Волна

- ...Как ты посмела предать меня?! - тяжелая рука сжимается на ее шее, и она испуганно хрипит что-то в разъяренное лицо Беллами, глядя в его черные непроницаемые глаза. - Ты бросила меня ради этого придурка?! Я уничтожу вас обоих! - Я не... - она плачет, пытаясь спасти себе жизнь, но ладонь на ее шее ничуть не ослабляет хватку. - Я... - Снято! *** Финн отпускает их с площадки ближе к шести, и Кларк какое-то время просто бредет вдоль небольшого забора, забросив на плечо рюкзак и включив в наушниках самый грустный плейлист. Она не одна – справа от нее лениво передвигает ноги Беллами, постоянно печатая сообщения кому-то (она догадывается – кому, но ничего не спрашивает), и в черных глазах его столько тоски, что Гриффин предпочитает смотреть себе под ноги, а не на своего лучшего друга. Сейчас ей даже плевать, что их могут увидеть вместе, что на следующий день во всех интернет-ресурсах будет очередной повод порадоваться фанатам Белларка. Ей действительно плевать. Она хочет, чтобы Беллами улыбался. Она хочет каждое утро видеть его таким веселым, каким он был раньше, хочет получать из рук Джины горячий термос с кофе и ее теплую улыбку, а вместо этого все еще читает в Твиттере все то дерьмо, что выливают на самую добрую девушку, которую она только знают, фанаты их пары. Кларк не думает, что хоть кто-нибудь заслуживает такого отношения, но иногда человеческая жестокость не имеет границ в собственной глупости – и люди, искренне желающие счастья им с Беллом, просто уничтожают чью-то жизнь. Она не часто размышляет об этом. Просто… У нее из головы не выходит момент сегодняшних съемок, где персонаж Блейка обзывал ее шлюхой и угрожал убить, и в какое-то мгновение Кларк действительно поверила, что он настолько ее ненавидит. Умом она понимает – не было бы ее, свели бы Белла с кем-нибудь другим - но это не мешает чувству вины захватывать ее с головой. Гриффин не может отделаться от мысли, что это ее саму проклинал Блейк на площадке, что все эти слова, сказанные по сценарию, относились именно к ней. Она не знает, как избавиться от этого навязчивого ощущения. Сколько бы раз они не заявили про то, что между ними лишь дружеские отношения, все становится только хуже изо дня в день; это напоминает ей чертов водоворот, из которого им уже не выбраться. Кларк хочет жить нормальной жизнью, хочет не бояться того, что какой-нибудь безумный фанат подожжет ее дом, как это было с Рейвен, или изобьет человека, который действительно близок Гриффин… Она вдруг хватает ртом воздух, представив окровавленное лицо Лексы, и больше всего на свете боится, что ее слава может хоть как-то навредить шатенке. Хрен знает этих фанатов… Светловолосая думает, что ничто в мире не стоит таких жертв. - Кларк, - останавливает ее брюнет, придерживая за рукав, и взгляд его отчего-то безумно похож на взгляд Лексы: пустой, непроницаемый, дикий. – Ты в порядке? В порядке ли она? Гриффин нервно смеется: - Нас не предупреждали о таком дерьме, да, Беллами? Он выглядит виноватым, и сердце Кларк сжимается от боли, когда ее лучший друг качает головой: - То, что было сегодня… Прости. - Скажем «спасибо» Коллинзу, - грустно улыбается она в ответ, и Белл выдавливает из себя точно такую же натянутую улыбку – у них, кажется, лимит на них, потому что все силы, вся готовность улыбаться тратится на съемках и интервью. Вот там они все шикарны – чересчур энергичная Рейвен, разводящая руками в стороны и старающаяся беспалевно проспойлерить дальнейший сюжет О, чрезмерно вежливый Мерфи, улыбающийся Беллами, приветствующий всех фанатов с такой радостью, будто это и не их стараниями ушла Джина… - До понедельника, - он обнимает ее на прощание, и Кларк закрывает глаза, прижимаясь к его широкой сильной груди и стараясь ничем не выдать того, как сильно отзывается в ней его боль. От Беллами пахнет все тем же «The One» с ароматом кориандра и табака, который так обожала Джина, и Гриффин изо всех сил пытается сохранить самообладание и не разрыдаться прямо сейчас, у него в объятиях. Все это слишком тяжело для нее – Лекса, ее слова, ее пустой и вместе с тем пронзительный взгляд, Блейк, который, кажется, уже и не хочет вставать на ноги. Кларк не железная. Ей хочется сказать это ему, но вместо этого – она все еще молчит, чувствуя, как размеренно дышит Беллами. - До понедельника, - она с усилием прогоняет с глаз слезы и шутливо пихает его кулаком в бок, заставляя брюнета охнуть и расплыться в предупреждающей улыбке, по которой Гриффин так скучает: - Давай сделаем что-нибудь тупое, Кларк, - вдруг усмехается он, и в глазах его посреди этой темной тревоги мерцают искорки смеха. – Что-нибудь, чтобы попасть на первые полосы. - Я и так делаю это каждый день, - Гриффин делает паузу, чтобы заинтересовать его еще сильнее, а потом просто разводит руками на его заинтригованный взгляд: - Да, Белл, я езжу в гей-бар, чтобы забрать оттуда безумно горячую слепую девушку и переночевать у нее, а утром я фотографирую ее, пока она переодевается, злюсь на ее енота, потому что он таскает у нее еду, и рисую ей стрелки на глазах. И совсем не прячусь. Он выглядит удивленным, но спрашивает совсем не то, чего ожидает Кларк: - Енот? Настоящий енот? Они молчат какое-то время, а потом смеются вместе – и их смех эхом отражается по парку, возвращаясь обратно к ним. *** Кларк все еще не понимает, зачем Лекса ездит к Ане на работу, если там слишком громко и слишком много вспышек света, но послушно просит таксиста остановить машину прямо перед баром. Охранник пропускает ее без всяких вопросов, отодвигаясь в сторону, и Гриффин кажется, что его тело по размерам раза в два превосходит размеры двери, которую он собой закрывает. Ей даже интересно, были ли такие, кто все же рисковал – и влезал в драки с этой невозмутимой скалой. Потом она вспоминает Роана – и почему-то думает, что вот как раз у брата Лексы были бы все шансы уложить эту громадину за доли секунды. Просто Роан – это Роан, он не слишком высокий, не слишком широк в плечах, но при этом создает впечатление чего-то очень опасного, очень жесткого – и готового оказаться за спиной в любую секунду. Кларк не имеет ничего против парня, но и находиться рядом с ним постоянно ей не слишком хочется - Роан не очень-то похож на человека, способного задвигать всю свою язвительность в угол. - Привет, - кивает ей Аня, отталкивая высокую светловолосую женщину с жесткими чертами лица в сторону и зло скалясь на нее. У той холодные серые глаза, прожигающие Кларк ледяным холодом, широкий шрам от виска к щеке и узкие губы, изогнутые в змеиной усмешке, - и вот от нее так и веет недоброжелательностью. – Лекса скоро приедет, а пока… - она бросает недовольный взгляд в сторону. – Иди, успокой свою подружку, пока она не разнесла мне тут ничего. Гриффин, собственно говоря, все равно, о ком говорит Аня, ей лишь бы свалить куда подальше от этого холодного взгляда высокой женщина за барной стойкой. Она быстро расплачивается за очередной «Б-52» (стабильность – ее все) и идет по направлению, указанному Аней, после чего вдруг застывает и с раздражением косится по сторонам: нет ли нигде ебучих журналистов. Прямо в середине зала танцует Октавия. Танцует – это мягко сказано. На ней только легкая рубашка, под которой, кажется, нет ничего, и короткие серые шорты, скрытые рубашкой так сильно, что мало кто вообще подозревает о том, что они вообще на Октавии есть. И со стороны Блейк кажется невероятно пьяной – по крайней мере, Кларк видит это сразу по ее покрасневшим щекам и чуть заторможенным движениям. Остается надеяться только на то, что за то недолгое время, что они не виделись, ее не успели ничем накачать, потому что любые проблемы с полицией сейчас совсем не на руку. - Блейк, мать твою, - она оттаскивает брюнетку ближе к стойке, буквально вырывая ее из цепких рук какой-то рыжей красотки, на что Октавия что-то невнятно и недовольно бормочет ей в шею. – Ты охренела?! - Не зли-и-ись, - растерянно улыбается О, стараясь сфокусировать взгляд где-то в районе ее ключиц, и Кларк действительно не может злиться на нее – слишком уж милое выражение лица сейчас у подруги. Им всем сегодня нужен перерыв, им нужно сделать какую-нибудь глупость, что-нибудь совсем идиотское, лишь бы избавиться от того, что нависло над ними всеми. Октавия всегда смеется с апатии своего брата, с его депрессии, но на деле – она точно так же переживает за него. – Ты за Лексой? - За Лексой, - подтверждает Кларк, помогая подруге устроиться на высоком стуле у стойки, и та кладет подбородок на сложенные в замок ладони, не отрывая задумчивого и затуманенного взгляда от Гриффин: - И ночевать ты тоже у нее будешь? Она не знает, что нужно ответить. Октавия отворачивается, виновато смотря на Аню, но та не обращает на нее никакого внимания. - Эй, Кларк, - вдруг раздается прямо за спиной у нее мягкий, вкрадчивый голос, и Гриффин отшатывается от неожиданности, едва не заехав плечом по носу Блейк. – Долго ждешь? В глазах Эретрии – насмешка. В руках Эретрии – Лекса. На миг в сердце Кларк стеной взметается ревность, но тут же успокаивается, когда Трей ловко высвобождается из рук своей подруги, хлопнув ее ладонями по рукам, и делает шаг вперед, оказываясь невероятно близко. Она все такая же красивая, какой была утром, - длинные черные стрелки, темные тени, подчеркивающие весь тот насыщенный зеленый, бушующий в радужках, чуть приоткрытые полные губы, которые Гриффин так хочет поцеловать, и собранные во множество косичек волосы. - Привет, - произносит одними губами Лекса, закрывая глаза, и Кларк не может сдержать дурацкой улыбки. – Прости, что заставила ждать. Это – Эретрия, - указывает она себе за спину, и кареглазая смеется: - Приятно познакомиться, мисс Гриффин. В ее лице читается явная угроза, и Кларк послушно соглашается сделать вид, будто они видятся впервые: - И мне. Лекса все еще стоит прямо перед ней, и Гриффин наконец протягивает к ней руки, осторожно привлекая к себе, и Трей тяжело дышит ей в шею, обхватывая талию Кларк сильными руками. И сейчас, в этих надежных объятиях, ей кажется, что они где-то далеко-далеко от всего этого мира – все вокруг воспринимается размыто и нечетко, потому что все краски и эмоции сосредоточены лишь в них двоих. Кларк не знает, чем заслужила такие чувства, но терять их не собирается. Она чувствует себя такой живой, какой никогда не была раньше. Она думает, что нашла то, что некоторые ищут всю жизнь. И ей не нужно находить слова, чтобы описать это, - все хранится в ее сердце, отзывается теплом, отдается, звенит. Кларк помнит только одну цифру – стоимость операции, способной вернуть Лексе зрение, пускай и не полностью; и уже мысленно подсчитывает, как бы собрать эти деньги. Ей нужно гораздо больше, чем она в силах заработать сейчас, и она пока не видит выхода – бросать этот сериал Гриффин точно не намерена, потому что найти стоящую роль, на которую ее примут, займет долгое время. Она чувствует в себе отголоски отчаяния, но смотрит на улыбающуюся Трей – и успокаивается. Она просто не хочет больше видеть того смирения на ее лице. Это …больно. - Привет, Лекса, - пьяно улыбается Октавия, и брови шатенки взмывают вверх в немом вопросе. – Я с Кларк снимаюсь вместе… У тебя такие ключицы клее-евые… Ой. Трей смеется в ответ: - Спасибо. Кларк зажимает Октавии рот, когда та снова его открывает, чтобы что-то сказать, но та ловко выкручивается и обращается уже к лениво потягивающейся Эретрии, майка которой задирается и приобнажает плоский загорелый живот. Гриффин просто надеется на то, что Блейк не подавится слюной, пока собирается с мыслями: - Познакомимся? Кларк немного стыдно за подругу, но Эретрия не выглядит злой или недовольной: - Мне кажется, ей уже достаточно, Аня, - мягко произносит она, и женщина согласно кивает, отодвигая стакан подальше от брюнетки. – Ты отвезешь Лексу домой, Гриффин? Кларк готова сказать «да» без раздумий, но… Бросать Блейк в таком состоянии – совсем не по-дружески, и она разрывается между двумя выходами, пока Трей все так же терпеливо ждет ее ответа, уткнувшись носом ей в шею. Это жестоко – заставлять ее выбирать, и Гриффин смотрит на Эретрию с отчаянием в глазах, потому что меньше всего ей хочется оставлять Лексу сейчас. Она чувствует в себе необходимость находиться рядом с ней как можно дольше, и за те часы, которые они не виделись, в ее душе и так струной натягивается напряжение. Эретрия смеривает ее подозрительным взглядом, облизывая губы, и Кларк машинально прижимает Трей к себе поближе, чтобы избавиться от этого подозрительного ощущения в сердце. Она не может сказать ничего плохого о подруге Лексы – но та слишком красивая, слишком соблазнительная, слишком опасная, чтобы хоть кто-то смог устоять перед ней. Гриффин банально боится того, что на фоне Эретрии сама она выглядит далеко не лучшим образом: милая девочка с голубыми глазами против решительной, жесткой красавицы с латинскими корнями. Потом она вспоминает, что Лекса обнимает ее, целует ее и спит рядом с ней. - Я отвезу твою подругу домой, - вдруг вскидывает подбородок Эретрия, и Кларк кажется, что мир вокруг нее рушится: с каких это пор такие, как эта брюнетка, отвозят кого-то домой? – Тем более, - тут губы девушки расплываются в насмешливой улыбке, - она совсем не против этого, верно?.. Октавия действительно выглядит так, словно готова отдаться этой девушке прямо сейчас. - Если ты что-то сде... – начинает Гриффин, все еще волнуясь, но Эретрия вскидывает брови, помогая Блейк встать, подхватив ее за талию ближе к груди сильными загорелыми руками: - Бла-бла-бла, Принцесса, думаю, мы обе в похожих условиях, правда?.. Кларк держит Лексу в своих объятиях и смотрит, как девушка удаляется прочь, покачивая бедрами так, что на ее задницу, кажется направлены взгляды абсолютно всех в этом баре. - Поехали? – интересуется у нее Трей, прихватывая зубами мочку уха Гриффин, и от ощущения горячего влажного языка на собственной коже та вспыхивает, наскоро прощаясь с Аней: - Поехали. *** Целовать Лексу на улице – плохая идея, но это Кларк понимает только в тот момент, когда яркая вспышка чьего-то фотоаппарата раздается совсем рядом с ними – и яркий белый свет заливает лицо Трей. Щелчки продолжают звучать, но Гриффин не может отвести взгляда от распахнутых в ужасе зеленых глаз Лексы, от искривленного в жалобном стоне рта, и от того, сколько боли прячется в ее лице. Все, что Кларк может сделать, - заслонить ее собой, но папарацци все равно продолжает снимать их, и Гриффин действует по методу Мерфи. Ей похер на приличия. В ее голове только матные словосочетания. Она сдерживается еще немного, прижимая Лексу к себе и чувствуя, как бьет ее дрожь, а потом просто кричит во все горло, не заботясь о том, услышит ли это кто-нибудь посторонний: - Да пошли вы все к черту!.. Отъебитесь от меня! На нее волнами накатывает истерика, потому что она никак не может отделаться от мысли, что это из-за нее Лекса сейчас сидит на земле, закрыв лицо дрожащими ладонями и уткнувшись себе в колени, плавно покачиваясь. Кларк думает, что ненавидит себя и свою работу, войны, людей, которые бросают других людей в пекло, людей, которые наживаются на чужих историях. Кларк думает, что Лекса – самый чистый и светлый человек, которого ей доводилось видеть, и ей плевать, скольких самой Трей довелось убить на войне, скольких ей довелось оскорбить и обидеть. Для Гриффин Лекса – тот самый свет, который все ищут. Она показывает средний палец выскочившему из-за дерева парню с фотиком, опускается на колени рядом с шатенкой и мягко поднимает ее подбородок пальцем, тут же касаясь губами горячих, воспаленных шрамов. Это слишком личное, слишком интимное, чтобы показывать кому-нибудь другому, но Кларк больше не может медлить и ждать, пока они останутся одни. Лекса тяжело дышит, не произнося ни звука, но кусая губы до крови, и Гриффин проводит пальцами по ее губам, собирая капельки крови. - Тише, - шепчет она, помогая Лексе подняться. Та вдруг опирается ладонями о шершавый гравий, напрягается всем телом – и плавно встает сама, чуть покачиваясь. И на лице ее – победа над самой собой. - Все в порядке, - охрипшим голосом сообщает она и слабо улыбается, пока Кларк стирает ладонями собственные слезы. *** «Ты в порядке, О?» «Более чем. А как там твоя супер-мега-горячая шатенка?» «Отвали». «Невежливо так отвечать своей лучшей подруге!» «Ты уже трезвая? Так быстро?» «Душ быстро возвращает меня в нормальное состояние, ты же знаешь. Да и не только душ». «Подруга Лексы уже свалила?» «Ее зовут Эретрия, Кларк. И нет, думаю, она не свалит из нашей квартиры в ближайшую ночь». «О-ху-ен-но, О». «Не завидуй». *** - Ко мне завтра приезжают парни из моего взвода, - сообщает ей Лекса, прислонившись к двери, и с ее мокрых волос стекает воды прямо на широкую серую майку, заставляя ее липнуть к телу. Кларк старается не пялиться на стройные длинные ноги, но это невероятно сложно сделать – капли воды скользят вниз по округлым бедрам с очерченными мышцами, чертят влажные дорожки по голени и спускаются к стопам. Гриффин ненавидит идеальных людей, потому что сама не такая, но Трей идеальна – и ее ненавидеть Кларк просто не может. Она думает, что Лекса – самая сильная в ее жизни. Лекса умеет падать и вставать. Лекса умеет терпеть боль с таким достоинством, что становится стыдно. Лекса не умеет плакать. - Мне не приезжать? – Кларк устало трет виски, стараясь прогнать из головы странное смешение воспоминаний и представлений – Лекса, зажимающая лицо, Лекса с окровавленными щеками, Лекса, держащая автомат и улыбающаяся кому-то, Лекса… Хватит. - Приезжай, - тихо говорит Трей, и в голосе ее столько надежды, что Гриффин не может не улыбнуться снова: - Окей. Она думает, что могла бы улыбаться для Лексы целую вечность, если бы только та могла это увидеть. Шатенка осторожно ложится рядом, глядя прямо на Кларк, и той очень хочется верить, что сейчас в сознании Трей не просто картинка, созданная воображением, а она сама – со своей дурацкой улыбкой, голубыми глазами и усталым видом. Ей все равно, насколько она неидеальна сейчас, Гриффин просто хочет, чтобы Лекса видела ее сейчас. Прямо сейчас. Трей обнимает ее одной рукой, тепло и очень грустно улыбаясь, и Кларк целует ее, осторожно переворачивая на спину, глубоко и долго, сталкиваясь языком с языком Лексы, немного неловко и неудобно – она все никак не может привыкнуть к пустым зеленым глазам, направленным куда-то в себя. Руки Трей гладят ее по спине, поддерживая, и все тело Лексы – горячее, стройное, сильное – чуть приподнимается, прижимаясь бедрами к бедрам Кларк и плавно покачиваясь. - Кларк, - хрипло выдыхает шатенка, упираясь лбом ей в плечо, когда та медленно массирует кожу под грудью Лексы, и жаркое дыхание ее касается ключиц Гриффин. Кларк не маленькая, Кларк спала много с кем и много раз, Кларк не впервой любить девушку, но почему-то именно сейчас она чувствует столько всего одновременно. – Ты сводишь меня с ума. - Это взаимно, - усмехается она, скатываясь набок и проводя пальцами по шершавой щеке Трей, ощущая бугристую кожу шрамов. Кажется, у нее новый фетиш. На шрамы. На Лексу.