Если бы мы знали, что это такое

      Он для меня – сплошная вредная привычка.       Не слова-паразиты, без которых речь уже не представляю, не сигареты, уходящие по пачке в три часа, не алкоголь, заменивший воду.       А Эд.       — Эй, Шпала, — обращается он ко мне, подходя ближе. — Прогуляемся?       — Базара ноль, — легко соглашаюсь я, стараясь не кривиться от надоевшего прозвища.       Плевать. Отказаться всё равно не смог бы.       Без Эда было проще – живёшь себе спокойно, делами своими занимаешься, думаешь о нём разве что чуть больше, чем корыстные – о деньгах. Но без него скучно.       И идёшь за ним, с ним, куда бы ни повёл. Даже если рядом быть и шутки его слушать осточертело до зубного скрежета – от собственного глупого восторга из-за него.       — Хороший ты, Шаст, — он улыбается мне ярко и приятно, пока я помогаю ему с перестановкой.       — Иди нахуй, — просто прошу я, кряхтя от долбанного шкафа, из которого ему было лень доставать вещи.       — Я тоже тебя люблю.       Да как же, конечно.       Верить в его любовь – это как верить в Деда Мороза. Видеть что-то живое, красочное, тёплое даже, раз в год появляется, и ждёшь, как чуда какого-то. Но – что касается чего-то настоящего?       Этого нет.       Не я – так другого бы любил он точно так же.       Это, знаете, как робота старого на рынке выменять: он любит тебя, конечно, любит, но ничего эта любовь не стоит. Просто он только так и может. А ты, как идиот последний, влюбляешься в него по-настоящему, сильно. И радуешься, когда он эмоцию какую проявит, кажется, что вне программы, а потом вспоминаешь, что это всего лишь тот самый старый робот. И ничего больше. Совсем.       Потом, конечно, жить с этим учишься. Начинаешь относиться несерьёзно к его проявлениям эмоций, вот только тогда, когда он спрашивает об этом – больно становится.       Потому что любишь его, но глупо это так, нелепо. И не скажешь ведь – не поймёт. Но как бы ни закрывался от него, верить всё ещё хочется. Что есть что-то в нём, в его чёртовой программе есть сбой, что, может... он хоть немного любит меня взаправду...       Глупости.       Эд забавный и – чтоб его – милый даже, улыбается мне постоянно. Но он всем улыбается, одинаково и лишь на первый взгляд по-особенному. Со временем различать учишься. И сейчас его улыбка, казалось бы, и не стоит ничего, но я не могу не улыбаться в ответ.       — Я знал, что ты придёшь, — говорит он мне без тени самолюбия. — Это классная вечеринка, тебе понравится.       Терпеть их не могу.       Но он рядом быть позволяет. Я рядом хочу быть сам.       Пить бросить несложно. Курить – чуть труднее, но вполне возможно тоже. Сила воли, терпение, отвлечения. Бросить думать об Эде не получалось совершенно.       Живой он.       Всё же, он был самым живым из всех, кого я встречал. Возможно, поэтому и втрескался. Поэтому и завис на нём.       — Тебе не надоело? — сухо спрашиваю, когда Эд отстраняется от меня с довольной ухмылкой.       — Целовать тебя? — совсем по-дурацки вопросом на вопрос отвечает он. — Нет. Я ведь говорил, что с живыми людьми это делать круче, чем с роботами.       — Другого бы нашёл.       — А настоящих слишком мало.       Губы после него всегда покрасневшие – целовать нежно он не любил или не умел. Но даже вот так рядом – дыхание к дыханию – он умудрялся не подпускать к себе настоящему, скрываясь за километрами отговорок. От этого было хуже всего.       Он был далёк от меня, как бы близко я ни находился.       Наше общение в принципе похоже на общение двух детей в песочнице в общем дворе.       Мы встречаемся иногда, разговариваем, в принципе, неплохо даже время вместе проводим, вот только никто из нас друг к другу в гости – в душу – не зайдёт. Я позову, конечно, можно ведь, только он не пойдёт, отмахнувшись. Не нужно ему это. У него свои друзья близкие, кого позвал бы, для него я просто кто-то, с кем можно иногда побросаться песком – засосаться в подворотне.       Заёбывает, если честно.       — Знаешь, как от вредных привычек избавляться? — задаю вопрос Димке, врачу знакомому. Он знает, что внедрение технологий всяких не люблю - жить хочу – и приму только что-то более гуманное.       — Конечно. — Он смотрит на меня без интереса, будто не зная, что интересуюсь для себя. — Забыть об их существовании в твоей жизни. — Да знает он всё.       — Заебись. Я готов.       Если и правда забуду его – обидится ведь. Расстроится, возможно. Он же тоже человек, просто со своими тараканами в голове. Такого полюбил. С таким мириться приходится. Такого не забудешь.       — Уверен? — Дима уточняет, хотя ответ уже знает.       — Нет.       Мне проще думать, что он робот.       Моя самая вредная привычка, из-за которой усугубляю все остальные.       Эд.       ...       ...       ...       — Шаст? Шаст, не спи, — по плечу хлопает ладонь, различаю голос Попова и отвисаю. — Ты свою колонку закончил?       — М-м-м, — невнятно тяну, давая себе время на осознание происходящего. Уныло смотрю на экран монитора с набранным текстом. — Да, почти.       — Ага, конечно, — не верит. Уже тоже разглядывает отрывок текста, невесело усмехаясь. — Опять про Эда, серьёзно? Ты хоть имя и пол замени, чтоб людям показать можно было. А то шеф после прошлого раза до сих пор на тебя косо смотрит.       — Да заменю, заменю, — обещаю я, отмахиваясь. — Это не так сложно. Иди давай, куда шёл.       — И мат всё равно проскальзывает, уже вижу. Шаст, ну, учись уже без него! — Арс пытается учить меня, как старший и более опытный в этом деле, пытается грубым быть, только знаю ведь – добряк добряком. — Но уже хоть не через слово, и то хорошо.       Уходит. Просматриваю текст поверхностно, цепляясь за места, которые исправить бы следовало. Опускаю взгляд вниз, на документ с сегодняшним заданием, на котором заголовком красуется «зависимость будущего».       Шеф наверняка ждал публицистическую статью на тему того, как сильно человечество будет зависеть от машин, технологий, роботов. А я как всегда – пишу очерк про зависимость от самого живого, что может остаться.       В метрах трёх от меня Эд. Мельком смотрю и на него – пишет что-то, перечитывает, кривится. Пишет что-то вновь и улыбается. Чудной такой, забавный. И без будущего с его технологиями – живее всех живых.       Надо бы закончить и заменить его имя в тексте.