Волна

- Оставь меня… - умоляет она склонившуюся над ней темноволосую девушку, хватаясь леденеющими пальцами за ее синюю рубашку, и собственные волосы лезут ей в лицо, испачканные чем-то алым. В серо-зеленых глазах брюнетки рядом читается необъяснимый страх, и она совсем не хочет видеть его в таком родном лице, неловко касаясь ее щек потемневшими от ссадин ладонями. – Я слишком… Слишком… - Блять, Гриффин, так сложно выучить слова?! – взрывается Финн, когда блондинка в пятый раз забывает такую простую строчку «я слишком устала от нашего противостояния». Они пытаются снять эту сцену уже полдня – сначала лажала Октавия, пару раз поскользнувшись на бутафорской крови и ударившись бровью о стул так сильно, что пришлось звать гримеров и ждать, пока наливающийся краской синяк замажут тональником. Потом сама Кларк вместо того, чтобы осторожно дотронуться до щеки Блейк, заехала ей по губам, испачкав их серой краской и стерев половину грима подруги; и вот, когда они, вроде бы, разобрались со всем этим дерьмом, она не может вспомнить чертовых пять слов. И еще ей хочется заржать. Октавия над ней хохочет в полный голос – немного истерично от неловкости происходящего и от наигранного выражения лица Кларк – и Гриффин, ничуть не смущаясь того, что сценаристы и режиссер стоят рядом, рисует грязным пальцем на белом лбу Блейк странные загогулины, заставляя гримеров безнадежно качать головой. Работа сегодня не идет никак – в соседнем павильоне безнадежно сливает сцены с местным красавчиком Мерфи Рейвен, не выспавшаяся после очередного загула. Говорят, что гримеры замазывали сегодня ее мешки под глазами не меньше часа – оно и понятно: героиня Рейес самая жизнерадостная из всех, а сама Рейвен только и делает, что косится недовольным взглядом на коллег и пьет литрами кофе в маленьком термосе. - На сегодня все, - качает головой Коллинз, и в его взгляде очень много недовольства, но Гриффин только пожимает плечами, поднимаясь с пола и переставая наконец играть умирающую несчастную телку, которую бросил парень. Иногда у них просто не выходит снять необходимые сцены за один день, но им все равно удается сделать все в сроки и даже раньше: Финн лезет из кожи, чтобы превратить их график в непрерывный рабочий день. – Я не хочу больше смотреть на эти кривляния. Завтра в шесть утра на площадке, - он подозрительно оглядывает их обеих, - и без опозданий, Блейк. Октавия зевает, кивая и, кажется, совсем не слушая босса. Он недовольно щелкает пальцами, привлекая внимание: - Гриффин, выучи слова, Блейк, научись стоять на ногах ровно и не падать на умирающую Принцессу каждый раз. - Я в этих кроссовках не могу ровно стоять, они скользят, - огрызается брюнетка, но Коллинз перебивает ее, вручая им какие-то бумаги – вероятно с измененным сценарием или статистикой (Кларк тут же сминает лист и кладет в карман): - Ну прости, что не можем снимать тебя в домашних тапочках, детка. Октавия щелкает зубами, явно выходя из себя, и от очередного спора площадку спасает вываливающийся из соседнего павильона Беллами, на лице которого раздражения раза в два больше, чем у Финна. Они все здесь дружат на самом деле, но одно дело – дружить, а совсем другое – еще и работать вместе, видеть лица друг друга каждый день, играть совсем чужих им людей и притворяться, что чувства персонажей – их чувства. Персонаж Кларк иногда та еще шалава, и светловолосая до сих пор с неприязнью вспоминает свой поцелуй с Беллом в одной из сцен. Целовать брата Октавии было… обычно. Он красивый. Очень. Лохматый, улыбчивый – или в меру серьезный, добрый и ответственный – идеальный, у него карие глаза с искорками смеха, теплая улыбка и очень взволнованный взгляд. И сухие губы. Ничего противоестественного в том, чтобы по работе целовать своего лучшего друга, Кларк не видит – они с Беллами смеются над этим каждый день, вспоминая, как пытались не запороть такой нежный момент дурацким смехом. Этот сериал для них – первая серьезная роль, и они все еще пытаются свыкнуться с тем, что их узнают на улицах и просят автографы. Это становится все ужаснее после этого чертового поцелуя – между ними, естественно, не меняется ничего, только поводов для смеха больше; но вот фанаты… Журналисты… Кларк надоедает прятаться от любопытных взглядов, не иметь возможности нормально отдохнуть в клубе как раньше, когда они с О напивались и танцевали на столиках, клея парней и девушек. Каждое их объятие с Беллом теперь расценивается как лав-стори, и в любом интервью вопросов об их отношениях с парнем куда больше, чем об отношениях их персонажей. Гриффин все еще не умеет правильно реагировать на такое, готовая вспылить в любой момент, но терпеливый Беллами раз за разом повторяет, что между ними нет ничего. Они даже думали какое-то время, что девушка Блейка – Джина – может спасти положение, ведь они действительно любят друг друга, но в итоге Кларк получает в твиттере в популярных «ДжинаУбийцаБелларк», а бедная любовь Белла – кучу оскорблений и угроз. Нет ничего удивительного в том, что такие отношения не длятся долго, и после очередной угрозы Джина не выдерживает, со слезами прося парня простить ее, и просто-напросто уходит, оставив от себя только твиты «ШлюхаДжиСлилась» и замкнувшегося в себе Беллами. Иногда Кларк просто ненавидит своих фанатов. - Валим, Гриффи-и-и-ин, - поет высоким голосом Октавия, подхватывая ее под локоть и стремительно направляясь к гримерке, пока ее брат не оказался слишком близко. – Похоже, игра Рейес сегодня на высоте, раз твой любовничек так зол!.. Кларк не больно бьет ее кулаком в плечо: - Заканчивай с этими подъебами, О. - Не смешно? – косится на нее серыми глазами брюнетка. - Не смешно, - отрезает Гриффин и думает, что ей срочно нужно расслабиться. *** Октавия решает все за нее, останавливая такси возле яркой вывески самого знаменитого гей-бара в Ванкувере, и Кларк даже не успевает возразить, потому что брюнетка просто выталкивает ее из машины, показывая водителю, что их ждать не нужно. Здесь слишком шумно, но сейчас это даже немного заводит – все на этой улице такое живое, будто этот район существует совсем в другом мире – сердце его бьется совсем в ином ритме, подчиняя их своей странной эйфории. Вокруг огни и люди, и темное-темное небо над головой, как купол, и Гриффин вдыхает прохладный воздух полной грудью, искоса наблюдая за тем, как спорит с парнем у входа в бар О, и выдыхает весь тот осадок, накопившийся внутри. Ей даже не нужны энергетики. На этой улице так и бьет ключом энергия. - Погнали, - Блейк хватает ее за руку, всем видом показывая охраннику, что они встречаются и вообще очень милая и сексуальная пара, благо актерская игра у них обеих на высоте. Ну, и если уж говорить честно, то да, они пару раз переспали в юности – знаете, тот странный период, когда ты сомневаешься в своей ориентации и принимаешь любовь к другу за ту самую «настоящую». Хрена с два, конечно, думает Кларк, протискиваясь мимо шкафоподобного красавчика на входе, - хрена с два, потому что и переспали они тогда скорее из любопытства. Ну и бухие были. И накуренные, наверно. Кларк не помнит, да и вспоминать не любит. Первый же миг в баре оглушает Гриффин – здесь громко бьется, пульсирует музыка, заставляя толпу сливаться на танцполе в едином порыве, здесь громко разговаривают люди, чьи лица странно подсвечены зелено-синим из-за необычного цвета ламп, здесь ей сразу же улыбаются симпатичные девушки за одним из столиков в самом углу, дразняще проводя языком по губам. Она обычно не ходит по гей-барам – в последнее время слишком сложно пройти туда незамеченным со стороны папарацци, но сегодня ей как-то особенно все равно. Ее заебало скрываться. Октавия тащит ее к барной стойке, где стоит в одной лишь кожаной жилетке на голое тело высокая женщина явно с азиатскими корнями. Кларк даже немного завидует ее телу: красивые очерченные мышцы пресса, загорелая влажная кожа, сильные плечи и гордые, волевые черты лица – таких любят все, вне зависимости от пола и возраста. На черной блестящей жилетке болтается белый прямоугольник с коротким не американским именем «Аня», и Гриффин запутывается в происхождении бармена окончательно, потому что уверена на все сто: это имя явно не азиатское. Европа?.. Да пофиг. - Привет!.. – перекрикивает шум Октавия, улыбаясь своей самой соблазнительной улыбкой высокой светловолосой женщине за стойкой, и та насмешливо смотрит на них, чуть склонив голову: - Добро пожаловать. - Что посоветуешь, чтобы всю ночь не спать? – невинно интересуется Блейк, пока Кларк осматривает довольно большое помещение и ловит на себе соблазняющие взгляды какой-то красотки с танцпола. Красивая девочка. - Абсент и энергетик, - хмыкает ничуть не впечатленная Аня, и Октавия даже немного обиженно надувает губы, заставляя Гриффин коротко засмеяться. Смех ее, впрочем, тут же перебивается ощутимым ударом локтем поддых, после чего блондинка собирает все свою невозмутимость и смотрит на происходящее с безразличной миной. – Или девушку, если ты, конечно, не имеешь обыкновения засыпать во время секса. - Давай абсент и энергетик, - сдается О, вскидывая руки вверх. – Кларк? Она только качает головой: - Б-52. Аня уважительно кивает, отворачиваясь, чтобы достать шейкер. *** Здесь весело, думает Кларк, когда на часах одиннадцать, - и тут действительно весело: музыка зажигает в ее сердце поглощающий ее ритм, и хочется выйти на танцпол и станцевать. Вместо этого она сидит и смотрит, как Октавия клеит охранника, глядящего на нее с усмешкой: парень выше ее на две головы, шире в полтора раза и явно боится ее раздавить. Блейк, правда, это совсем не смущает, потому что она раз за разом отстегивает баксы Ане и повелевающее махает рукой в знак «повторить». Боже, смотреть за пьяной подругой – одно удовольствие. Она даже делает пару фоток на память, чтобы потом предъявить их в качестве компромата и мести за те фотки, где Гриффин полуголая лезет на стенд в универе, укурившись в хлам. Тогда у нее был не самый удачный день, но она хотя бы догадалась завесить камеры под потолком собственной майкой и лифчиком, пока Октавия сгибалась пополам от хохота. Алкоголь приятным теплом отдается в теле, но светловолосая почему-то не пьянеет. В нее вдруг кто-то врезается со спины, очень ощутимо заехав локтем по ребрам, и Кларк ругается матом, разворачиваясь, чтобы сказать задевшему ее много чего нехорошего. Первое, что она думает, увидев высокую девушку, стоящую совсем рядом: никто не может одеваться настолько нелепо; Гриффин смешно от того, как отвратительно не сочетаются вещи на незнакомке. Девушка выглядит чертовым фриком в ярко-оранжевой рубашке, узких голубых брюках и высоченных кроссах с белой подошвой, хотя Гриффин не может не признать, что ноги у незнакомки очень даже ничего – длинные, стройные, с выделяющимися мышцами бедер. Волосы у нее длинные, волнистые и распущенные; в полутьме помещения они кажутся почти черными, но при свете, уверена Кларк, будут светло-каштанового оттенка. А потом она видит ее глаза. Кларк часто носит линзы, но этот цвет не может воссоздать ничто – это больше похоже на то, словно кто-то смешал морскую волну с вечнозелеными лесами – столько там насыщенного зеленого. Но вот взгляд девушки… Кларк никогда не видела такого. Он словно направлен в себя, совершенно пустой и бесцельно блуждающий по помещению, не останавливаясь ни на ком конкретно, и Гриффин немного раздражает это поведение. Она стоит прямо перед шатенкой, а та смотрит куда-то ей за спину, потом на плечо, потом – в сторону бара, хмуря лоб и как-то растерянно покусывая полные алые губы, но так и не останавливает взгляд на самой Кларк, как сделал бы любой нормальный человек. - Что за черт?! – поднимает брови блондинка, и девушка напротив нее наконец смотрит прямо на нее своими пустыми глазами: - Я вас задела? Извините, пожалуйста. И она чертовски мило приоткрывает губы в ожидании ответа. Вот блять. Кларк хочет нагрубить ей за то, что та так странно пялится на нее, хочет поцеловать ее, потому что алкоголь в ней все-таки ломает все комплексы, которых и так было мало, и хочет еще Б-52. - Да ладно, - теряется Гриффин, уставившись в зеленые глаза. Ей все время кажется, что чего-то не хватает в них, чего-то очень важного, и эта мысль бьется у нее на периферии сознания, но никак не дается. – Я Кларк, - она протягивает руку, уже представляя, как теплая чужая ладонь дотронется до нее и можно будет погладить кончиками пальцев нежную кожу запястья. Нихера. Девушка все так же стоит, глядя теперь чуть левее нее: - Лекса. - Что за херь?! – вскидывается светловолосая, чувствуя, как разрывается в ней раздражения, разливаясь горячим огнем по венам, но шатенка только недоуменно хмурится: - Что такое? Кларк хочет уйти. Кларк хочет понять, что же так мучает ее мысли. - Лекса!.. – радостно хлопает ладонью по барной стойке Аня, убрав оттуда одиноко стоящий хайбол, и шатенка расплывается в короткой улыбке: - Привет, Аня. Ты не сможешь подбросить меня домой, когда закончится смена? Роана опять вызвали в отделение. - Ох, черт, - бармен выглядит разочарованной и расстроенной так сильно, что даже широкие скулы ее, кажется, выделяются еще сильнее. – Детка, прости, но у меня ночная смена, а подсобку закрыла Эхо, когда уходила, и ключ забрала. Черт, мне так жаль, Лекс… - она нервно барабанит пальцами по столешнице, пытаясь что-то сообразить. – Можно попросить кого-нибудь… Зеленоглазая только пожимает плечами, хотя даже Кларк видит, что она просто старается показать, что ничуть не расстроена. Но Гриффин все еще не может понять, что происходит. Алкоголь иногда туманит мозги слишком сильно. - Я попрошу таксиста. - Чтобы тебя опять обокрали и избили? – отрезает Аня, и Лекса вспыхивает: - Я справлюсь со всем сама!.. И тут Кларк вдруг понимает – с такого ракурса ей видны тонкие белые шрамы, идущие от уголков глаз шатенки, змеящиеся по лицу к скулам и бровям, пересекая переносицу и спускаясь по прямому носу. Она не знает, от чего бывают такие шрамы, но одно понимает точно – Лекса не смотрит на нее не потому, что ей неинтересно, а потому, что просто не видит. В ее глазах не хватало того, что не сразу смогла заметить Гриффин, потому что лицо у шатенки очень выразительное и живое. В них не хватало эмоций. И взгляд в себя… Идиотка, Гриффин, вот кто ты. - Я могу отвезти тебя, - зачем-то предлагает она, хотя мозг кричит ей: «У тебя в шесть утра съемки, тебе надо выучить наконец чертов сценарий и выспаться, чтобы не злить гримеров, нахрена тебе слепая девушка из гей-бара, хрен знает как там оказавшаяся?!» Но Кларк сначала говорит, а потом думает – а у Лексы слишком растерянный и неуверенный вид, хотя по ней видно, что она привыкла все держать под контролем. И еще Гриффин почему-то хочется помочь – и она не чувствует жалости. Только странное сожаление, что в зеленых глазах ей не увидеть эмоций. Лицо, все-таки, может врать. Глаза – вряд ли. Именно поэтому в сценах с Беллом она старается показать все эмоции через мимику, боясь, что ее глаза не смогут солгать. - Ты? – недоверчиво косится на нее Аня, но пожимает плечами: - Дело твое, Лекс. Та думает совсем недолго. Глаза ее закрыты, чтобы не смущать Кларк. - Отвези, пожалуйста. Очень тихо. И почему-то – доверчиво. *** Такси останавливается у небольшого домика, и Кларк выходит вслед за шатенкой, которая идет так уверенно, будто видит, что у нее под ногами, но Гриффин знает – это скорее привычка. Лекса оборачивается перед ступеньками, нащупывая ладонью перила, и с все еще закрытыми глазами тихо интересуется, явно волнуясь: - Не хочешь зайти? Светловолосая теряется. Лекса похожа на погасшее солнце, и Кларк хочется почему-то остаться с ней и зайти, но работа есть работа – и ей надо домой, найти пьяную Октавию и прочесть сценарий. Ей даже обидно от этого, но она говорит самым убедительным голосом: - Дай мне свой номер, пожалуйста, я позвоню. Шатенка хмурится. - Правда, Лекса, мне надо домой, - умоляюще убеждает ее Гриффин, надеясь не задеть, потому что обижать такую хрупкую на первый взгляд девушку ей совсем не хочется. Ей хочется найти плед, укутать зеленоглазую в него, отвезти домой и напоить чаем, потому что та, кажется, дрожит на ветру, но у нее все еще есть работа, терять которую совсем не лучшая идея. Лекса вдруг диктует ей цифры своим красивым, грудным голосом. - Мы с Джей-Ти будем ждать твоего звонка, - растягивает губы в улыбке шатенка, тут же поясняя: - Джей-Ти – мой енот. Кларк смеется, осторожно подаваясь вперед и касаясь ладонью ее щеки – совсем как в сцене с О, только по-настоящему и искренне: - Я позвоню. И уходит.