Поцелуй меня в мои локоны Напомни мне, где мы были, но сейчас не там.
Всегда наполовину пустая комната отдыха для психически больных людей в три часа дня еще больше угнетала. Жаклин редко спускалась туда, предпочитая страдания в одиночестве. Она не была глупа и давно вошла в доверие к некоторым работникам медперсонала, зная, где располагаются обезболивающие, успокоительные и снотворные. Порой ей нравилось доставать маленький мешочек с различными цветными капсулами и белыми кругляшками, осматривая их в свете ослепляющего солнца, лучи которого, словно в цель всегда попадали на изголовье кровати. Джеки прекрасно знала, от каких таблеток наступает полнейший упадок, сравнимый с оглушающим ударом под дых, а после которых ты чувствуешь себя крошкой Алисой в Стране Чудес. На худой конец, если принять чуть больше на ночь, то можно было увидеть больше звезд на небе, гаснувших от ярких огней города. Прислоняясь лбом к холодному стеклу, Жаклин обводила взглядом каждое облачко и, заметив звезду, точь-в-точь полярную, освещающую путнику дорогу, она отстранялась и прикасалась худым дрожащим пальцем, будто могла потрогать свет, исходивший от небесного тела. В сочетании с хорошими галлюциногенами можно было увидеть звездную ночь хлеще, чем у мистера Ван Гога. Жаклин давно не была в городе и могла судить о нынешнем состоянии, опираясь на кадры из новостей и рассказы Кейси, присутствия которой особо не хватало сегодня. Ее надежная спутница и маленькая полярная звезда всегда отличалась пунктуальностью, но сейчас изменяла сама себе, задерживаясь на добрые пятнадцать минут, а посещения в четверг длились до половины пятого вечера. Из комнаты отдыха доносилась приглушенная меланхоличная баллада об участи девушек в столь жестоком мире. «This is what makes us girls We don't look for heaven and we put our love first» Джек. Жаклин знала, что он не придет к ней, как посетитель или родственник. Никогда не наденет уродливый больничный халат, не процитирует римлян и греков, сидя на старой кушетке и не прочтет ни одной ее речи. Было ли ей больно? Она не знала, что испытывала, кроме ноющего чувства безысходности и любви, словно упирающейся в стену. Пелена влюбленности спала несколько лет, и осталась недосказанность, которая таилась в причудливых сновидениях, где исчезали все барьеры и невзгоды, где у нее всегда была подходящая цитата и никаких опущенных от смущения глаз.«Как луч тебя освещает! Ты весь в золотой пыли... И пусть тебя не смущает Мой голос из-под земли»*
Жаклин уже хотела пренебречь собственным правилом и посетить комнату отдыха, стараясь как-то отогнать печаль, как в палату вихрем ворвалась Кейси, натягивая на ходу халат, спадающий с одного плеча. У нее был виноватый вид, но она держалась, как и всегда. - Я ожидала вас увидеть в комнате отдыха, - переводя дыхание, отозвалась девушка, откладывая в сторону терракотового цвета саквояж. Барри убил бы за немыслимое сочетание светлого плаща и контрастной сумки, но у нее не было времени на утренние сборы. – Как ваше самочувствие? - О, Кейси, - Жаклин устала от подобных расспросов и дистанции «больной – пациент», что не хотела отвечать ни на один официальный вопрос. На щеках гостьи алел румянец, а на волосах оказалась маленькая божья коровка, как очередное подтверждение тому, что Кук больше подходит роль блаженной лесной нимфы, чем сурового палача, выносящего диагнозы. – Я не подозревала, что там так тепло. Подставив палец, как самую устойчивую платформу, женщина осмотрела маленькое насекомое, ассоциирующееся с беззаботным детством, поспешившее взлететь, совершая круг по комнате, а позже отыскивая пристанище на выбеленной стене. - Весна в этом году наступила слишком быстро. Может, хотите прогуляться по территории? Поджав губы в тонкую полоску, Жаклин отрицательно покачала головой, вслушиваясь, не доносится ли новая мелодия из опустевшей комнаты. Ничего. Лишь стук каблучков медсестер, сиделок и сдавленные крики недавно прибывших буйных пациентов из западного крыла. - Кейси, расскажешь мне что-нибудь из своей жизни или зачитаешь несколько абзацев из тех скрижалей, с которыми ты одно время так много работала? Ах, да, - она легко дотронулась кончиками пальцев к вискам. – Совсем забыла. Ты же сейчас работаешь с детьми по указанию какой-то женщины из Балтимора. Как там дети? - Н - нормально, - каждый день с детьми Кук давался также трудно, как и с подростками из школы Элеоноры Рузвельт. Она не могла понять, как в маленьком человеке может порой быть столько жестокости к меньшим братьям, в ком силы было не больше чем в мизинце. – Тяжело, но терпимо. - И чем вы занимаетесь? Слушаете, как падает Лондонский мост или хлопаете в ладоши?** - Скорее учимся состраданию и милосердию по отношению к животным и смотрим мультфильмы, как «Король Лев» или «Бэмби». - Бэмби – олененок без матери? Получив удовлетворительный кивок, Жаклин лишь грустно усмехнулась. Кейси сама походила на испуганного олененка. Большие глаза, приправленные тоской, но всегда располагающие к себе. - Милая, я сегодня слышала прекрасную песню, правда, сейчас не вспомню и строчки. Что-то про несчастную участь девушек, ставящих любовь на первое место. Ты не могла бы включить что-нибудь? - Камелот? – выдвинула предположение Кейси, вертя в руке мобильный телефон. - Ну, что ты, ангел. Включи радиостанцию bbc 1, пожалуйста. Я так давно не танцевала, что, кажется, совсем забыла каково это. А ты? Кейси не помнила, когда хотела бы танцевать, но в воспоминаниях все еще неизгладимым отпечатком оставался танец Хедвига, пусть и прошло достаточное количество времени. Воспоминания переплетаются шелковыми нитями, образуя единый холст нашей жизни. Изнанка, переполненная узелками, стоило одной нити оборваться, никого не интересовала. Ты – лицевая сторона, не имеющая права жаловаться и плакаться на судьбу. Кому-то не суждено родиться вовсе и прожить несколько жалких часов в этом круговороте людских судеб. Жаклин мало попадала в такт современным песням, крутившимся на радиостанции bbc 1. Знаменитый танец Чабби Чекера*** уже давно не пользовался той популярностью, что раньше. «God knows, god knows I want to break free» Женщина протянула дрожащую руку, приглашая разделить с ней напускное веселье в стенах скорби. Кейси не стоило труда согласиться, позволив себе немного отвлечься, повторяя движения твиста. Вскоре на смену Фредди Меркьюри пришло что-то столь томное, схожее с той мелодией из комнаты отдыха, не подобающей заводным танцам. «Kiss me on my hair Remind me of the way we were, not now» Джеки была одного роста с Кейси, и, сократив расстояние, как если бы они принялись вальсировать по комнате, тяжело выдохнула, уткнувшись лбом в ее плечо. Невыносимо. Кук как никогда разделяла ее состояние, чувствуя острую удушающую потребность прикоснуться к кому-то и почувствовать себя в безопасности, но не искать тепло и кров в стенах отделения психиатрии. Почти четыре года она готова содрать с себя кожу и расчесать каждый глубокий шов до крови, как единственное напоминание, что Деннис был в ее жизни, а не привиделся ночным кошмаром. - Боже милостивый, как я скучаю по нему, - вздрагивая от подступивших рыданий, Жаклин будто бы озвучила их общие мысли. Они обе невыносимо поддавались тоске, чувствуя день ото дня разрастающуюся в душе пустоту от утраты, которую было невозможно восполнить. Кейси во многом завидовала Жаклин, хотя бы, потому, что та продолжала жить в бреду, в то время, как ее мечты были столь реальными и приземленными, как у обычной девушки, что становилось тошно от осознания их невозможности одновременно. Как-то Джеки сказала о принятии и смирении с тем, что мы имеем сейчас, уповая на мудрость Господа, что нам воздается за содеянное. Разве Кейси заслужила этого? «Психиатр говорит, что нужно понять о том, что мне не удастся состариться с ним и увидеть, как наши дети, подобно птенцам выпорхнут из родительского гнездышка». - Такова наша женская доля, - подала голос Жаклин, отстраняясь и вытирая непрошеные слезы. – Ставить любовь на первое место и умирать за эти идеалы. Какая мука! Женщина вернулась к окну, всматриваясь в кучевые облака чем-то напоминающие кусочек ваты, который так часто прикладывали к вене после очередной капельницы. - У Джека были свои идеалы, но он был реалистом. Я часто представляю, как он, будучи мальчиком, читал про короля Артура и рыцарей круглого стола. Знаешь, Кейси, я думаю, что когда-то в жизни наступит равновесие, и тьма уступит место свету, но эта гармония будет такой скоротечной, и все будет зависеть только от тебя самой. Обещай, что найдешь ее и станешь счастливой. - Обещаю.* * *
Когда принимаешь себя и свое положение, тьма рассеивается, как и штиль приходит на смену шторму. Бескрайний Тихий океан был также безмятежен, как и внутреннее состояние самой Кейси, равнодушно рисующей большими пальцами ног незамысловатые узоры на влажном песке. Ей стоило больших усилий привыкнуть к тому, что на жарком пляже придется снять с себя рубашку, позволив окружающим видеть несколько шрамов, тянущихся паутинкой к груди. Всегда мертвенно-бледная кожа за последние несколько недель приобрела жалкое подобие загара, и неизведанное ранее покраснение на плечах от палящих лучей. Кейси каждый раз было неловко чувствовать на себе чужие взгляды, и не было и речи о том, чтобы зайти в воду дальше, чем по щиколотку. Предстояло побороть еще десяток комплексов, но, возможно, это и к лучшему. Пока ей есть над чем работать, то не утихает жизнь. - Ты не пыталась наладить связь с той девушкой из клиники? Непривычней чем оголять собственные плечи, было видеть Денниса в рубашке с коротким рукавом и солнцезащитных очках, надменно наблюдающего за окружающими. - Нет, - честно призналась Кейси, не отрывая взгляд от идеально ровно начерченной линии на песке. – Я думаю, она уже позабыла обо мне. - Вряд ли. Я тоже думал, что ты позабудешь нас. «Нельзя забыть того, кто подарил надежду» - Тогда, нет смысла лишний раз напоминать о себе. Ей запрещено иметь мобильный телефон или выходить в сеть, а вернуться я не смогу. - Если просидеть здесь еще час, то можно заработать солнечный удар, - произнес Деннис, переводя взгляд на нее, а затем на покрасневшие участки кожи. – Ты уже получила ожог. Кейси отмахнулась, считая, что небольшое покраснение – пустяки. Она смотрела за играющими у воды детьми, которые еще не имели ни малейшего представления о скоротечности жизни, и за их молодыми родителями, опекающими чадо от случайного попадания соленой воды в глаза. Отцу так и не удалось свозить ее на западное побережье, хоть они и выбирались однажды в Нью-Джерси. Слишком смутные воспоминания большого купальника, похожего на взрослый и пожирающий взгляд дяди, который ничем не смыть, спустя десятилетия. Патриция поведала ей о нездоровых отклонениях Денниса и нужно отдать должное, что он сохранял абсолютную невозмутимость, когда очередные школьницы в коротких шортах пробежали мимо. Ревность? - Хватит на сегодня, - Деннис протянул руку, предлагая подняться и победоносно хмыкнул, когда Кейси откинула волосы назад, обнажив плечи цвета недоспелой вишни. – Возможно, это побудит тебя купить солнцезащитный крем. Где-то вдали группа студентов наигрывала «Summer wine», а одна из девушек фальшиво пыталась перепеть знаменитую Нэнси Синатра. - Кейси, ты почитаешь мне сегодня? – шепеляво отозвался Хедвиг, вспоминая то, что вчера Кук благополучно позабыла об этом. - Ты же взрослый и умеешь читать, - она продолжала сопротивляться, потому что ненавидела, как звучал собственный голос, и всегда нервничала, когда нужно читать кому-то, выдерживая паузы и интонацию. - Ну, Кейси, - Хедвиг не унимался, тыча пальцем в больное плечо, на котором уже красовался компресс, приготовленный Деннисом под руководством Патриции. – Ты обещала. Она сдалась и, забравшись на кровать, повертела в воздухе потрепанной книжкой сказаний о короле Артуре и рыцарях круглого стола. - О сэре Ланселоте и королеве Гвиневре, - подсказал Хедвиг, устраиваясь рядом и отыскивая нужную страницу. - Я думала, ты уже достаточно взрослый, чтобы верить в сказки, - Кук использовала последнюю отговорку, которая осталась в арсенале, но получила лишь невинное пожатие плечами. - Людям нравится верить в сказки. Кейси нечего было возразить и, прокашлявшись, она перевела дыхание, морально готовясь услышать собственный голос, отгоняя звенящие в сознании строчки из Камелота.«Don't let it be forgot That once there was a spot, For one brief, shining moment That was known as Camelot»