Пленник

Солнечный свет теряется в молочных облаках, освещая их изнутри. Спокойное небесное море медленно плывёт, и Мерлин улыбается, ощущая волны умиротворения в своём теле. Лёжа на мягкой траве, юнец вслушивается в птичье пение. — Мерлин! Ты можешь хоть что-то сделать правильно? — спокойствие разрывается на части от громкого голоса принца, и постепенно крик превращается в злобное рычание. Слуга вскакивает на ноги и мигом падает обратно, на землю — сильное головокружение и неожиданные рвотные позывы начинают мучить его. — Мерлин! — рычание становится сильнее и настойчивее, однако юноша не может подняться, не может даже говорить. — Мерлин, мне кажется, или тебе нравилось у Сенреда, а? — сильные руки стискивают его горло, грозное рычание около уха — Мерлина бросает в жар. Слуга машет перед собой руками, хочет сказать что-то, оправдать себя, но всё тщетно — его душат. Он приоткрывает глаза, но солнце слепит, и невозможно видеть, кто это, хотя маг догадывается. Слёзы застревают комом в горле, плач превращается в глухие хрипы. — Мерлин, иди сюда! Я твой хозяин, я! — тёмный силуэт загораживает свет, нагло и грубо толкая душащего, опускается на колени около ослабшего тела чародея и нежно гладит его плечо. — Нет! — острая боль в теле отзывается белой вспышкой в глазах, но юный чародей просыпается. Вспотевший и шумно дышащий, мальчишка машинально трёт своё горло, жадно глотая воздух. В комнатушке темно, но Мерлин успевает заметить догорающую свечку и Гаюса, спящего сидя: лекарь использовал вместо подушки книгу. — Это был сон, просто сон… — испуганный шёпот звучит в ночной тиши, и Мерлин постепенно успокаивается. *** Сон не приходит к Артуру: принц ворочается в постели, старается заснуть — закрывая глаза и мурлыча под нос незамысловатые мотивчики, но мысли занимает лишь Мерлин. Пендрагон волнуется, чувствует учащённое сердцебиение, кусает губы и потирает опухшие от усталости и бессонных ночей глаза. В конце концов, ругая самого себя, принц решает проведать слугу. — Я сошёл с ума… — усмехается он. Натягивая сапоги, Артур думает, что можно сказать Мерлину, если тот проснётся и заметит беспокойного принца возле собственной койки. От этой мысли щёки заливает румянец и шея начинает гореть. Злясь и бранясь, мужчина выходит из покоев. Стража стоит около окон, шёпотом что-то обсуждая, и, пользуясь этим, Артур бесшумно проходит мимо охранников. Останавливаясь около шпалера, медленно поднимает ткань, ныряет под неё — в этот момент стражники осматривают коридор и через минуту снова возвращаются к окну. — Он же сам вернул своего слугу, — усмехается один. — Может, они дружат? — предполагает второй. — Слуга и принц? Не думаю, это смешно. Но ты ведь сам заметил, раньше этот Мерлин подолгу задерживался в покоях принца. Может… они того, а? — Того? — Ну, я имею в виду, что вместе… — мужчина мнется, но заканчивает предложение, выразительно глядя на товарища. — Не думаю. Это же принц! Да и что может нравиться в этом Мерлине! — возражает второй, качая головой. — А ты присмотрись, — ещё одна усмешка, — белая кожа, узкие плечи, характер, как у девчонки. И зубы здоровые, крепкие и белые. — Да нет. Мне больше по душе в теле, чтобы было за что ухватиться. А Мерлина страшно потискать даже — сломается. — Ишь чего удумал, сломается! — мужчина расхохотался, потом прочистил горло и продолжил: — Да принц тебя на виселицу отправит, попробуй ты его слугу тронуть. Я сам видел, как он на рыцарей смотрел, когда те с Мерлином дурачились. Ревнивый он, говорю тебе. — Да что я-то? Я же сказал, мне в теле нравятся, а ты уже… Тьфу, развратник, — шипит стражник. — Везёт Мерлину, — мечтательно протягивает первый. — И чем? — Да вот сам посуди: живёт у лекаря. Чай что, сразу все лекарства под рукой. Слуга самого Артура, так что с королевского стола может почти что есть, и ещё, сам видишь, как к нему принц относится, так что дело лучше, чем нам кажется. — И всё? — Да нет, слушай дальше. Сам король на мальца засматривается. Тише, ничего не говори. Сам видел. Да и миледи к нему хорошо относится. Сама Моргана, представляешь? Чем плохо живёт-то! — А ты чего, плохо живёшь? В тепле спишь, нормально ешь, самого принца охраняешь, — говорит второй и стремительно возвращается к дверям в комнату принца. — Надо на посту стоять… Артур сглатывает. От услышанного становится дурно: отец засматривается, Моргана дружит, охрана так думает. Принц приседает на корточки, медленно движется к выходу из коридора, к лестницам, но всё ещё не может успокоиться. Злиться на охрану? Бессмысленно. Да и отец его не может засматриваться на слугу, у Утера на уме лишь Камелот да магия. А что до служанок, слуг и вообще всего народа — то он на это смотрит слишком холодно и жестоко. Иногда Артуру кажется, что для отца все живые люди — простые декорации, что Камелот имеет смысл, лишь будучи неприступным и вселяющим страх, а сам Артур — плоть и кровь Утера — живая марионетка, дополняющее звено силы самого Утера Пендрагона. Отгоняя от себя неприятные мысли, Артур спускается по ступенькам. Постепенно до него доходят женские голоса; останавливаясь у последней ступени, принц прислушивается. — Кажется, король хочет наказать слугу принца. — Мерлина? — Да, да… Я сама слышала, как повариха об этом верещала, сказала, что это ей конюх рассказал! — А ему откуда известно? Он же кроме конюшни ничего не видит, — женщина презрительно хмыкает. — Не знаю. А ещё сир Леон спас Мерлина. — Да? — Да, да. Он сам его к Гаюсу отнёс, на руках, представляешь? — На руках? — Да, да. А ведь король запретил его поиски. — Запретил? — Клянусь!.. А ещё говорят, что сир Леон плакал. — Плакал? Рыцарь? — Да, да… У Мерлина было такое тяжёлое состояние, что сердце сира Леона разрывалось! — Аж разрывалось? — Да, — женщина легко топает ногой. — Везёт Мерлину. Мне всегда сир Леон нравился, — с тоской говорит служанка. — Но ты же говорила, что тебе нравится сын конюха… Артур, совсем раздражённый, больше не может слушать шёпот и переговоры своих придворных. Решившись прекратить весь балаган, принц поднимается на несколько ступенек вверх, а потом с чувством, кашляя, начинает спускаться. Не успевает он выйти в коридор, как от женщин и следа не остаётся. Удручённо почесав за ухом, мужчина направляется в покои лекаря и чародея. *** Гаюс проснулся, когда в нос ударил сильный запах воска. Потупив взгляд, лекарь постепенно начал приходить в себя от неудобного, однако глубокого сна. Достав из ящика новую свечку, он поместил её в подсвечник. Старику пришлось подняться с места, дабы подойти к камину и зажечь её. — Мерлин? — тихо позвал Гаюс — хотел убедиться, что юнец спит. И Мерлин спал — беспокойным и тяжёлым сном, в котором его терзали кошмары и старые раны кровоточили. Заметив капельки пота на висках чародея, лекарь проверил его температуру, а потом проверил и повязки: некоторые синяки исчезли, а опухшие порезы не выглядели так устрашающе, как рано утром. Магия тоже лечила Мерлина, всё волшебство, которое текло в его крови, находилось в его душе и в сердце — лечило его. Гаюс был почти счастлив, что Мерлин родился чародеем. Более не волнуясь за состояние юноши, лекарь решил поспать в постели мальчишки, пока его койку занимали. Прикрыв за собой хилую дверцу, старик улёгся на кровати — та под тяжестью тела жалобно скрипнула, — и моментально заснул. *** Артур осторожно приоткрывает дверь в комнатушку Гаюса. Заглянув внутрь, оценивает одинокую обстановку и уже более уверенно шагает внутрь. Он не желает, чтобы его кто-то увидел, даже лекарь. Свет, исходящий от свечки, мягким и тёплым оранжевым мерцанием падает на лицо Мерлина. Артур осторожно присаживается на край койки и так же осторожно берёт в свои ладони руку юноши. — Прости. Мерлин дышит тяжело и хрипло, головой прижимаясь к драной подушке. — Я должен был уследить за тобой. Юноша свёл брови и сжал ладонь Артура, пальцами царапая перстень. — Это моя ошибка. Прости, — вновь и вновь повторяет Артур, прижимается лбом к переплетённым рукам, мягко гладя запястье слуги. Мерлин пытается повернуться на бок, что-то мычит и просыпается. — Артур?.. — Мерлин! Глаза застилают слезы, чародей пытается смахнуть их, однако Артур останавливает его, приближаясь невыносимо близко, касается кончиком носа мягкой щеки и шепчет — запредельно далеко: — Прости меня и останься рядом.