Пособие по выживанию в магическом мире (рабочее)

Конечно, я не могла не думать о том, что, возможно, моей подруги больше нет в живых. Вряд ли её убили в комнате: она бы явно сопротивлялась, поэтому такого порядка бы не было. Да и шум могли услышать, поэтому она должна была покинуть комнату самостоятельно. У меня дрожали руки, и я с трудом контролировала свои движения, поэтому чуть не уронила конверт, который затем чуть не порвала вместе с письмом. «Если ты читаешь это, Лили, то что-то пошло не так. Я не планировала ничего писать, однако не могла не написать ничего. Я люблю тебя, Лили, ты единственное, что имеет значение в моей жизни, и я завидую самой себе просто потому, что ты у меня есть. Мне стыдно, что я не могу быть с тобой официально, но это же делает меня счастливой: ты только мой секрет, и никого другого не касается то, что происходит между нами. Я….» - письмо довольно резко прерывалось: в конце буквы уже скакали, а после следовал лишь длинный росчерк, словно от испуга. Как после этого не думать о том, что её похитили? И, видимо, она это предвидела, раз начала писать мне письмо. Может, ей угрожали до того? И для кого тут этот букет? Неужели девушек похищали, вызывая на своеобразные свидания? Как тогда выманивали парней? Эта история была слишком сложна, я не понимала, по какому принципу отбирались жертвы, куда их уводили и зачем. Эта неопределенность не давала мне нормально спать, а после похищения Шарли я провела всю ночь в попытках что-то найти в её комнате. Неужели она получила букет и пошла туда, куда позвали? Может, там было какое-то зелье, одурманивающее сознание? Розы при более внимательном осмотре оказались не просто красными: они были кровавыми, покрытыми бурыми пятнами засохшей крови, а вода, в которой они стояли, оказалась с сюрпризом: это была кровь, трансфигурированная в воду. Мне стало страшно, и я боялась обнаружить что-то еще, но продолжала поиски. Совершенно случайно, уронив учебник по Трансфигурации, я нашла целый ворох своих колдографий, которые явно были сделаны исподтишка: я не замечала, что меня так много фотографировали, хотя некоторые колдографии были сделаны чуть ли не вплотную ко мне. У меня завелся безумный фанат? Но зачем все это? Я чувствовала, что все меньше и меньше понимаю в этой ситуации, и оставаться в этой комнате я больше не хочу, но и уйти не могу: я должна была проверить всё и попытаться понять, что произошло. Зачем это письмо для меня? Зачем трансфигурировать кровь в воду? Я не уверена, что хочу знать, кто именно до этого додумался: похититель или Шарлотта. – Не думала, что ты такая глупая, – раздался довольно самоуверенный голос одной из надзирательниц. Она стояла на пороге комнаты, скрестив руки на груди. Видимо, она наложила заглушающее заклинание, потому что я не слышала, как она вошла, и не знала, как давно она тут стоит и наблюдает. Молодец, Лили, тебя могли убить уже несколько раз. – Что тебе от меня надо? – я не помнила её имени, для меня она была очередной безликой студенткой, но для неё я явно что-то значила: я буквально чувствовала её ненависть ко мне. – Мне интересно, что в тебе такого? Ни смазливой мордашки, ни ума, ни богатства. Почему все так сходят от тебя с ума? – она даже не доставала палочки, но я понимала, что это лишь вопрос времени. – Я откуда знаю? Это же не я с ума схожу, – мой ответ лишь ещё больше разозлил эту леди, и она даже подошла поближе. В руках у неё был ритуальный нож, об который она поранилась и явно не замечала этого: по лезвию стекала её кровь, а её лицо никак не менялось, в отличие от ножа: он явно поглощал её жизнь, становясь всё более и более острым, раскаленным. – А кто виноват, тварь, что Шарлотта помешалась на тебе? Ты отрава, Эванс, сорняк. И знаешь, что делают с сорняками? – она периодически срывалась на визг, а я чувствовала к ней лишь жалость: никому не нужная, старающаяся угодить всем, она перестала быть самостоятельной личностью, став придатком к кому-то другому. – Их уничтожают, – сказала она и попыталась меня ударить, но я успела первой: бросила в неё вазой. Сталь разрезала стекло, и пол вокруг окатило кровью и стеклом. Меня тоже задело, но я старалась не обращать внимания на боль, она даже отрезвляла, не давала впасть в панику от того, что какая-то девушка хочет меня убить просто потому, что меня полюбили. – Что ж, я хотела принести тебе безболезненную смерть из уважения к Шарлотте, но ты сама выбрала иной путь, – она безумно улыбалась, словно не чувствовала, как стекло пропороло её кожу, а нож скользил в её окровавленной руке. – Знаешь, это странно слышать от студентки, – я внимательно следила за ней, но она даже не пыталась достать палочку, продолжая пытаться меня достать ножом. – И это мне говорит убийца? – она рассмеялась. – Тебе не страшно спать по ночам, монстрик? Она вновь замахнулась ножом, но поскользнулась на крови и упала, пропоров себе руку ножом и стеклом. Её движения стали еще более рваными, и она вдруг закричала, пытаясь выдернуть из руки нож, но пальцы скользили по окровавленной рукояти, а лезвие лишь углублялось, словно пыталось проникнуть внутрь. – Нет, не сейчас! Это не должно быть так! – она плакала и царапала свои щеки. – Убей меня! Убей меня, пока я ещё есть! Он пытается меня поглотить! Я не хочу исчезать так! Убей меня! Она буквально умоляла меня спасти её, убив. Это было так странно и неожиданно, что я растерялась, но ненадолго: я улыбнулась ей и погладила по волосам, а после отпустила свою силу на волю, заставляя её тело разлагаться. Это была страшная смерть, но она улыбалась, а нож горел зеленым пламенем, истошно вопя ультразвуком. Было больно, но я терпела, пока от неё не осталось ничего, кроме пепла и окровавленной рукоятки, к которой я опасалась прикасаться. – Лили?