You could've been number one And you could've ruled the whole world And we could've had so much fun But you blew it away
Даже в непомерно большой машине, как у Тайрелла Уэллика, может быть до тошноты тесно. И Эллиот готов благодарить небо за то, что не страдает клаустрофобией - именно сжатое пространство частенько оказывалось ему другом, когда в очередном приступе жалости к себе он забивался между шкафом и стеной, между постелью и комодом. Кроме стенок мебели рядом никого не было. Также Эллиот готов эти же небеса проклинать за то, что вообще согласился куда-то поехать с этим очевидно повернутым шведом. Потому что других объяснений этой обходительности, заботе, теплым словам и касаниям просто не было. Не может же Уэллик уделять такому, как Эллиот, столько внимания просто потому что так хочет. Ему наверняка что-то нужно, и один из самых страшных вариантов – это, например, серийные убийства ради коллекции трофеев. Хотя, Алдерсон настолько устал от всего, что не сказал бы, что это его как-то ужасало. Именно из подобных вариантов развития событий сейчас его мысли сооружали себе муравейник. Чудно устроен мозг: и тебе угол для тараканов, и муравейник для мыслей, и даже улей для панических страхов. А в центре всего этого – огромный обглоданный, как у динозавра, скелет потаенных обид на собственных родителей. Парфюм Тайрелла везде, но он не душит. Он дурманом проникает через нос в легкие, мозг, начиная циркулировать в крови, как… морфий? Только морфий никогда не напоминал о ресторанах в центре Стокгольма, с интерьером в стиле хайтек и молекулярной кухней. Эллиот в подобных не бывал и не горел желанием побывать, но именно такие ассоциации вызывал в нем Уэллик, когда оказывался поблизости. Борьба двух начал начинается тогда, когда Алдерсон ловит себя на том, что в одно и то же время ему хочется придвинуться и отсесть подальше. Попробовать новаторскую кухню, но не торговать лицом за дорогим столиком, слушая живую музыку. И эти картинки из кино никак не были связаны с тем, куда они оба сейчас направлялись, а будто рисовались перед глазами сами собой. Тайрелл просит водителя поставить последний альбом группы Garbage, и тот послушно роется в бардачке в поисках диска, умудряясь рулить одной рукой. Иногда казалось, что швед продвигается по дороге своей жизни, тоже управляя происходящим лишь наполовину, посматривая вперед одним глазом, ведь совсем неподалеку был целый холдер собственных переливающихся бензиновыми пятнами демонов. Эллиот думает о том, на какой срок его посадят, если найдут все те диски с данными знакомых и прохожих, которые он подписывал именами любимых исполнителей. О том, как спалил собственную микроволновую печь в сотне искр, когда не нашел на Тайрелла Уэллика ничего. А Тайрелл Уэллик сидит прямо рядом с ним, тут, на заднем сидении, и мысли его летят в сторону коллекции виниловых пластинок и виниловых перчаток. А еще латексных чулок, которые иногда надевала Джоанна. От мыслей о том, что вице-президент Е-корп приведет его в помпезное место, где один салат стоит больше, чем все галстуки Эллиота, хакеру хочется освободить желудок от остатков обеденного кофе, безнадежно испортив коврик в этом тонированном джипе. От мыслей о том, что у этого чертового вице-президента красивые руки, хочется вмазать себе по лицу, как Рассказчик в Бойцовском Клубе. Интересно, сколько всего интересного повидал этот автомобиль? - Расслабься, Эллиот, - горячая ладонь Тайрелла коротко сжимает его плечо вместе с несколькими слоями одежды, и почему-то сейчас это чувствуется куда острее, чем в офисе. Это резко выбивает воздух из легких, будто удар по животу в ставшим родным Чайна Тауне. Больше всего отталкивает то, что Уэллик умеет сказать о том, чего хочет, и что это не вызывает желания ослушаться. А как же… гребаная борьба с системой? Плечи Эллиота распрямляются настолько, насколько позволяет ремень безопасности, и эта поза не придает ему уверенного вида. Наоборот, он выглядит так, словно проглотил катану для харакири, и теперь она грозится распороть все внутренние органы, шевельнись Алдерсон как-то не так. Взгляд падает на тугой узел чужого галстука, и это вырывает из памяти колледж, где дресс-код был так же обязателен, как в стенах Корпорации Зла. Этот галстук хотелось снять и завязать им глаза шведа, чтобы он не смотрел так проницательно, доводя до глупого и злящего исступления одним своим взглядом. Уэллик все время выглядел так, словно чего-то ждал. Мотор работает почти беззвучно, и Эллиот может слышать, как Тайрелл дышит – тихо, спокойно, мерно. Можно ли дышать статно? Да, наверное. Этот человек всегда олицетворяет то, чего в самом Алдерсоне никогда не было. Наверное, таким хотела бы видеть его Анджела, а он даже не может избавиться от наркотической потребности всегда носить худи, которая пропахла дешевыми сигаретами, потому что ему плевать, что курить. Чем себя убивать. Уэллик же не курит вообще. Ему бы пошла сигарета, а еще лучше – сигара, зажатая между аккуратными пальцами. Не хотелось бы для легких этого человека той же судьбы, которая постигла Эдварда Алдерсона, голографически оставшегося в памяти человеком с прокуренным голосом и нашивкой «Мистер Робот» на куртке. - Твоя сестра, Дарлин, вы общаетесь? – голос Тайрелла уже в который раз вырывает Эллиота из водоворота ни к чему не ведущих раздумий. – У меня нет братьев или сестер. Не уверен, что тебе нужна эта информация, но, вероятно, это поможет тебе не чувствовать себя настолько неловко. - Редко, - у Дарлин скверный характер, и Эллиот хотел бы быть таким же, как она, хотя бы потому что его сестра и Анджела понимали друг друга куда лучше. - Ты вообще с кем-нибудь общаешься? Дружба, приятели, девушки? – Уэллик улыбается и ободряюще кивает, мол, давай – не стесняйся, выкладывай. Он прекрасно знает, что социум его ассистента заканчивается Анджелой Мосс, которая была заинтересована в обществе не только Алдерсона, если припомнить ее недавний поход в Старбакс с коллегой из соседнего кабинета. Нет, конечно, это изменой не назовешь, но подойти к Эллиоту во время обеда и отвлечь его от поиска своей светловолосой девушки очень даже хотелось. Слишком уж растерянным хакер выглядел без своей толстовки и с подносом в руках. Было даже немного обидно, что Тайрелл так и остался незамеченным. Может быть, дело в том, что ты смотришь не туда, мальчик? Что говорит твой психотерапевт? - Вы… Ты хотел обсудить что-то по существу. Вряд ли мой круг общения – это нечто важное, разве не так? – Эллиот хмурит брови, а губы шведа растягиваются в неприлично широкой улыбке. - Это называется деловой этикет, Эллиот. Мы все обсудим тет-а-тет, лично, - Уэллик незаметно кивает в сторону своего водителя, которому, к слову, доверял больше, чем самому себе. Просто так нужно. Не каждый день оторванные от каких-либо человеческих контактов социофобы соглашаются с тобой поужинать. - Насколько я помню, мы ехали в ресторан. Там мало возможностей обсудить что-то лично. - Ты уходишь от темы, - Тайрелл накрывает запястье Алдерсона ладонью, чтобы отвлечь его от созерцания обивки подголовника переднего сидения. Хакер дергается, словно в пальцы его босса были вмонтированы электрошокеры, и мурашками обдает не только до плеча, но и куда-то глубже. Это сбивает с толку и заставляет засунуть руку в карман. - Я общаюсь с Анджелой. Еще у нас есть собака – Флиппер, - ну да, ожидаемо. Анджела, Анджела и еще раз Анджела. Улыбка вице-президента снова выглядит официальной. - Ты назвал собаку в честь дельфина из мультика? - Что? – если сначала Эллиот почти шокирован этим вопросом, то через секунду вдруг не сдерживается с смеется. Вместе с Тайреллом. В первый раз. Вспоминается, как они с отцом и Дарлин смотрели «Флиппера и Лопаку» ранним утром по телевизору, пока мама пекла блины. Тогда все было в норме, и круг общения не замыкался на соседской девочке с большими голубыми глазами. - Делаю подсказку: ты можешь спросить, какой у меня любимый фильм или какой персонаж мне больше всех нравился в этом мультфильме. Так строится общение, - уголки губ Уэллика абсолютно беззлобно, даже напротив – тепло, взмывают вверх. – Ладно, пусть так. Отвечу сам: мне очень нравились «Бешеные Псы» раньше. А что, ты думал, что я скорее похож на поклонника «Американского психопата»? - Тарантино. Мне он тоже нравится, - если честно, именно так Алдерсон и думал, но теперь ему почему-то становилось спокойнее с каждой минутой этой беседы, которая с первого взгляда могла показаться одним из тысяч разговоров ни о чем. Но в ней было второе дно, как в поэзии времен символизма. В другой вселенной Тайрелл мог бы стать поэтом, наверное, ведь он так складно говорит, будто обдумывает каждое слово заранее. – И фильмы ужасов. - Серьезно? Фильмы ужасов? У тебя, должно быть, крепкие нервы. Мне слишком страшно их смотреть – кошмаров хватает и в реальной жизни, не так ли? Хотя, что-то забавное из девяностых, вроде «Heathers» с кучей бессмысленных убийств и любовной линией, посмотреть можно. - Там актер на моего отца похож, - зачем Эллиот это вообще сказал? Ведь это совершенно не несет смысловой нагрузки. Видимо, спокойный баритон Уэллика мог гипнотизировать не только соискателей и работников компании. - Одно время в кинотеатрах под открытым небом частенько показывали старое кино. Я бы пригласил тебя посмотреть, но ты ведь еще не так поймешь, - швед подмигивает и добавляет, - К слову, мы приехали. Ты переживал о том, удастся ли нам все обсудить без лишних глаз и ушей, и совершенно напрасно.***
В ресторане оказывается чуть темнее, чем в полумраке, а каждый стол находится за небольшой ширмой в восточном стиле, чай здесь подают в пиалах, а из посетителей – лишь двое старых китайцев. Удивительно, когда твой собственный босс знает, где тебе понравится, намного лучше, чем твоя почти невеста. Эллиот всегда довольно ясно представлял, как она сбежит прямо перед церемонией бракосочетания, бросив что-то в духе «Я согласилась, чтобы тебя не обижать» или «Наша свадьба помогла бы нам обоим в продвижении по карьерной лестнице» Еще он готов поспорить, что сейчас Тайрелл как всегда приторно-дружелюбно спросит, какой чай предпочитает Алдерсон, чтобы черт знает зачем выслужиться перед собственным же помощником, пусть и способным в кодировании, но тот делает совершенно другое, когда официант будто из ниоткуда появляется рядом с их столиком: - Индийский Ассам без добавок, будьте добры. И принесите сахар для моего друга, ему нужно подзарядить мозг глюкозой после трудового дня. Тростниковый, он не так вреден, - Уэллик вежливо кивает официанту и возвращает внимание своему коллеге, который, кажется, пребывает в шоке. «Я не его друг, не слушайте» - Откуда ты… - Наблюдательность, мой друг, - слушая ответ Тайрелла, Эллиот думает о том, что, кажется, никогда не пил чай в его присутствии, но ни в чем уверенным быть нельзя. Тут он скорее готов поверить назойливому начальнику, чем себе. - Итак, ближе к делу. То, что ты не любишь тянуть резину, тоже весьма заметно, - швед продолжает настолько уверенно, что Алдерсон впервые не испытывает в его адрес раздражения. И этот чертов голос сейчас понижен так, что создается полное ощущение того, что он звучит внутри черепной коробки. – Скотт Ноулз. Вряд ли ты его помнишь, поскольку видел от силы пару раз. Суть в том, что хотелось бы не видеть его вообще. Ни тебе, не мне. - Ты клонишь к тому, что… На него нужен компромат, так? - Ты умный парень, Эллиот, и это одна из причин, по которой я стараюсь держать тебя поближе. Именно. Часть этой работы отдана в руки человека, желающего для компании хорошей судьбы, но ему нельзя доверить несколько ключевых файлов, да и я уверен, что тебе не составит труда ими заняться – это всяко любопытнее офисной работы. Шерон, жена мистера Ноулза, написала на него несколько заявлений, их нужно выудить и слить в сеть так, будто бы данные утекли по ошибке одного из работников полиции. - Что для этого нужно? – Тайрелл даже не сомневался, что его личный хакер не станет уточнять про третьего человека в этом тандеме небольших взломов. - Собранный вручную ПК с другим IP-номером, ничего нового, - Уэллик вальяжно и почти безразлично пожимает плечами и вытягивает ноги под столом, а Алдерсон уже так увлечен мыслью о том, как вновь будет рвать цепи чужих файерволлов, что не сразу замечает, что его собственные щиколотки касаются чужих, сплетаясь под столом. И он бы рад подпрыгнуть, но на стол ставят стеклянный чайник с заваренным чаем и две таких же кристально прозрачных чашки. Быть бы им такими же прозрачными друг для друга. - А также доступ к данным ближайших к дому Ноулзов полицейских участков. Адрес их дома предоставлю. Я даже не прошу тебя лезть в архивы ФБР, - Тайрелл хмыкает и наливает чай сначала Эллиоту, а затем себе. «Ему действительно удобно вот так сидеть?» - Я могу взломать ФБР незаметно, если понадобится. - Твой энтузиазм похвален, - рядом с ладонью Эллиота на стол ложится облаченная в белоснежно-белый рукав рубашки рука Уэллика, - Мне нравится работать с тобой вместе, я уже говорил? Тебе нужно лишь осторожно выудить полезные нам данные, публикацией займутся другие. - Анджела будет радоваться, если вместе с нужной тебе информацией всплывет что-то еще по тем радиоактивным выбросам. - Да, Эллиот, мисс Мосс будет весьма довольна, - Тайрелл однократно очерчивает большим пальцем костяшки пальцев Алдерсона и коротко сжимает его ладонь, после чего кивает на чай. – Остывает. А Эллиот поспешно обхватывает свою чашку обеими ладонями и старается смотреть на черную чачу чаинок на дне чайника, которая издалека выглядела похожей на Кверти. - Ты тоже хотел рассказать мне что-то. Общие тайны делают людей ближе, - швед поднимает взгляд и легко толкает чужое колено своим. Сердце бьется так, что Ассам почти не обжигает губы. Зато взгляд напротив – еще как.