Потерянная

       Зеркало. Я смотрю на себя. Моё тело ужасно. Оно ужасно не в том плане, в каком говорит большинство девушек. Оно ужасно, потому что чума Cataclysm’а распространилась почти по всему периметру. Только моё лицо и шея были чисты и невинны. Я не знаю уже как прятать это под одеждой. Весна, на улице жарко, а мне приходится надевать джинсы, кофту и даже перчатки, чтобы скрыть черноту своих ладоней. Складывается ощущение, словно мои друзья уже не верят в сказку о том, что у меня появилась болезнь от солнечных лучей. Все, кроме них, уже привыкли к моему образу. Но Адриан, Алья и Нино всё же пытаются докопаться до истины. Они явно дают понять, что не верят в мои бредни. А лицо Адриана вообще говорит о том, что у него есть своя теория того, что со мной могло произойти.        — Маринетт, ты ещё долго будешь рассматривать себя? — Тикки озабоченным голосом отвлекла меня от раздумий. — Хватит печалиться. Мы найдём способ тебе помочь.        — Меня уже ничто не спасёт, — я посмотрела на свои ладони, они тряслись. Их вид оставляет желать лучшего — тонкие, исхудавшие кисти, выпирающие вены — руки мертвеца.       Моё тело — тело мертвеца. Умираю. Я понимаю это. И уже смирилась, ведь что может меня спасти? Ничего. Был бы способ, его бы уже нашли. Но лекарства нет. Меня ничто не сможет спасти. И никто. Теперь понимаю каково людям, когда они узнают, что неизлечимо больны. Страх. Отчаяние. Боль. Смятение. Опустошенность. Презрение ко всем. К себе. И ни к кому. Зависть. Злость. Печаль. Эти эмоции одолевают меня последнее время. И трудно улыбаться в компании друзей, когда душу тянет на дно груз лжи, непонимания и страданий. Это убивает меня ещё сильнее. А Элизабетт?! Она уничтожает доверие людей ко мне. С того первого раза, когда она захватила моё тело в образе Леди Баг, за неделю было ещё около трёх случаев бунта и переворота в моём сознании. Она говорит, что внутренний мир не мой, а наш — общий. Но я не намерена делить с ней свой «храм». Продолжаю бороться, но сил всё меньше. Чума с каждым разом отнимает всё больше энергии и причиняет ужасную боль. А Элизабетт всё чаще принимает управление. Почти половина города боится Леди Баг. Полиция Парижа скоро объявит на неё охоту. Я стану преступницей.        — Маринетт, ты чего? — Тикки снова вывела меня из транса.        Я не сразу заметила — по моему лицу потекли слезы. Всё это так давит на меня, что не в силах сдерживать эмоции. Моё тело ощутило слабость. Теперь я рыдала, сидя, свернувшись в клубочек.        — Маринетт, успокойся. Всё будет хорошо. Только не отчаивайся. Я навещу сейчас Мастера. Он наверняка уже нашел лекарство, — её голос дрожал, моя квами улетела через окно к Хранителю. А я только и успела крикнуть ей сквозь водопад слёз:        — Не покидай меня! Только не ты!        «Ты жалкая!»        Нет, не хватало её ещё. Только не сейчас.        «Тебя все бросили. Ты никому не нужна. Ахаха.»        «Заткнись!»        Она добивает меня. Знает когда и на что надавить. Я проигрываю ей во всем. Ум. Ловкость. Сила. Зоркость. Хитрость. Бесстрашие. Это всё не про меня. Элизабетт лучше, кто бы что не говорил. Мне не справиться с ней. Темнота. Мой «кабинет». Здесь, похоже, никогда не будет светло. Я устала от всего этого. Мне нужен покой.        — Когда же ты сдашься? Мне не хочется марать о такое ничтожество свои прелестные ручки, — Элизабетт вышла из мрака.        — Тебе и не придётся.        — Ммм? — она вопросительно посмотрела, не понимая меня. — Я думала, что ты дольше будешь сопротивляться. Но мне так даже лучше.        Я медленно стала протягивать ей руку. Одно рукопожатие — и всё кончится. Одно рукопожатие — и боль уйдет. Одно лишь рукопожатие — и мучения закончатся. Я не буду одинока. Никогда. Меня больше не будет существовать. Чем ближе подхожу к Элизабетт, тем больше исчезает моё прежнее «я». Скоро не будет Маринетт. Забуду сейчас всё, что было до этого момента. Всех, кого знала и любила. Самое последнее, что останется забыть — моё имя. Остался один шаг. Одно рукопожатие и я свободна…        «Маринетт!»        Кто это? Я одернула руку. Кто звал меня? Сейчас, почему-то, здесь плохо слышно внешние звуки.        «Маринетт!»        Опять. Кто зовёт меня? Я кому-то нужна? Неужели, кто-то беспокоится обо мне? Это… Это невозможно. Я повернулась обратно к Элизабетт. В ней что-то изменилось. Её взгляд выражал злость, ярость. Она смотрела на источник света — маленькую щелку. Сквозь неё я увидела силуэт в чёрном одеянии. Кошка? Нет. Это существо больше.        «Маринетт! Очнись, умоляю! Не покидай нас!»        Нас? Кого это нас? Голос становился все более отчётливым. Я двинулась навстречу к истоку света. Ещё чуть-чуть и узнаю хозяина издаваемых звуков. Уже не помню ничего, кроме своего имени. Но голос — до боли знакомый. Кто же зовёт меня? Моя рука потянулась к свету, когда из тьмы резко выпрыгнуло тёмное «я».        — Куда собралась?! — она оттолкнула меня. Лицо Элизабетт пылало от ярости и гнева. Злость переполняла её. Мне казалось, что вокруг неё горит адское пламя полуночно-синего оттенка. — Я не дам тебе уйти! Ты моя! Ты сдалась уже! Ты никому не нужна! Оставь этот мир!        «Маринетт, не сдавайся! Она не может победить тебя! Ты не одна!»        Я не одна? Это возможно? Неужели когда-то была не одна? Воспоминания нахлынули на меня, как ураган. Я не успела забыть их окончательно. Мама. Папа. Тикки. Алья. Нино. Адриан. Кот Нуар. Мастер. Одноклассники. Учителя…        — Я не одна. Слышишь меня? Элизабетт, Я НЕ ОДНА! — У меня вдруг прорезался голос, крик разнёсся по всему этому пространству в кромешной тьме. — Тебе не завладеть моим телом.        — Ты! Ты, мерзкая девчонка! — она хрипела и рычала, её ярости не было предела, моё «я» вскипело. — Ты не уйдёшь отсюда, пока не победишь меня!        Теперь это будет сделать легче. Я вернула себя, поэтому вся слабость, боль и мучения ушли. Началась, уже привычная нам обеим, схватка, исход которой даст одной из нас билет в реальный мир.        — Тикки… Это ты? — еле продрав глаза, я разглядела взволнованную квами, парящую надо мной.        — Да, Маринетт, это я, — её беспокойный голос дрожал, она с трудом сдерживала слёзы. — Я так рада, что ты жива.        Теперь она уже плакала. Как же много доставляю беспокойства. Зато я не одна. Это даёт мне силы бороться с Элизабетт.        Как же повезло, что сегодня пошёл дождь. Мой вид был самым обычным на этом фоне. Минус один день позора. Не знаю почему, но мне стыдно ходить не по погоде в то время, как мои одноклассники вовсю красуются своими ляжками, икрами и бицепсами. Хоть погода встала на мою сторону.        Уроки. Как же сейчас не хочется учиться. Все из-за чумы. В любой момент может произойти что-нибудь ужасное, а я буду в окружении друзей, одноклассников и учителей. Элизабетт может испортить все. Это меня сильно беспокоит.        — Доброе утро, дети, — мадам Бюстье поздоровалась с нами и начала вести математику. — Сегодня мы продолжаем изучать интегралы. Кто ответит по домашнему заданию?        Господи, домашка. Я же ничего не делала последние две недели.        — Лишь бы меня не спросили, — спустя пару секунд я поняла, что сказала это в слух.        — Маринетт, ты опять не сделала домашнюю работу? — Адриан шёпотом спросил меня, уже без нотки удивления. Просто хотел уточнить. — Это какая неделя по счету идёт, когда ты не делаешь задания? Вторая?        — Да, где-то так, — мне было стыдно перед Агрестом. Ему нравится во мне это трудолюбие, он говорил об этом. А сейчас я который день прихожу неподготовленная и расстраиваю его. — Что с тобой происходит?        Адриан не ругался — наоборот — переживал за меня. Как же хочется ему все рассказать: про Элизабетт, про Леди Баг, про Тикки, про Нуара и его Cataclysm, который ранил меня. Рассказать о том, что со мной происходит последние две недели. Но не могу.        —… Я не могу сказать тебе. Прости.        — Не извиняйся. Твоё право — говорить или нет. Но знай, я всегда готов выслушать, — взглянув на него, я увидела ту самую сияющую улыбку, что когда-то очаровала меня. — Выслушаю, как ты однажды.        — Спасибо, — я улыбнулась в ответ. Хорошо, когда есть такие друзья, как Адриан.        Мадемуазель Бюстье опросила нескольких учеников, обойдя меня стороной. Мы продолжили изучать интегралы. И сначала мне казалось, что голова кружилась от избытка сложной для понимания информации, но причиной было другое.        — Маринетт, тебе нехорошо? — Адриан взволновано посмотрел на меня, положив свою руку на мою ладонь.        — Все… Все нормально. Немного голова кружится, но ничего страшного, — я схватилась за голову, к головокружениям прибавилась боль. Чума стала распространяться дальше.        Встав из-за парты, я думала, что успею выйти хотя бы из класса, но упала замертво. Дальше все было как в кошмарном сне. Это худшее, что может быть.        — Хахаха. Посмотрите-ка на это. Маринетт хватит играть на публику, — не обошлось без едкого словечка Хлои. — Если больна, то сиди дома. Нечего свои бациллы распространять здесь. Кышь-кышь.        — Слушай сюда, маленькая зазнавшаяся сука, — боже мой, это я сказала? Что происходит? Почему я вижу все как обычно, но не могу контролировать свое тело и речь? — Следи за своим языком, а не то я тебе его вырву. Мне надоело терпеть всякие твои пакости. Думаешь я маленькая и слабая? Ничего подобного.        Я схватила Хлою за ворот её пиджака и прижала к стенке. Испуганное выражение лица девушки доставляло мне удовольствие. Такое сладкое чувство наполнило мое тело.        — Кстати, дорогая, в мире свирепствует чрезвычайно опасный птичий грипп… Тебе надо быть особенно осторожной, с твоими-то куриными мозгами! Ахаха.        — Пусти меня. Ты совсем свихнулась, Маринетт. Мой отец…        — Что твой отец? Что мэр Парижа сделает мне? А? Ничего!        — Маринетт, прекрати, пожалуйста, — мадам Бюстье пыталась вразумить меня, но я не сходила с ума. Это Элизабетт. Услышьте меня! Это Элизабетт. — Что с тобой происходит?        — Ахаха. Со мной все замечательно. Чувствую себя прекрасно.        Надо вернуть всё на свои места.        «Элизабетт! Элизабетт, ответь мне!»        Тишина. Я её не вижу. Она молчит.        «Элизабетт! Элизабетт!»        «Не кричи ты так. Я прекрасно тебя слышу.»        «Что ты делаешь? Зачем портишь всё, что у меня есть?»        «А ты так и не поняла? Я хочу, чтобы ты осталась одна! Чтобы все от тебя отвернулись! Чтобы я стала единственной обладательницей этого тела!»        «Почему ты не хочешь поменять свое мнение? Ты могла бы стать счастливой, если бы открыла свое сердце»        «Не неси чушь!»        «Элизабетт, ты можешь быть не одна. Ведь ты — это я! Мои друзья могут быть твоими. Только перестань строить козни!»        «ЗАМОЛЧИ!» — произнеся это, она вытянула руку и, не прикасаясь, швырнула меня в глубь. Что это за сила?        «Видишь ли, в моих руках сосредоточена такая власть, что тебе и не снилась. Я завладею твоим телом навсегда. Нужно только поймать и посадить тебя в тюрьму, бывшую когда-то моей. Где же ты, Маринетт?»        Играть в прятки я умею хорошо, надо лишь успеть добежать до «двери в реальный мир». На это у меня отведён очень короткий промежуток времени. На счет три ты бежишь, Маринетт. Раз… Два… Три… Рывок.        «Тебе не скрыться от меня! Не убежать! Стой!»        — Маринетт, ты как? — когда открыла глаза, моему взору предстали Адриан, Алья, Нино и все остальные. Вспомнив, что было, когда Элизабетт владела моим телом, я, покраснев от стыда, вскочила и выбежала из класса. Это худшее, что может быть.        — Эй, Маринетт, — догнав, Адриан остановил меня и посмотрел прямо в глаза. — Куда ты бежишь?        — Я не могу сейчас быть там, после того, что было.        — Но ведь это не ты была, — я удивленно посмотрела на него. Он понял, что это не я? Но как? И как он это объяснит?        — В смысле не я? Кто же еще?        — Хлоя достает всех, поэтому понятны причины того, почему ты так вспылила, — он смущенно улыбнулся и запустил руку в свои золотисто-пшеничные волосы. — Даже мадам Бюстье сказала, что ничего ужасного не было сделано. Мы все видели, что ты себя плохо чувствовала, а тут еще и Буржуа со своими колкими замечаниями.        — Спасибо… Спасибо за поддержку.        Адриан подошел ближе и крепко обнял. Это было сравнимо с неразрушимой крепостью, способной защитить — настолько сильное было объятие. Через пару минут он выпустил меня и отступил. Этот день закончился лучше, чем начался.