожим на брата, - разве проблема? Не для Папайруса. — Себе до- — он не успел договорить, увидев первую атаку, «зрачки» в глазницах расширились, а скелет успел сто раз пожалеть о том, что решил строить из себя «крутого парня». Вмиг на него оказалось направлено около десятка белых и голубых костей, небольшой опыт подсказал, что лучше увернуться. Это оказалось проще, чем он думал, ноги сами подкосились (если от страха - то очень вовремя) так, что "Санс" упал на снег, пропустив кости над собой. И тут же подпрыгнул, чтобы не попасться на атаку из-под земли. Папайрус прорычал что-то под носовое отверстие. "Беги, если кости оранжевые, но не смей, когда они голубые. Уворачивайся от белых," - об этом доктор Гастер тоже упомянул, как знал, что пригодится. - А если у голубых костей острые концы, мне тоже стоять?.. - вслух спросил он сам себя, пока противник направлял эти самые голубые кости с острыми концами на него. Ответа не последовало, тогда... Скелет замер, и кости очень удачно прошли сквозь ребра, оставив за собой только странное ощущение. «И это все?» — Тапочек самодовольно хмыкнул. Не он же отпрыгивает от костей, как чертов кролик. — И это все? — скелет повторил слова друга, как эхо повторяет за ним самим, но настрой его противника это ничуть не улучшило, он разозлился сильнее. Черный скелет отлично уворачивается (прямо, как его тупой брат Санс), его, Великого и Ужасного Папайруса, недооценивают. Хочется сломать каждую косточку и при этом оставить живым — пусть мучается, но несчастная единица здоровья мешает это сделать. Обоим скелетам не нравится, что атакует из них только один. Вот это называется "ситуация вынуждает", так? Нужно постараться, чтобы атака не вышла бесполезной и не убила его самого. Скелет решает призвать странный череп неведомого зверя, надеясь на себя и… удачу? Тапочек тоже верит в него — в этом «Санс» уверен на все сто, — но не хочет показывать. От резкого движения рукой вперед, как и в прошлый раз появляется эта штука, она резко превращается в себя из красной кости, но этому никто не придает значения. И повторяя как мантру, «не суй пальцы ему в пасть», «Санс» понадеялся, что лазер не заставит себя ждать. Правда, сейчас выстрел не задержался на те несколько секунд, но Папайрус все равно успел увернуться без особого труда — и снова начал нападать. — Уже вижу всю твою силу, — высокий скелет призвал кость в руку и несколько раз ударил ей, как мечом, промахнувшись. — Точнее, ее отсутствие. По отличному совету Тапочка «Санс» постарался игнорировать эти слова и сосредоточиться на уворотах и сохранении оставшихся Очков Здоровья. Но от следующих резких атак он уворачивается уже с трудом, чем веселит и подбадривает противника. Интуиция и друг, внезапно ставший хорошим советником, требуют убираться, пока не поздно. Но кто он такой, чтобы так просто сбегать? («Ничего не умеющий слабак, — язвительно подсказывает Тапочек, но сейчас же меняет позицию обратно и не оставляет попыток достучаться: — Набьешь ему морду потом, вали!») Это доставляет все большие неудобства и даже боль от перенапряжения. Хорошо, всего лишь открыть портал, при это не попавшись под удар — разве сложно? Не то, чтобы… наверное. Через мгновение душу пронзает резкая и острая, как грань стекла, боль. Из-под куртки — где-то под пятым ребром — показался заостренный конец белой кости. Чтобы понять, какого черта душа так трясется, а тело медленно начинает разлетаться прахом, потребовалось меньше секунды. Больше времени никто дать, увы, не мог. В голове эхом прозвучал голос доктора Гастера: «Некому сделать перезапуск, поэтому умрешь ты только один раз». Нет, скелет определенно не хотел умирать, тем более, навсегда. Он же планировал вернуться в оригинальную вселенную и научиться контролировать выстрелы дурацкой костяной головы, а Тапочку явно будет не особенно весело. Сознание отключилось, Папайрус с самодовольной усмешкой и довольным видом прошел мимо поверженного «Санса» к порталу, появившемуся с такой предательской задержкой. Почему же место-куда-попадают-после-смерти такое черное (та ужасная комната?!), и в нем медленно проступают очертания кабинета доктора Гастера?.. По ощущениям все тело обсыпали кнопками острыми концами вниз, а на голову словно давят две огромных руки, не обделенные силой. Двигаться просто невозможно, вокруг одна тьма, но скелет уверен, что это не так, ведь только что рядом у стены стоял стул, на потолке — лампа. Зрение решило взять отгул, оставив «Санса» на попечение интуиции? Если ему остается провести так все время, то худшего сценария нельзя и представить. Тапочек не жалуется, не язвит и вообще никак не подает признаков жизни. Кажется, он вообще пропал. Смешная шутка, Тапочек никогда не пропадал и не собирался нарушать эту традицию. — Ты не умер, отличный результат, — словно из ниоткуда — голос Гастера, он даже звучит чуточку радостно, как если бы ученый совершил какое-нибудь открытие или изобрел очень полезную и нужную штуку. Черному скелету на таких условиях этот «отличный результат» не очень нравится, но ничего не поделать. — Тебе повезло. Но не пытайся шевелиться, говорить и делать что-то еще, не получится, или ты сведешь все потраченное время в пустоту. Не в твою, позволь заметить. Терпеть кнопки по телу (они есть?) становится невозможно, хочется сбросить их с себя и заплакать, черный скелет огромным усилием дергает рукой, с нее что-то падает, но болеть не перестает. Совсем рядом покачнулось что-то по звуку очень похожее на банку. — Успокойся и лежи спокойно, спи, что хочешь, но не приближай себя к смерти и не заставляй меня тебя привязывать. Нам обоим не хочется ни того, ни другого. Судьба повелела всем неприятностями свалиться на голову Вингдингса огромным сугробом. Из невесть откуда взявшегося портала появилась голова Папайруса, кажется, из андерфелла. Обычный кабинет в настоящей лаборатории, до которого добраться — уже маленькая победа, вдруг стал переправочным пунктом для перехода между альтернативными мирами, ученый вздохнул. — И кто ты такой? — раздраженно спрашивает высокий скелет, вылезая в полный рост и чересчур свысока глядя на доктора. Это не может не раздражать. А ученый только тогда вспоминает, что этот Папайрус не должен знать о разнообразии мультивселенной и телепортации, значит, что-то определенно идет не так. Две фиолетовые полупрозрачные руки крепко схватили пришельца из другого мира за плечи, вытаскивая его в Сноудин по другую сторону портала следом за самим Гастером. Увы, времени полюбоваться на прекрасные виды жестокой вселенной тоже нет. «Как, черт возьми, можно за какой-то несчастный час найти себе такую неприятность?!» Ученый был немало удивлен открывшейся для него картиной, тому «Сансу» можно вручать медаль за появление в самом неожиданном месте. И за умение найти себе подходящего врага, Гастер мрачно хмыкнул. Папайрус упал в снег, освободившись от сдерживающих его рук, вся фиолетовая магия ушла на то, чтобы не дать черному скелету разлететься на ветру. Портал за доктором и словно замершим во времени странным скелетом быстро закрылся, не дав королевскому стражнику ни секунды на какие-либо действия и оставив его недоумевать о том, что произошло. Ученый мог бы благополучно оставить «Санса» умирать, если бы он принадлежал к какой-либо из вселенных и мог ожить со следующим перезапуском. Создатель распорядился иначе и решил сделать его настолько независимым от ресетов, что их просто никто не делал. Жестоко.