О пианистах и зарослях

      Как всегда, в последнее время, Гарри сидел в своем чулане и грустил о жизни своей нелегкой. И грустил бы он и дальше, да пуще обычного — сегодня его День Рождения, а изменений в серости будней так и не видно — да только услышал он стук в дверь дома. И стук был явно не обыденным. Скорее уж он походил на грохот камнедробилки, что видел Гарри как-то по телевизору.       Осторожно выглянув из-за дверки кладовки, он увидел, как мистер Дурсль, чертыхаясь и ругаясь сквозь зубы, идет открывать двери нежданным гостям. Верно, ведь сегодня миссис Дурсль, тётя Гарри, и Дадли Дурсль, его кузен, ушли в торговый центр, и Вернону ничего не остается, как открыть дверь самому. Гарри Поттеру, «тупому оболтусу» он такие вещи, как встреча гостей, не доверяет.       Вот только, вопреки ожиданиям как Вернона, так и Гарри, за дверью было пусто. Побагровевший от злости мистер Дурсль выбежал на улицу и начал вертеть огромной головой по сторонам, пытаясь углядеть наглеца, разыгравшего уважаемого человека. Гарри же, помятуя привычку дяди срывать злость на нём, быстро закрыл дверку и сидел тихо-тихо. Через несколько минут, он услышал топот ног и потолок его чулана — по совместительству обратная сторона лестницы — затрясся от шагов раздраженного мужчины.       Казалось бы — не такой уж значительный эпизод в жизни юного Гарри. Но что-то не давало ему покоя. Возможно отчаянная надежда, что в его День Рождения случится что-то невероятное? Скорее всего так, но мальчик вряд ли осознавал это, когда тихо приоткрыл дверку и на цыпочках подошел к внешней двери. Не то что бы он думал, что за дверью ещё кто-то остался, после раздраженных криков дяди, но неясное чувство предвкушения чуда гнало его вперед.       Выйдя из дома, Поттер внимательно осмотрелся.       Напротив их дома, сидя на кресле-качалке, да в окружении аж трех котов, грелась на солнце старушка Фигг. Через два дома справа, миссис Грейморк поливала цветы из лейки. Вот в общем-то и все обитатели Тисовой улицы, решившиеся выйти в такую жару.       Не обнаружив ничего необычного, расстроенный Гарри уже собирался было пойти обратно, как услышал тихую, еле заметную, нежную мелодию. Повертевшись, в попытках определить направление к источнику музыки, мальчик замер напротив сада тёти Петунии. Странно. Ведь он ясно помнит, что этих жутких зарослей здесь не было еще утром, когда тётя выгоняла его на улицу, подальше с её глаз! Но мелодия, красивая и тихая, всё продолжала звучать, и источник её явно в этих неопрятных кустах, что заменили собой аккуратный цветочный сад.       Всё ещё в растерянности, Гарри двинулся в ту сторону. И чем ближе он подходил, тем громче становилась мелодия. В ней уже ясно различались звуки фортепиано. Не то, что бы Гарри был знаток музыки. Но за одиннадцать лет жизни хоть что-то толковое об окружающем мире узнать можно.       Что было ещё страньше и страньше для мальчика, так это жуткое несоответствие пройденного расстояния и громкости мелодии. По всему его жизненному опыту выходило, что такую громкую игру на музыкальном инструменте было бы слышно за несколько домов. Однако он услышал её только в четырех метрах от зарослей.       Подойдя к кустам и нерешительно взявшись за ветки, Гарри раздвинул их и протиснулся вглубь. Довольно неожиданно для такого небольшого пятачка зарослей, внутри оказалась небольшая полянка. А посреди поляны…       Гарри уже устал удивляться за последние несколько минут. Поэтому он молча стоял и смотрел.       Посреди поляны, за черным, блестящим новеньким роялем, на крохотной, скрипящей табуретке восседал великан. Великан был одет в черный фрак, имел огромную бороду лопатой и нечесаные лохмы. И, как самое рвущее шаблоны маленькому пареньку, этот великан вполне красиво, ловко и быстро наигрывал ту самую мелодию.       Наверное, Гарри и дальше просто стоял бы и рассматривал это чудо, но мелодия подошла к концу и великан, встав с, чудом живой, табуретки, повернулся к мальчику и сказал глубоким басом:       — А, Гарри! А я, этаво-таво, заждался тебя совсем, значица, ага!       Гарри, не привыкшего быть хоть немного замеченным в положительном ключе, заявление великана явно выбило из колеи, хотя, казалось бы, куда уж больше:       — Меня?       — Ну дык да, кого ж ещё? — вопросил удивленно великан.       — Простите мистер, а вы кто? — Гарри, после всех странностей, не хватало фантазии даже предположить, кем может являться такая колоритная личность.       — Ох, чтожэт я? РубеусХагрид я, Гарри! Но ты меня прост Хагрид зови, меня все так кличут.       — Эм. приятно познакомится, мистер Хагрид. Гарри Поттер. — проговорил мальчик, не обратив внимание на то, что Хагрид явно знал его имя.       — Просто Хагрид, Гарри, без мистеров, не люблю я эт дело. Ну вот и познакомилсь, ну вот и отлично! Ты, Гарри, верно знаешь, чего я сегодня пришел? — спросил явно воодушевленный мужчина.       — Ээ, нет сэр, не знаю.       — Как? Неужто эти магглы ничего тебе не сказали? — даже сквозь жуткую бороду и лохматые космы, свисающие на его лицо, было видно, что Хагрид в шоке.       — Не сказали о чем, сэр? — спросил Гарри в недоумении.       — Ох, как же так, Гарри Поттер и не знает кто он такой! — начал причитать Хагрид — Не так это должно было произойти, Гарри, не так совсем…       — Что произойти, сэр?       — Ну, что уж тут тянуть… Гарри, ты волшебник!       В голове у мальчика творился сумбур. Несмотря на всё подспутное ожидание чуда в День Рождения, картинка происходящего в его голове всё никак не хотела складываться.       — Эм, сэр, а… — затрудняясь сформулировать вопрос, Гарри просто обвел поляну рукой — …что это?       Хагрид, явно ожидающий другой реакции на свои слова, как-то сбился и удивленно взглянул на паренька:       — Как что? Ну дак, а как иначе то?       — В смысле?       — Ну Гарри, эт самое, живешь ты тут у тётки своей, да с магглами этими, да. Живешь просто, без интересностей всяких-разных. И вот День Рождения! Ты выходишь, значица-то на улицу и что ты видишь, а?       Гарри явно не понимал, к чему клонит великан:       — Э-э, что?       — Как что? Рояль в кустах!